Моя фиктивная жена - Лариса Петровичева

в этом разбираюсь. Но, дорогой мой, если свадьба завтра, то как все успеть? Платья, ваш костюм, букет с нарциссами, приглашения гостям, украшения гостиной! Еда! Я уже отправила этого бездельника Гвидо на рынок за мясом и зеленью, Барт побежал в кондитерскую заказывать торт, вина у нас свои, очень хорошие… Ох, я не знаю, как все успеть, мой милый, но это был поистине рыцарский поступок. Любовь не терпит отлагательств, да!

Она говорила быстро и энергично, но это почему-то не раздражало. Когда я смотрела на госпожу Браунберг, то мне хотелось улыбаться.

— Как говорится, за деньги и черт спляшет, а денег достаточно, — ответил Анарен и протянул госпоже Браунберг свой кошелек. Она сразу же его взяла, не тратя время на нарочитые отказы, взвесила на ладони и кивнула со знанием дела.

— А гости? Вы так и не сказали, сколько их будет.

— Вы и мы, — с улыбкой ответил Анарен. — У меня нет тех товарищей, которых я хотел бы позвать на свадьбу, родня Хельги этот брак тоже не поймет.

Госпожа Браунберг нахмурилась. Видно, ей хотелось надеть новое платье и покрасоваться перед гостями, а перед кем покрасуешься, когда за столом будут все свои?

— Надо обязательно пригласить господина Краузе из банка, — сказала она. — Если я не ошибаюсь, вы держите у него вклад и лечили его жену от жабьей лихорадки. Он будет признателен и повысит процент, это я знаю точно.

Анарен рассмеялся.

— Вижу, вы все знаете о свадебных выгодах, госпожа Браунберг! — одобрительно произнес он. Соседка кивнула.

— Бургомистр с женой тоже нужны, — продолжала она. — Придет на свадьбу, принесет подарок и распорядится по налоговому ведомству о льготах, он всегда так делает. Да и вообще, быть гостем на свадьбе такого достойного горожанина, такого замечательного артефактора, такого эльфа — это великая честь, и он за нее заплатит добром. И я бы еще позвала доктора Мюллера, директора городской больницы. Дружба с таким человеком никогда не помешает. А вы, моя дорогая? Неужели нет ни одного гнома, которого можно пригласить?

Я только руками развела.

— Гномы считают, что свадьба это самое главное для девушки, — ответила я. — Но свадьба с эльфом это что-то невозможное. Нет, госпожа Браунберг, никто не придет.

Соседка вздохнула и погладила меня по плечу.

— Ну ничего, моя хорошая, это ничего. Пусть вот так, впопыхах, но это будет замечательная свадьба, можешь мне поверить.

И мы бросились в свадебный водоворот с головой. Анарен отправился покупать новый костюм, а я пошла в дом Браунбергов — посмотреть, что куплено к столу, обсудить меню и решить, как украсить гостиную.

Браунберги, конечно, жили намного проще, чем Анарен, но по меркам гномов Подгорья их дом тоже был дворцом. Двухэтажный, старинный, с огромными окнами, балкончиками и колоннами, он выглядел солидно и серьезно, словно хотел сказать: даже не думайте, что тут живут простаки или голытьба. Мы поднялись по ступенькам, прошли в гостиную — госпожа Браунберг придержала меня за руку и негромко сказала:

— И все-таки напишите своим родным, дорогая Хельга. Уверена, они удивят вас… с хорошей стороны.

Глава 9

Анарен

В ту ночь я проворочался без сна. Сам не знаю, что меня настолько взволновало — то ли очередная ссора с родителями, то ли завтрашняя свадьба. Я крутился на кровати, в матрасе обнаружились неизвестные доселе шишки, а часы в гостиной стучали так громко, что я слышал их в спальне.

В три часа ночи я устал от попыток заснуть, поднялся и, накинув халат, отправился варить кофе.

В столовой горел свет — значит, не только мне не спится в ночь глухую. Хельга сидела над своей тетрадью, рядом с ней стояла чашка с кофе, и я увидел, что девушку знобит: плечи подрагивали под наброшенной шалью. Неудивительно — свадьба всегда вызывает трепет, даже если это ненастоящая свадьба.

Впрочем, почему ненастоящая? Мы станем законными супругами со всеми полагающимися правами — например, правом на наследство. Только сейчас я понял, что если со мной что-то случится, то именно Хельге отойдет и этот дом, и все мои сбережения.

Вот и замечательно. Говорят, что кроткие наследуют землю — пусть будет так.

Услышав мои шаги, Хельга подняла голову, и я увидел, как в ее глазах тают призраки — огромный дворец, красно-черные знамена, девушка, которая поднимается по ступеням к уродливому трону, сложенному из шлемов — наверно, когда-то они принадлежали врагам короля. Принцесса вернулась домой и забрала то, что принадлежало ей по праву. На мгновение я позавидовал Хельге. Мне знакома была радость творчества — но создавать живые миры я не умел.

А она умела. Она сидела за кухонным столом среди ночи, и под ее пером оживала целая вселенная — и ее наполняли живые люди, а не картонные декорации к спектаклю в провинциальном театре.

— Не спится? — спросил я. Хельга кивнула и потерла глаз кулачком.

— Решила поработать, — ответила она и призналась: — Просто удивительно! Сижу за столом, пишу книгу и мне не надо прислушиваться, не идет ли кто. Не надо прятать тетрадь. Никто не отнимет, никто не выругает и не засмеется.

— Тут не над чем смеяться, — кофейник был пуст, и я взялся за турку: сварю кофе нам двоим. — Ты создаешь людей, которые переживут и тебя, и меня. Про них будут читать, плакать, смеяться… В них будут верить.

Хельга смущенно улыбнулась.

— Мне никто такого не говорил, — откликнулась она, и я видел, насколько понимание творчества важно для нее. — Никогда, ни разу.

— Ну вот. Я говорю. А мне можно верить.

Девушка рассмеялась. «Моя жена, — подумал я с некоторым растерянным удивлением. Поправился: — Моя будущая жена. Удивительно».

Я разлил кофе по чашкам, сел за стол, и Хельга спросила:

— Как ты думаешь, получится у меня что-то с «Геллертом и Маркони»?

— Не сомневаюсь, что получится. У тебя замечательные книги.

Хельга нахмурилась.

— Откуда ты знаешь?

Наверно, она решила, что я втихаря рылся в ее вещах, и подумала, что все кругом слеплены из одного теста. Неважно, что появилось в конце, эльф, человек или гном — повадки у всех одинаковые.

— Я видел отблески твоего вдохновения, когда ты пишешь, — признался я. — Они бывают только у талантливых писателей, и ты одна из них, в этом нет сомнений. Ты создаешь живых людей, а не тени на бумаге.

На щеках Хельги снова проступил румянец. Гномы любят своих детей, хвалят их за каждую пустяшную поделку, но над Хельгой смеялись потому, что она занялась не тем, что положено делать барышне. И