Подрывник будущего. "Русские бессмертны!" - Александр Голодный

– Слушаюсь, сэр.

– Остальным – организовать коридор. Выполнять!

Похоже, процедура отлажена. Дробный топот, привычно и целеустремленно бойцы выстраиваются перпендикулярно улице.

– Бегом, животные, бегом!

Первыми они запускают парней. Руками в медицинских перчатках (опасаются вшей?), используя боевые ножи, срывают одежду, кусачками перекусывают пластиковые наручники на ногах, поднимают и голышом отправляют в живой коридор.

Похоже, сортируют по возрасту: сначала только тех, кто постарше.

Холодный клинок быстро скользит по плечам и ягодицам, легко рассекая ветхую материю. Ошметки моих заношенных шортов и футболки остаются на асфальте, а я, подгоняемый криками и ударами, на подкашивающихся, затекших ногах бегу к виднеющимся за живой изгородью клеткам.

– Стоять! Держи!..

Парнишка впереди попытался сбежать. Пригнувшись, неожиданно шустро рванул в просвет между бойцами. Получив пинок от мгновенно среагировавшего солдата, кубарем катится по земле.

Укол электрошокером выгибает тело дугой, в клетку его уже относят.

Получив пинок под зад, влетаю в предназначенный для меня отсек.

– Спиной к прутьям, животное! Протянуть руки назад. Быстро!

Прижимаюсь к нагревшейся, выкрашенной желтой краской решетке. Щелчок кусачек… руки свободны.

* * *

Клетки размером два на три метра, в высоту два. В углу пованивающая дырка параши. Расставлены в несколько рядов, с промежутком в пару метров, сверху, немного спасая от солнца, на шестах натянута выгоревшая маскировочная сеть. Еще от жары помогает легкий, постоянно дующий со стороны жилого городка ветерок. Судя по солнцу, северо-восточный. Он подсушивает выступающий пот, немного охлаждая кожу. Пол в клетке из толстого пластика, делающегося очень скользким, когда проходит помывка.

Моют раз в день, вечером, из шланга прохладной, идущей под большим напором водой. Если повезет, можно незаметно глотнуть. Мне не повезло – замечен надзирателями, теперь несу наказание. Наказание – это натуральная, состоящая из двух половинок литой пластмассы, тяжелая колодка. Отверстие для шеи, еще два для рук. Затекаешь в ней уже через полчаса, через два хочется стонать от боли. Стонать нельзя – добавят час. За попытку напиться положены четыре. Есть срок и больше, шесть: за разговоры, но меня так не наказывали ни разу.

Наказывают за все. Плохо вылизал пластиковую миску с безвкусной переваренной размазней, недостаточно быстро выполнил распоряжение надзирателя, заснул днем… А ночью спать невозможно – регулярно по глазам бьет мощный луч ощупывающего клетки прожектора. Спать положено только на спине, если ляжешь на бок или живот, будешь… понятно.

Сколько же мне осталось? Преодолевая тянущую, изматывающую боль, наклоняюсь и смотрю через желтые прутья на заметно удлинившуюся тень. Еще не меньше получаса. Чтобы время шло быстрее, лучше думать.

Помыслить есть о чем.

Итак, это не мой мир и не мое тело. Звучит бредово, но имеется масса доказательств. Не только реалии вроде застенков в духе Гуантанамо.

Русский, привычный вид обезлюдевшего города, язык общения пленников, растительность, изредка прилетающие птицы… это юг России, может быть, восточная Украина. Оккупированная страна. Оккупанты говорят на английском, все сплошь белые, западного типа, рослые, ухоженные люди. В пользу чужого мира говорит полное отсутствие негров, латиносов и азиатов.

Теперь тело. Уже невыносимо ноющее, умирающее от жажды… Надо терпеть, во время наказания пить не дают.

Здесь я намного худее, чем там, отсутствует шрам от ножа на пальце, мускулатура развита слабо и чувствую себя… не только плохо, но и как-то моложе. Родинки, как ни странно, на месте, на голове отрастающий ежик. Да, практически нет щетины. Дома я брился каждый день, борясь с густой растительностью на щеках и подбородке, здесь нащупываю поразительно редкие волоски.

Окончательно просветлившаяся, несмотря на отупение от недосыпа, голова последними содержит воспоминания о подставе Ди, встрече с Маршей и падении.

Похоже, там я умер, а сознание почему-то перенеслось сюда, в мир, который привел бы в восторг наших «правозащитников». Перенеслось и оказалось в теле немого парня, как раз в момент захвата группы прячущихся по подвалам местных жителей рейдовой командой оккупантов. Зачем мы им понадобились? Думаю, скоро узнаю. А пока к нам применяют многократно опробованные технологии подавления личности и превращения человека в послушного раба. Читая материалы в Интернете, никогда бы не поверил, что испытаю такое на своей шкуре.

Содержание голышом в клетках, унижение, издевательства… Не давать спать, пытать жаждой и голодом, ломать психику системой наказаний «за все», просто наказаний для развлечения.

Вчера вечером в «зверинец» зашли двое солдат с шокерами. Побродили среди клеток с девочками, похотливо оценивая их вид, постояли у приглянувшихся, потом обсудили цены «аукциона». Слышно оказалось не очень, но создалось впечатление, что аукционов предстоит два. Один напрямую влияет на премию за «вахту», другой местный, проводимый начальником базы, майором.

– Вот этой я бы за сто фунтов вдул. Точно еще не знает мужика. А посмотри на ее круглую, аппетитную попку! Вот куда самое то загнать одноглазую змею!

– Да, я бы тоже не против «распечатать» самочку. Но за сотку фунтов… на прошлом аукционе Вил выложил сэру майору четыреста пятьдесят. И та была намного хуже видом, такая скуластая, да и темная… явное «Си» или даже «Ди». Эта же минимум «Би». Поверь моему слову, приятель, пойдет на аукцион в Сити и достанется ценителю покруче нас. А то и «моны» ее прихватят.

– У тех денег хватает. На хрена только им девка?

– Вернешься домой – поинтересуйся.

Они поржали неизвестно о чем, потом обратили внимание на ненавидящий взгляд того самого, пытавшегося убежать паренька и ткнули его электрошокером. Поболтали еще минут десять, и, раздав электрические разряды всем пленникам мужского пола, ушли. Приходя в себя на полу клетки, я чувствовал, как мозги съезжают набекрень от порядков мира, в котором оказался.

Док принялся за нас на четвертые или пятые сутки. Кажется, так, потому что счет времени почти потерялся. До этого присутствие медицины ощущалось лишь в дико горчащей воде, которой два раза в день предлагали утолить жажду, просовывая сквозь прутья гибкий пластиковый шланг, подведенный к десятилитровому баку-ранцу. Первый глоток перехватывал горло, но потом хроническая нехватка влаги брала свое. По-моему, отдающее горечью лекарство в воде выгоняет из кишечника паразитов вроде глистов. Лечат, значит, мы им зачем-то нужны. Ну да, иначе бы расстреляли прямо в городе или забросали подвал гранатами.

В сопровождении двух крепких, с абсолютно пустыми глазами надзирателей и солдата с пистолетом на поясе, дядька в белом халате взял анализы, осмотрел зубы и тело, приказав нагнуться, пошуровал пальцем в резиновой перчатке в прямой кишке. Вслушиваясь в звучащие с акцентом команды, я повиновался, как робот.