Сибирское дело - Сергей Булыга

Но старый вогул, а он плыл на первой лодке, опять даже не думал оборачиваться, и они плыли и плыли. Берега ручья были с обеих сторон высокие и густо засыпанные камнями. Да и в самом ручье камней тоже хватало, лодку кидало с боку на бок. Маркел читал про себя Отче наш. Вертлявый иногда вдруг приговаривал «речка!» и скалил зубы. Зубы у него были мелкие, изъеденные. Маркел не сдержался и спросил, понимает ли вертлявый по-нашему. Но тот в ответ только ухмыльнулся и ничего не сказал. Значит, понимает ирод, подумал Маркел, а вот говорить почему-то не хочет. Или ему не позволяют.

Тем временем совсем стемнело, но гребцы продолжали грести, правильней, отталкиваться вёслами.

Но вот, наконец, впереди закричали. Потом там показался огонь. Лодки, подплывая к нему, останавливались, и вогулы выходили на берег. Вышел на берег и Маркел, и сразу увидел ещё одну рожу, выбитую в камне. Под рожей горел огонь, возле огня стоял сторож. И опять старый вогул начал размахивать копьём, а все остальные пританцовывать и напевать о чём-то. Потом роже поднесли дары – бусы, ленты, бубенцы и ещё какую-то мелочь. Это они у дедушки Макара наменяли, подумал Маркел, а вот железа не дают, оно им самим сгодится.

Вдруг крепко запахло рыбами. Это сторож выставил их целую корзину. Вогулы разбирали рыбу, тут же разрывали на куски и прямо сырьём ели. А Маркелу дали прут, он наколол на него свою рыбу, немного обжарил на костре и, полусырую, съел.

Потом начали укладываться спать. Ложились прямо на голую землю. А Маркела отвели за камень и приказали лезть в шалаш. Маркел залез, зарылся в ветки и подумал: дикари какие, и ничего их не берёт, как это Ермак с такими воевал? А как Шуянин воюет? Или его давно уже убили? Как после убьют и Маркела. Ну а пока не убили, надо ехать дальше и искать царские вещицы, а найдя, вернуться и сказать князю Семёну…

И Маркел заснул. Вначале ему снилась Параска, но потом она пропала, и стало сниться только то, как его хотят убить и съесть сырого. От таких мыслей спалось очень плохо.

Зато проснулся живой, и от этого на душе сразу стало весело. Но веселиться было некогда, потому что вогулы уже рассаживались по лодкам, вертлявый прибежал и стал кричать:

– Чердын! Вставай! Лодка бежит! Скорей!

Понимает по-нашему, чёрт, радостно подумал Маркел, вылезая из шалаша. Вертлявый тоже улыбался, взял Маркела за руку и потащил к лодке.

Они быстро отчалили и также быстро поплыли. Маркел искоса поглядывал по сторонам. Речка уже стала настоящей рекой. По обеим берегам рос густой лес. Вертлявый долго молчал, а потом вдруг сказал:

– Ты, чердын, больше не бойся. Наш бог тебя принял. Теперь хорошо!

– Как это принял? – настороженно спросил Маркел.

– Так принял! – ответил вертлявый. – Не убил! А мог убить!

– За что? – спросил Маркел.

– А просто так, – важным голосом ответил вертлявый. – Глазом моргнул, губой дыхнул, и ты в ледышку превратился. Он это умеет! А тебя пощадил. Поедешь дальше.

– А это куда? – спросил Маркел.

Но вертлявый уже ничего не ответил, а, как глухой, смотрел в сторону.

Так они плыли полдня. Потом вышли на берег, к ещё одной каменной роже, поклонились ей, поднесли дары, подкрасили бесовские губы своей кровью и поплыли дальше. Маркел спросил:

– Долго ли нам ещё плыть?

Вертлявый подумал, потом поднял кулак и начал разгибать пальцы. Разогнул четыре.

– И что там? – спросил Маркел.

– Город, – нехотя ответил вертлявый.

– А кто в городе?

– Аблегирим, большой князь.

– А этот тогда кто? – И Маркел указал на старого вогула впереди.

– Малый князь, – ответил вертлявый и презрительно поморщился.

– А ты кто?

– Поркоп, – сказал вертлявый.

– А где ты научился по-нашему?

– Я же говорю, что я Поркоп! – сердито ответил вертлявый. – Меня на вашей стороне крестили. Назвали Поркоп. А я убежал. Давно уже! – И засмеялся.

А Маркел подумал, что Поркоп – это, наверное, Прокофий.

Плыли дальше, река становилась всё шире и глубже. Гребцы уже не отталкивались веслами от дна, а гребли по-настоящему. И так гребли до самой ночи, после опять причалили возле бесовской рожи, и вогулы все вместе поели сырой рыбы, а Маркела отсадили отдельно и развели ему отдельный костёр. Он сам себе нажарил рыбы и поел, потом также отдельно лёг в шалаш, зарылся в ветки и заснул. А утром они опять поплыли. Поркоп молчал. Тогда Маркел сам спросил, почему к нему никто не подходит и не заговаривает с ним.

– Потому что боятся, – ответил Поркоп. – Чердынские люди, они все шайтаны.

– А куда меня везёте? – спросил Маркел.

– Покажем большому князю, – нехотя ответил Поркоп. – Если ты ему понравишься, он возьмёт тебя к себе и отведёт на молельное место. А если нет, прогонит дальше по реке.

– А кто дальше по реке живёт?

– Раньше жили всякие. А теперь поселился один ваш. Казак Васька называется.

Маркел радостно усмехнулся и подумал, что это, наверное, про Василия Шуянина сказано. Значит, дедушка Макар не накривил, и они пока что правильно плывут, так что теперь только одна забота – не приглянуться вогульскому князю, чтобы он не отвёл на молельню, а то это как-то недобро звучит – «отвести». И Маркел крепко об этом задумался, думал весь день. Также и Поркоп молчал.

Вечером пристали к берегу, перекусили, легли спать. Утром проснулись и поплыли дальше. Плыли очень быстро и почти без остановок: утром, как только взошло солнце, сели и гребли до полудня, в полдень пристали, наскоро перекусили и гребли дальше, пока солнце не зашло. А в мае месяце дни длинные!

А река становилась всё шире и шире. По обоим берегам стоял густой лес, и нигде не было видно никакого жилья. Маркел спрашивал, неужели здесь никто не живёт, на что Поркоп отвечал, что, конечно, живут, но зачем это показывать? Будешь показывать, злые люди про тебя узнают, придут и убьют тебя, и всех твоих родичей убьют, и всё твоё добро пожгут.

– Или пограбят, – прибавил Маркел.

– Зачем грабить? – удивился Поркоп. – У них и так всё своё есть. Им только одно надо: чтобы ты их рыбу не ловил, их зверя не стрелял и их самих не убивал. Вот чего злые люди хотят!

– А большой князь чего хочет?

– А! – засмеялся Поркоп. – Большой князь совсем ничего не хочет. И он не боится, что ты его убьёшь. У него крепкий дом, ты в него не войдёшь! И тебя убьют, если полезешь! Но мы не полезем. Мы придём и поклонимся ему, и поднесём дары, которые у твоих братьев наменяли, и большой князь нас помилует.

– А если не помилует, тогда что?

Поркоп не ответил. И молчал весь день. Только вечером сказал:

– Если ты большого князя разгневаешь, он с тебя волосы снимет.