Тень летучей мыши - Михаил Нестеров

– Меня этот вариант устраивает.

Шарип встал.

– Я приготовлю поесть. Теперь ты мой желанный гость.

Кознов рассмеялся: «Пусть будет так».

На кухне Шарип в первую очередь вынул из холодильника кусок баранины и вооружился острым ножом с тяжелым обухом...

– Ты был за границей? – спросил он.

– Да, – ответил Кознов.

– Мне понравился городок в Южной Италии. Маленький, красивый, непраздный, со своей историей. Я прохаживался мимо невысоких зданий и по-детски недоумевал: они наступают на море, или море наступает на них?.. А потом... Потом как наваждение. Мне показалось, что я в бегах, а Султан достал меня в Сорренто. Я на коленях, как и положено перед королем, и лицо мое наливается кровью. Это Алимджан душит меня.

– Ты просто устал.

– Да, устал от собственных мыслей... Порой я даже оправдывал Султана. Я спрашивал себя – чем отличался Султан от Мухаммеда Бердибек хана, двенадцатого хана Золотой Орды? Тот пришел к власти, организовав заговор, приведший к убийству своего отца. Сразу же после обряда вступления в должность он приказал убить всех, кто мог быть его реальными конкурентами. Всего были убиты двенадцать его родственников. А своего восьмимесячного брата Бердибек убил, ударив о землю.

– Да, Султан по сравнению с ханом – сам младенец. Убил только отца, но не тронул родственников.

Каракалпакия

Султан Узбек угостил Марковцева сытным ужином, после которого Сергею было не до соблазнительных прелестей старшей дочери Султана. Единственное, чем он мог ответить на любое ее предложение, – это сыто рыгнуть ей в лицо.

С каждым новым часом их знакомства Султан как бы сбрасывал очередной слой шелухи, которым его наградило положение главы преступного клана. Они с ним словно оказались в бане, где все были равны. Он не скрывал от него всего, что было связано с этим делом, и был правдив, отдавая себе отчет в том, что любая ложь сейчас играет против него; факт, который он мог утаить или исказить, грозил стать фатальным в его судьбе. Говоря проще – они сблизились. Даже сегодня Сергей Марковцев мог сказать, что эти приятельские отношения ему по вкусу. Может быть, и потому, что настоящих друзей у него не было. Он долгое время жил бирюком и винить в этом должен был только себя. Ему было плевать, сколько душ загубил Султан, потому что против каждой загубленной им души он бы смело выдвинул душу, загубленную им самим. Их взаимоотношения походили на шахматную партию, которая проходила при большом скоплении нечисти и она рукоплескала при каждом удачном ходе (надо ли говорить о том, что все ходы были удачными?).

Сергей Марковцев был уверен, что Султан не позволял себе при подчиненных чесать ногу через носок, а потом украдкой нюхать пальцы, – сегодня он этого за собой просто не замечал. Он походил на разведчика, расслабившегося на родине после долгой загранкомандировки.

Султан жестом руки отослал Амину, разодетую черт знает как: джинсы с аппликациями, топик, полпуда золота на шее и по килограмму на каждом ухе. Ей было двадцать семь. Она была своенравной и отец ничего не мог поделать с ней; ему нечем было крыть, когда она говорила: «Это моя жизнь», – разве что бросать под нос: «И это ты называешь жизнью?» Замуж невтерпеж – это не про нее. Видно, она еще не все взяла от жизни. С другой стороны, что она могла взять в открытую, когда при ней обязательно находился кто-то из людей Султана? Ее личным телохранителем был некто Джавид – тот еще зверек с действительно хищными глазками. Он ревностно охранял свою хозяйку и не скрывал, что был по свои хищные уши влюблен в нее. За это Султан мог отрубить ему голову. Но к Амине неровно дышал и облизывался весь личный состав преступного клана.

Султан смотрел на Амину и, наверное, представлял себе город, наводненный трубными призывами карная. Жители города достают праздничную одежду и спешат откликнуться на призыв – прийти на свадьбу: уважаемый человек выдает замуж свою дочь.

Провожая Амину глазами, Султан поделился с гостем своими наблюдениями:

– Села на диету. Видишь, ножки у нее стали тоненькие-тоненькие.

– Скоро будут синие, – сказал Марковцев.

Узбек рассмеялся, проявляя это вредное попустительство под названием либерализм. И тут же помрачнел.

– Амина хочет уехать отсюда. У нее есть дом в Подмосковье. Ей по вкусу московская тусовка, которую она по глупости своей называет жизнью. Какие же они разные – она и ее младшая сестра. Та давно замужем. Правда, детей пока нет. Погоди, я знаю, о чем ты хочешь меня спросить: хочу ли я стать дедом?

– Я не это хотел спросить. Ну пусть будет так.

– А почему нет?

– Это ответ на вопрос?

– Да.

– Здесь Амина будет в безопасности, – сказал Сергей после непродолжительной паузы, во время которой еще раз прогнал в голове ответ Султана на его вопрос, хочет ли он стать дедом. «А почему нет?» Много нерешительности услышал Сергей в этой, по сути, браваде.

– Кознову нужен я. При чем тут Амина?

– Знаешь, что я сделал бы нас месте Кознова?

– Скажи – узнаю.

– То, от чего не удержался бы любой охотник на тигра. Привязанный козленок у воды – отличная приманка. Ни один тигр не пройдет мимо. Кознов еще не разработал четкого плана. Он держит в голове несколько вариантов. Один из них – выйти на тебя через Амину. Уверен, он знает адрес ее подмосковного дома. Генерал Баскаков, давая ему задание убрать тебя, предоставил ему полное досье на тебя. Было бы любопытно взглянуть на него.

– Тебе?

– Да.

Султан пожал плечами: «К чему?» Действительно: как уже заметил Марковцев, он был предельно откровенен с ним. По сути дела, перед ним находился говорящий вариант досье Султана Узбека.

И тут Марковцев просек, что называется, одну вещь. Султана больше заботила его собственная жизнь, чем жизнь его старшей дочери. Может быть, это страх играл с ним или что-то другое? Сергей не был уверен в этом даже на пятьдесят процентов, но его догадка тянула на долю истины.

– Так что ты решил, Султан? Отпустишь Амину в Москву?

– Да, – просто ответил он. – С ней поедет Джавид, Таахир и, пожалуй, Алимджан.

– Да, это надежная защита, – покивал Марковцев. И представил себе картину Васнецова «Три богатыря», но только в каракалпакском современном варианте: «Три батыра». «...Примечают в поле, нет ли где ворога, не обижают ли где кого». Просто руки у мужиков чесались, однажды подумал Марковцев, вот они и выезжали посмотреть, не обижают ли кого. Джавид: «тонок и строен, выражение лица лукавое, там где не сможет пройти силой, пройдет со смекалкой». Таахир: в краткие минуты отдыха радует товарищей игрой на дутаре. Ну и Алимджан: раскосо смотрит вдаль из-под ладони.

Больше спорить с Султаном он не стал, потому что не хотел иметь с ним натянутых отношений. Все равно он все сделает по-своему.