Дарий Великий. Владыка половины Древнего мира - Джекоб Эббот

Артаферн не ошибся в своих ожиданиях. Гонец вернулся из Суз с повелением царя, наделяющим военачальника всеми полномочиями для реализации плана захвата островов. К предстоящему походу были построены корабли, приняты все необходимые меры. Подготовка к войне держалась в строжайшем секрете, поскольку завоеватели решили захватить островитян врасплох. Возглавить силы вторжения должен был Аристагор, командовать флотом Артаферн поручил персидскому военачальнику Мегабату. Таким образом, у завоевателей было сразу два главнокомандующих – обстоятельство, которое почти всегда приводит к ссорам. Не зря существует изречение: один плохой военачальник лучше, чем два хороших.

Военный поход начался из Милета, а чтобы не возбуждать у жителей Наксоса опасений, распространялись слухи, что целью похода был Геллеспонт. Корабли с войсками, выйдя в море, повернули на север, как бы держа курс на Геллеспонт. Замысел состоял в том, чтобы сделать остановку, пройдя небольшое расстояние, а затем, воспользовавшись северным ветром, сменить курс на Наксос и достичь его, прежде чем население сможет приготовиться к обороне. В связи с этим, когда корабли достигли острова Хиос, они все стали возле него на якорь. Флоту приказали быть в готовности по сигналу сняться с якоря. Командование ожидало теперь только попутного ветра.

Делая обход кораблей в этих условиях, Мегабат обнаружил, что один из них пуст. Капитан и команда высадились на берег. Видимо, они не знали, насколько важно было их постоянное присутствие на корабле. Капитан галеры был родом из небольшого городка Книд и, как оказалось, был ближайшим другом Аристагора. Звали его Сиклакс. Командующий флотом Мегабат был крайне разгневан подобным разгильдяйством подчиненного. Он послал за капитаном судна стражников и, когда Сиклакса доставили на корабль, велел просунуть голову капитана в узкое бортовое отверстие для весел и привязать разгильдяя в таком положении, чтобы его лицо было выставлено на обозрение всему флоту, в то время как тело оставалось внутри судна. «Я намерен держать его в таком положении, – сказал Мегабат, – чтобы каждый видел, что он при исполнении обязанностей».

Аристагор был крайне удручен видом своего друга, подвергшегося такому суровому и позорному наказанию. Он попросил Мегабата освободить провинившегося капитана, предоставив убедительные, с его точки зрения, оправдания ухода Сиклакса с корабля. Мегабата доводы ходатая не убедили, и он отказался освободить капитана. Тогда Аристагор заявил, что Мегабат превысил свои полномочия, считая себя командующим экспедицией и тираня людей по своему усмотрению. «Я докажу тебе, что именно я являюсь командующим в походе, а тебе Артаферн поручил командовать флотом вовсе не для того, чтобы ты стал выше меня». С этими словами Аристагор в ярости оставил Мегабата и освободил Сиклакса.

Теперь настала очередь Мегабата прийти в ярость. Он задумал погубить экспедицию. Мегабат послал тайком к островитянам гонца с предупреждением о приближении флота противника. Жители Наксоса немедленно приготовились к обороне. В результате, когда флот подошел к острову, его защитники оказались в полной боевой готовности. Четыре месяца Аристагор пытался захватить Наксос, и все это время Мегабат не упускал случая сорвать любые военные хитрости главнокомандующего. Тому ничего не удалось сделать. Наконец, когда бессмысленность осады острова стала очевидной, Аристагор вернулся домой. Он был разочарован и удручен. Рухнули все его надежды, финансы были расстроены непомерными расходами.

Аристагор сердился на себя, Мегабата и Артаферна. Он полагал, что Мегабат развенчает его в глазах Артаферна и тот в послании Дарию назовет грека причиной провала похода. Тогда в любой момент может поступить распоряжение обезглавить Аристагора. Губернатор Милета стал замышлять с этих пор мятеж против персов в союзе с греками. Риск от подобных замыслов, считал он, был гораздо меньшим, чем попытка оставить все как есть. Пока Аристагор прикидывал шансы, он неожиданно нашел выход в обстоятельстве, для разъяснения которого необходимо вернуться на некоторое время к рассказу о пребывании Гистиэя в Сузах.

