Предатель ада - Павел Пепперштейн

Коровье бешенство, куриный грипп… Отравлены старые тотемы — животные и птицы. Почти каждый сезон приносит новинку. Среда кое-чему научилась у людей, она знает теперь, что значит «ускорение темпов развития». Война миров делается не то чтобы более жестокой, чем раньше, но сама жестокость ее становится предметом гордости. Жестокость стала ядовитой роскошью наших времен. И сюжет о беспощадной войне миров является центральным повествованием капиталистического мира.

Но даже во время войны продолжаются дипломатические усилия. Для налаживания контакта с людьми Среда использует галлюцинации. Наркотические сновидения становятся проводниками экологических сигналов. В одной книге описывается переживание человека, принявшего кетамин. В своих видениях он превратился в нефть. Превратился во всю нефть, какая существует в глубинах Земли. Он обрел сознание нефти. Он помнил ее памятью (память нефти огромна), он ощутил ее нежелание служить людям, прочувствовал унижение, которое нефть ощущает, когда ее выкачивают из блаженных подземных океанов и заставляют обслуживать отвратительные потребности людей.

Так сознания человека достигает голос Среды. Возможно, это происходит благодаря нелегальному статусу наркотиков. Собственно, если вообще пестовать в себе надежду, то она произрастает в области психоделических субкультур. Современное капиталистическое общество пытается убедить нас, что это осталось в далеких 60-х и 70-х годах, но психоделические революции происходят в наши дни. По меткому замечанию Мишеля Уэльбека, «потенциал идеологии New Age огромен и только сейчас начинает реализовываться на массовом уровне».

Возможно ли в рамках капитализма мирное сосуществование человека и Среды? Видимо, нет. Либо эта система грез превратится в нечто иное под влиянием уже не пролетарской революции, а под натиском вирусов, катаклизмов, болезней и психоделических прорывов, либо капитализм уничтожит Землю и улетит в полет на Европу. Триумф капитала наступит, когда post-human world окончательно вытеснит non-human world. Люди (в их капиталистической версии) готовы умереть, но только от руки собственных порождений, от руки детей своих: машин. Бесчисленные фильмы о будущем не могут найти себе другого сюжета взамен этому. Потому что капитализм — не экономическая модель, а техногенная игра. Игра-припадок, в ходе которой творится мир-компрачикос: с одной стороны, увечный, с другой — асимметрично развитый, отягощенный воспаленными техническими устройствами.

Единственное, что дается здесь бесплатно, — сны и реклама. Сон называют миром желаний. Так же определяется и реклама. Реклама больше, чем мир товарного обмена, больше, чем мир потребления. Рекламируется любовь, добрые чувства. Политическая реклама рекламирует политику. Новостные каналы CNN и BBC не только сообщают новости, но и рекламируют новостные программы.

Леонардо да Винчи сказал: «Природа полна бесчисленных причин, никогда не становящихся достоянием опыта». Сказанное о природе можно отнести к истине. Истина состоит из бесчисленного количества невидимых обстоятельств, которые невозможно высказать, но все они находятся внутри истины, как неисчислимые реальности. При капитализме «человека» охватывает стремление к полному устранению истины: пусть ничто не сможет ограничить поток лжи — это и станет полетом на планету Европа или еще куда-то в пылегазовые скопления. О, прекрасные пылегазовые скопления! Они огромными разноцветными облаками висят где-то в космосе, очень яркие, в них все время меняются цвета, поскольку неоднородный химический состав этих скоплений по-разному преломляет свет звезд. И сами эти скопления являются протозвездами. Нынешняя мечтательная цивилизация хотела бы увести постлюдей внутрь этих пестрых миров, достаточно аморфных и подвижных, где можно на искусственных планетах увлекательно блуждать, странствовать, затевать войны, приключения, поскольку именно приключения принципиально важны. Там и развернутся перспективы новых звездных приключений. Ведь и сам капитализм не более чем приключение. Не более чем авантюра.

