Гусар бессмертия - Алексей Волков

– Я, признаться, подумал то же самое, – признался гость, задумчиво потягивая трубку. – Хотя и привык доверять брату Жану. Но мало ли что? Пришлось заняться поисками его следов. На беду, пропавший не сообщил точно название мызы, где должно было храниться искомое, и потому поиски растянулись.

Он надолго замолчал, а потом, не вдаваясь в подробности самих розысков, сообщил результат:

– Оказалось, брат Жан взял с собой драгун и отправился в нужное место. Владелец оказал нешуточное сопротивление, а тут, как назло, нагрянул разъезд русских гусар. Подоспевшее к французам подкрепление нашло усадьбу разгромленной и горевшей. Брат Жан был убит, а сами бумаги бесследно исчезли. Взял ли их кто, нет ли, но в доме их не было – насколько удалось обыскать помещения прежде, чем они окончательно занялись пламенем. Во всяком случае, в доме успели обнаружить открытый тайник, а дальше пришлось срочно уходить, пока выходы не были отрезаны огнем. Сами понимаете, если бумаги были захвачены нападающими, вполне может быть, что позднее их просто выбросили, как не представляющие для профанов никакой ценности. Скажем, убедились – никаких военных секретов они не содержат, так зачем таскать их с собой? А может, напротив – сумели понять, что это не просто записки, и теперь появился новый владелец. Вполне вероятно, что бумаги погибли в огне, но мы просто обязаны исследовать любую возможность. И непременно – верить в лучшее.

Лопухин некоторое время сосредоточенно переваривал полученную информацию. Действительно, варианты могли быть самыми разными, и дальнейшие действия представлялись ему смутно.

– Чем я могу помочь в деле? Вы говорили, что появились здесь неспроста. – Князь вопросительно уставился на гостя.

– Напавшие на брата Жана кавалеристы были черными гусарами, – ответил тот.

– Александрийский полк? – понял Лопухин.

Гость кивнул. Теперь все стало на свои места. Имение князя действительно просто подвернулось случайно, а главным было то, что нужный полк стоял постоем в этом же уезде. Но дальше…

– Могу я чем-либо помочь?

– Разумеется. Иначе я не стал бы вас просвещать в случившемся раньше времени, – спокойно сообщил гость. Как нечто само собой разумеющееся, ведь ни один фельдмаршал не сообщает всего своим генералам. – Надо каким-то образом узнать, кто именно причастен к нападению, и уж затем любыми путями выведать судьбу украденных записок.

– Любыми не получится, – спокойно сообщил Лопухин.

Он уже окончательно успокоился после сногсшибательного известия и теперь хладнокровно перебирал варианты.

– Почему?

– Потому что в России есть законы, и, поверьте, они гораздо строже германских.

– Нет, что вы! – качнул головой гость. – Ни о каком нападении не может быть речи. Но что вы скажете, если обвинить виновника в хищении?

– В каком? – Князь посмотрел на собеседника, словно на младенца. – Что с бою взято, то свято. Я уже не говорю, что счастливец мог погибнуть, выйти в отставку, перевестись в другой полк. Если он понял, что сумел найти, то будет молчать, а не понял – скорее всего, просто выкинул, заложил, проиграл в карты. Как вы вообще хотите установить, чьих это рук дело? Начнете спрашивать – лишь привлечете к себе внимание. Даже я, не последний по знатности и богатству в этой стране человек, не могу прямо так, как здесь говорят, в лоб, узнавать какие-то подробности. Да и стоит начать выяснение, нынешний владелец записок может сделать с ними что угодно. В крайнем случае, элементарно осознает ценность своего трофея.

– Должен же быть в их полку кто-то из вольных каменщиков! – утверждающе произнес гость.

– Сомневаюсь, – возразил Лопухин. – Масонство в военной среде нынче не в моде. Они находятся в непрерывных походах, так разве им до отвлеченных рассуждений о смысле жизни? Хотя… – Князь задумался. – Есть некие предположения. Но они потребуют некоторого времени. Спешкой тут ничего не сделать.

– Подождать мы можем. Хоть несколько лет. Был бы результат. – Гость глядел так, словно в запасе у него был минимум век.

Но когда что-то ищешь если не всю жизнь, то весьма ощутимую ее часть – поневоле готов повременить еще немного. Особенно надеясь на ощутимую награду в случае удачи.

Но был в глазах гостя интерес, каким образом хозяин собирается добиться успеха, и Лопухин признался:

– У меня как раз племянник просился отпустить его в этот полк. Молодой еще, но я ему кое-что рассказывал о ложе и даже собирался принять в ближайшее время. Так что будет у нас свой человек в полку. Завтра же отправлюсь к их шефу со всеми необходимыми бумагами и прошениями. А сверх того, под это дело можно попробовать побеседовать с кем-либо из старших гусар. Может, случайно всплывут какие-нибудь факты. Хоть малюсенькая зацепка. А нет – придется полагаться на племянника. Малый он общительный. Надеюсь, сумеет себя хорошо зарекомендовать, а там, глядишь, и узнает что-нибудь интересное.

Гость кивнул. Да и что ему оставалось?

Хорошо, когда едешь по казенной надобности! Лошадей дают в первую очередь, прогоны оплачиваются государством, любой смотритель кланяется в соответствии с твоим чином да втягивает голову в плечи, получая разнос за нерасторопность. Бывает и застрянешь ненадолго, если лошади в разгоне и кроме курьерской тройки на станции ничего нет, но так и это время можно использовать с толком, откушав чем Бог послал.

Но если ты в отставке и путешествуешь по своим делам, то любой путь превращается в муку. Какой-то жалкий коллежский регистратор превращается в подлинного сатрапа и задерживает тебя под любым благовидным предлогом, пропуская вперед всех, снабженных потребными бумагами. Да и платить за каждую версту приходится из своего кармана. Между прочим, чуть не по гривеннику за каждую лошадь и каждую версту! Тут поневоле по возможности предпочтешь ехать на своих, чтобы не проматывать зря капиталы. Нет, конечно, есть люди, денег не считающие, однако как-то не по-хозяйски отдавать их там, где без этого можно обойтись.

Не то чтобы Нозиков был таким уж бедным. Дом в Москве – это не каждому по карману. Но, может, и имел отставной статский советник свое жилище в Первопрестольной во многом потому, что умел считать каждую копейку. Надо было – тратил, но когда мог избежать – предпочитал поберечь.

Сейчас он тоже ездил в губернский город на долгих, да вот беда, лошади притомились, и волей-неволей пришлось сделать остановку. Тем более, станция была последней, и дальше надо было сворачивать с почтового тракта к имению, а до него еще добрый десяток верст. Так лучше передохнуть здесь, чем в чистом поле или в лесу.

Против обыкновения станция пустовала. Перемены лошадей ждал лишь одинокий молодой офицер в темно-зеленом суконном общекавалерийском вицмундире. Лишь пшеничного цвета усы говорили, что офицер – или гусар, или улан. Но по молодости вряд ли чин армейца был велик. Вот был бы постарше…

– С кем имею честь? – осведомился кавалерист, привставая с насиженного места и отводя в сторону руку с зажатой дымящейся трубкой.