Гистиэй болезненно переживал свое вынужденное возвышение и роскошную жизнь в Сузах. Да, он получил высокое положение и комфорт, но его устремлениям больше отвечали власть и независимость. Вот почему все его помыслы были направлены на возвращение к прежней сфере деятельности и власти в Малой Азии. Обдумав все варианты действий, он решил подстрекнуть Аристагора на мятеж в Ионии, а затем уговорить Дария послать его на подавление мятежа. Попав в Малую Азию, он присоединится к мятежу и бросит вызов Дарию.

Во-первых, следовало придумать безопасный тайный способ сообщаться с Аристагором. Он сделал это так: при царском дворе находился человек, страдающий глазной болезнью. Гистиэй сказал, что если тот послужит ему, то он излечит его от болезни. Необходимо, пояснил Гистиэй собеседнику, чтобы тот обрил голову для нанесения на ней порезов острым инструментом, промытым в медицинском растворе. Затем после дальнейших процедур пациенту следует съездить в Ионию, что находится в Малой Азии, где живет лекарь, который завершит лечение.

Собеседник согласился. Он обрил голову, и Гистиэй, делая вид, что наносит надрезы в лечебных целях, написал на коже головы посредством иглы и специальных чернил, не рассчитанных, видимо, на лечебный эффект, – подобно тому как делают матросы татуировки на руках – послание к Аристагору. В нем он ознакомил племянника с подробностями своего плана. Гистиэй предлагал Аристагору восстать и обещал, что если он сделает это, то его дядя прибудет в Ионию под предлогом необходимости подавления восстания, а на самом деле присоединится к мятежу и поможет племяннику.

Закончив наколку вероломного послания на коже невольного курьера, Гистиэй аккуратно забинтовал его голову, как он объяснил, во избежание повреждений. Он держал курьера взаперти во дворце, пока не отрастут его волосы, чтобы скрыть послание, затем отправил его в Ионию для завершения лечения. По прибытии в Ионию ему следовало найти Аристагора, который обеспечит все, что необходимо для излечения от болезни. Гистиэй решил одновременно послать к Аристагору другого гонца, чтобы сообщить племяннику о необходимости обрить голову курьера, как только тот предстанет перед ним. Таким образом, послание было передано по назначению.

Когда Аристагор получил послание, он уже почти решился на мятеж. Послание дяди побудило его ускорить подготовку к восстанию. Как только весть о мятеже достигла Суз, Гистиэй разыграл искреннее возмущение и попросил Дария командировать его в Малую Азию для подавления восстания. Сначала Дарий подозревал, что Гистиэй в той или иной степени причастен к мятежу, но негодование грека переубедило царя. В конце концов он позволил греку съездить в Милет, повелев, однако, чтобы он вернулся в Сузы после подавления восстания.

Прибыв в Ионию, Гистиэй присоединился к мятежу Аристагора. Оба сановника, объединившись с различными греческими предводителями и царствами, создали обширную и опасную мятежную зону, умиротворение которой требовало от Дария больших усилий. Мы не собираемся здесь подробно рассказывать об этой войне. Некоторое время мятежникам сопутствовала удача, однако, в конце концов, положение их ухудшилось. Персы захватили их города, уничтожили их корабли, рассеяли их армии. Гистиэй скрывался в разных местах страны в качестве несчастного беженца, его отчаяние усиливалось каждый день. Однажды, убегая с места вооруженной стычки от перса, занесшего над ним меч, грек схватил персидского воина за руку и прокричал, что он Гистиэй из Милета. Услышав это, перс пощадил беглеца, но взял его в плен и доставил к Артаферну. Гистиэй отчаянно упрашивал Артаферна отослать его живым к Дарию в надежде, что царь помилует его за услуги, оказанные на Дунае. Этого-то как раз и не хотел Артаферн. Он распял несчастного Гистиэя на кресте в Сардах, а затем отослал его голову Дарию, поместив ее в сосуд с солью.