«Капитал» происходит от итальянского «capito» (понимать). «Капитализм» — система понимания вещей. Это слово — сезам. Его не заменить другими обозначениями, вроде «общество потребления», или «информационное общество», или «техногенная цивилизация». Задолго до Маркса капитализм стал собой — магическим подобием естественной среды, человеческой стихией. Достаточно посмотреть Euronews, чтобы заметить параллелизм двух сводок: сообщение о погоде и сообщение о состоянии бирж и фондовых рынков. «Индекс NASDAQ» и «Антициклон» — вот примеры имен героев-богов из враждующих армий.

Кроме капитализма как среды есть и идеальная символическая фигура, дух или демон капитализма. Что это за персонаж? Конечно, вампир. Вампир — труп, который стал машиной. Машиной, демонстрирующей свою зависимость от энергоресурсов (кровь, нефть). Акт вампиризма совершается в месте, предназначенном для любви. Вампир-мужчина входит в спальню девушки, наклоняется к ней — словно для поцелуя. Поцелуй переходит в укус. Девушка-вампир впивается в шею своего возлюбленного. Они поступают так не из злобы, они не могут иначе, и это подчеркивает их механическую природу. Вампир — не убийца, он лишь обессиливает свои жертвы, но в общем заинтересован в их сохранении. Связь вампира с сексом неслучайна — вампир занят размножением — он множит структуру вампиризма. Таким образом вампир олицетворяет экстенсивные экономические процессы.

Крах естественной среды, коллапс технической среды и реклама — три грани, создающие призму, внутри которой Капитализм внезапно исчезает. В конечном счете именно третья грань этой призмы — реклама — является гарантией этого исчезновения. Реклама изображает чистое желание, а в недрах этого желания содержится возможность тихого взрыва.

Капитализм исчезает — что это за сценка? Эта сценка — основное видение капитализма, сон о собственном конце. Капитализм — аппарат, производящий апокалиптические эффекты: конец света — его стихия, его стержень, его центральный аттракцион. Капитализм желает думать, что вместе с ним уйдет в прошлое и человеческий мир, он рекламирует апокалипсис как абсолютный товар, а абсолютный товар уничтожает своего потребителя. Все рекламные материалы, фильмы, комиксы, компьютерные игры и наркотические галлюцинации наших дней содержат в себе это знание.

Это знание приносит с собой незримое присутствие нечеловеческих языков. Языки животных и машин, языки вирусов, насекомых и стихий, микроязыки микрогрупп и языки психоактивных препаратов и лекарств — эти языки (а также другие, еще более загадочные и ныне далекие) способны незаметно съесть капитализм.

И вот капитализм исчезнет. Этот вездесущий вампирчик исчезнет в недрах своих сновидений — как будут вспоминать о нем?

Возможно, будут (и справедливо) упрекать его, что в своем ускорении он подорвал тот процесс исследования мира, что так долго считался сущностью людей. И, чтобы завуалировать это тайное преступление, он благословил уничтожение объектов, на изучение которых у него не хватило времени или экономической заинтересованности. Есть различие между тоталитарным и капиталистическим подходом к уничтожению. Тоталитарные режимы уничтожали то или иное в результате состоявшегося «понимания» объектов, подлежащих устранению. Коммунистическая власть уничтожала буржуазию, потому что «понимала» ее реакционную роль. Нацисты уничтожали евреев, потому что «поняли» их расовую несовместимость с арийцами. В Китае уничтожали воробьев в результате «понимания» их вреда для сельского хозяйства. Капитализм предпочитает уничтожать Непонятное, и это не потому, что уничтожаемые объекты необъяснимы в принципе, а потому что расходы (не только денежные, но и временные) на их понимание капитализму не удается вписать в орбиту своего экономического интереса. Поэтому тайна нашего времени (времени, когда капитализм — впервые — установил свою власть над миром) — это тайна, которую уничтожили, не разгадав. Имя этой тайны — биосфера. Другое имя этой тайны — память. Биосфера и память — одно.