Гусар бессмертия - Алексей Волков

– Ваше высокоблагородие! – начал было рапорт вытянувшийся ротмистр Сазонов, новый командир эскадрона, переведенный к александрийцам из гвардии за мелкие шалости.

– Отставить, – отмахнулся, спрыгивая с коня, Кондзеровский. – Все видел, ротмистр. Молодцы! Еще б немного рекрутов подтянуть.

Сказал больше для порядка. Сазонов, чья служба протекала вблизи зоркого царского ока, без того главное внимание уделял внешнему эффекту.

– На завтра намечено полковое учение. Смотрите, – напомнил подполковник. Хоть он уже стал командиром батальона, но своему бывшему эскадрону, как прежде, уделял самое пристальное внимание.

Офицеры заверили, что не подведут. Между гусарами велось негласное соревнование, кто лучший, и оказаться последним не хотелось никому.

– Орлов, на два слова, – поманил поручика Кондзеровский.

Когда Александр подошел, подполковник увлек его за собой, так, чтобы не слышали остальные, и коротко сказал:

– Я побеседовал со старым Лопухиным. Что-то он все пытался расспрашивать о мелких стычках в последнюю кампанию. Ты о своем наследстве никому не говорил?

– Никому, – пожал плечами Орлов.

Он действительно успел позабыть о непонятных записках. Благие намерения по изучению языков так намерениями и остались. Служба, гульба – до посторонних ли дел офицеру, будь то война или мир? Тут выспаться не всегда получается. Да и нужна ли гусару пыльная книжная премудрость?

Так и хранились бумаги где-то среди нехитрых офицерских пожитков. В чемодане ли, в мешке – про то было ведомо только Аполинарию. Если, конечно, последний тоже не запамятовал, куда засунул доставшуюся барину бесполезную вещицу.

– Может, показалось, но странно, почему об этом вообще зашла речь. Обычное же дело, – пояснил Кондзеровский. – Главное – все намеками, не называя прямо. Или в тех записках действительно что-то есть?

– Откуда я знаю? – отозвался Орлов.

В подобном случае существовало два пути – передать записки тому, кому они действительно нужны, или же постараться разобраться в таинственных записях самому. Но так и оставшийся неизвестным помещик из Пруссии отдал бумаги Орлову и просил никому другому их даже не показывать. Поступить иначе – означало нарушить волю покойного. Уже не говоря, с какой именно стати надо их отдать и почему старому князю? Какое отношение он имеет к хранимым много лет записям?

Лучше понять все самому. Вот только – когда?

Кондзеровский, очевидно, думал так же.

– Не ведаю, откуда князь мог узнать обо всем этом. Вдруг мне показалось? Но на всякий случай… Племянник его – неплохой малый. А про дядю мне доводилось слышать, будто он – масон, – последнее слово прозвучало в устах старого служаки как ругательство. – Запомни раз и навсегда, Орлов. Мы давали Императору присягу и должны хранить ей верность всю свою жизнь, сколько бы ее ни осталось. А масонам глубоко наплевать на Россию и все русское. Они прикрываются красивыми фразами, а сами хотят одного – переделать весь мир под себя. И потому они опаснее любого внешнего врага. Шалишь! Ничего у них не выйдет! Никогда не верь их разговорам. Слышишь, Орлов? Никогда!

Было странно выслушивать такой длинный монолог из уст старого гусара, который если и говорил, то коротко и только о службе. Но мало ли чего мы порою даже не подозреваем в своих близких? Может, в молодости Кондзеровский тоже отдал дань модным течениям? Или столкнулся с тайными обществами как-то иначе? И спросить неудобно.

– Не поверю, – как присягу произнес поручик.

Кондзеровский пристально посмотрел на своего любимца, явно остался довольным и уже иным тоном сказал:

– Племяннику подберешь дядьку поопытнее. Но и сам возьмешь шефство над молодым князем. Помни: из него должен выйти толк. А про записки молчи. Будем верить, что когда-нибудь поймем их тайну.

Хотя убежденности в последнем в голосе гусара не чувствовалось. Вот если бы речь шла о чем-то сугубо военном!

Лагерь доживал если не последние дни, то последние недели. Днем еще пригревало солнце, но по утрам проснувшихся гусар встречала прохлада. Среди выцветшей листвы на деревьях глаз иногда замечал первые желтые листья, свидетельства скорого очередного увядания природы.

Со дня на день все в полку ждали приказа о переходе на зимние квартиры. По вечерам, после очередных учений, офицеры вяло гадали, какой район будет отведен для постоя на этот раз. Вспоминали прошлые зимы, мечтали, чтобы к весне полк был отправлен в Молдавию, где уже четвертый год, то затихая, то разгораясь вновь, шла очередная война с турками.

Но все разговоры велись только по вечерам. Офицеры старались использовать оставшееся время для подготовки полка к грядущим схваткам и днем напролет занимались с гусарами. Самим же потом вести их в бой. Тут не свалишь недочеты на неведомого дядю. Да и служба – главное, что может быть в жизни мужчины.

– Как новый юнкер? – Орлов кивнул Тимофееву на юного князя, старательно седлающего коня.

– Понемногу привыкает, ваше благородие, – степенно отозвался гусар, назначенный в дядьки будущему офицеру. – Многим барчатам трудно попервоначалу без нянек.

Сказал без осуждения, просто констатируя факт. Сам Орлов перенес свое юнкерство сравнительно легко, но он с детства обучался у отца многим премудростям будущей службы. А отец ему спуску не давал, постоянно повторяя, что командовать людьми может только тот, кто сам в совершенстве знает все обязанности рядового кавалериста.

Не потому ли приглянулся в свое время Александр суровому Кондзеровскому, что не давал себе поблажек, многое умел еще до прихода на службу, а тому, что не постиг в тонкостях, стремился обучиться как можно быстрее?

– Ничего. Солдатская наука еще никому не повредила, – улыбнулся поручик и пошел проверять результаты юнкерских трудов.

Лопухин как раз последний раз проверил затянутые подпруги и теперь стоял рядом с красавцем-конем, довольный полученным результатом.

– Неплохо, князь, – заметил, подойдя, Орлов. – Только делать это надо намного быстрее. На войне бывает всякое. Представьте, внезапное нападение, а кони стоят расседланы. Не пешим же встречать врага!

– Я стараюсь, господин поручик, – вытянулся Лопухин. Права на фамильярное общение он пока не имел.

– Не спорю. Просто помните: совершенству нет предела, – заметил Орлов и спросил: – А вообще как вам здесь? Не тяжело? Из родной усадьбы и в полк некоторым по первому времени бывает трудновато.

– Я дворянин. Служить мой долг, – вспыхнул князь.

– Не кипятитесь. Долг тоже может быть тяжел. Пока не втянешься в службу. Вам еще хорошо, что дом рядом.

– Рядом, – согласился Лопухин. – Но разве туда выберешься?

– Можно. Только не раньше, чем освоишь хотя бы главное. Дядюшка хоть пишет? Видел я вчера вечером какого-то поселянина. Не ваш ли дворовый?