Тайны белого движения. Победы и поражения. 1918-1922 годы - Олег Гончаренко

Поверхностный подход в подборе достойных кандидатов на министерские должности, привел туда немало проходимцев, таких, как, например, министр иностранных дел Сукин, 28-летний «американский мальчик», как его называли, поссоривший своими неумелыми действиями Верховного правителя с японцами, не умевшего снять накал враждебности интернированных чехов, пуская ситуации развиваться по пути наименьшего сопротивления. Бывший Царскосельский лицеист Иван Иванович Сукин, успевший поработать чиновником МИД до революции всего шесть лет, не внушал особого доверия ни американским, ни английским представителям союзников, с которыми он находился в открытой ссоре. Однако, как ни важны были гражданские министры правительства, в условиях разгоревшейся Гражданской войны и придвинувшейся к границам Сибири угрозы большевизма, на первое место выдвигалась деятельность военного министра и военной власти вообще.

В качестве военной силы Колчак унаследовал Сибирскую армию, создавшуюся минувшим летом 1918 года усилиями военного министра Сибирского правительства, прибывшего в Сибирь по заданию генерала М. В. Алексеевым, полковником Алексеем Николаевичем Гришиным-Алмазовым. Оценив обстановку и боевые качества вооруженных сил, он подготовил приказ о мобилизации молодых людей 1899–1901 годов рождения. В основу создаваемой армии Алексей Николаевич положил строгую дисциплину. Идеологические основы создания армии были доведены им до каждого военнослужащего, и укладывались в простую формулу защиты автономии Сибири и ее демократического правительства от посягательств большевиков-интернационалистов. Система комплектования армии строилась по территориальному принципу, когда на службу призывали рекрутов из одной деревни, уезда и волости, что отчасти цементировало взаимоотношения чинов, придавая службе известный элемент семейственности и спаянности. В форме чинов армии сохранялось «нововведение» демократических времен Керенского: отсутствовали погоны. Впоследствии, при столкновениях с красными, чины сибирской армии, призывая их сдаваться, кричали: «Переходи — не бойся, — мы такие же беспогонные!» Гришин постановил не учреждать наград в Сибирской армии за участие в Гражданской войне, потому что считал, что таковых не может быть в ходе братоубийственной резни.

Мобилизация прошла успешно. Казармы пополнились новобранцами, однако в первое время на ночь к ружейной пирамиде ставились офицерские караулы. Несмотря на видимые успехи и осуществленный мобилизационный план, Гришин был снят с должности спустя месяц. Причиной снятия явилась его ссора с британским консулом в Челябинске, в ответ на нелицеприятное замечание о России которого Гришин сказал: «Еще вопрос, кто в ком больше нуждается: Россия в союзниках или союзники в России». Этого вполне невинного замечания военного министра хватило для того, чтобы недоброжелатели его в правительстве представили дело председателю правительства в невыгодном для Гришина свете, и тот был вынужден отбыть на Юг, в распоряжение Деникина, получив пост военного губернатора в Одессе.

Преемником убывшего Гришина на посту военного министра стал генерал-майор Павел Павлович Иванов-Ринов, «бывший полицейский пристав в Туркестане, типичный полицейский ярыжка, никакого понятия о военном деле не имевший, но чрезвычайно искусный в интригах и много повредивший всему Сибирскому делу»[76].

Из преобразований, проведенных им на посту военного министра, Иванов-Ринов отметился лишь распоряжениями вернуть погоны как важный элемент униформы Сибирских войск, а также направлением офицеров, перебежавших из Красной армии, в нестроевые части на рядовые должности на время прохождения испытательного срока.

Александр Васильевич Колчак хорошо понимал цену этому военному министру и после своего утверждения в должности передал бразды правления генерал-лейтенанту Болдыреву. Скептики отмечали, что высокое звание генерала было не вполне оправдано в армии, состоявшей всего из нескольких батальонов, но соглашались, что «в Сибири больше, чем где-либо, обнаружилась страсть к высоким званиям и широким правам, которыми злоупотребляли, а об обязанностях не очень заботились…»[77].

Тем не менее с приходом Колчака к власти разрозненная российская армия упраздненного правительства Директории подверглась реорганизации. Действующие войска сводились в три отдельные армии. 24 декабря 1918 года на Пермском направлении из частей бывшей Екатеринбургской группы была образована Сибирская армия генерала Радола Гайды. Спустя всего четыре дня, 28 декабря 1918 года, была сформирована Оренбургская (Южная) казачья армия генерала А. И. Дутова, которая взаимодействовала с Уральской казачьей армией генерал-лейтенанта Николая Антоновича Савельева, возглавленной впоследствии Владимиром Савельевичем Толстовым. В самом начале 1919 года, 1 января, из частей бывших Прикамской и Самарской групп была создана Западная армия генерал-лейтенанта М. В. Ханжина, подкрепленная Южной армейской группой генерал-майора Петра Альфредовича Белова. В феврале 1919 года был также избран Главный Священник Армии и Флота вооруженных сил A. B. Колчака протоиерей о. Александр (Касаткин), который служил священником 1-й армии еще с октября 1916 года и был участником русско-японской войны. Кандидатура о. Александра был поддержана Верховным правителем. Согласно положению о Главном Священнике Армии и Флота, утвержденному военным министром, ему были переданы в подчинение все церкви и благотворительные учреждения военного ведомства. В компетенцию Главного священника входило назначение благочинных и закрепление за ними церквей, не принадлежавших дивизиям, ходатайство перед военным руководством о награждении лиц духовного звания, распоряжение финансами и оказание материальной поддержки нуждающимся семьям военного духовенства.

Примечательно, что уже в первых числах января 1919 года к Верховному Правителю прибыл священник, одетый в крестьянское платье, пробравшийся из Советской России, доставив личное письмо от Патриарха Тихона и изображение Николая Чудотворца. Письмо, по сведениям личного адъютанта A. B. Колчака, ротмистра В. В. Князева, содержало благословение Патриарха на «борьбу с атеистической временной властью над страдающим народом России»[79].

Новое боевое расписание армии и порядок ее формирования были установлены приказом Верховного Главнокомандующего от 3 января 1919 года. В Ставке было разработано основное направление удара — Вятка — Вологда — Котлас. Конечной целью был обозначен Архангельск. Еще 24 декабря 1919 года была успешно завершена первая часть этого плана, когда от большевиков была освобождена Пермь, однако очень скоро исполнение этого плана оказалось трудновыполнимым из-за недостаточной материальной и технической подготовленности частей и обозначившегося отката фронта в его центре. Особым фактором, влияющим на четкость исполнения стратегического плана, являлась большая протяженность фронта почти в 1800 километров, от северного Каспия до Северной тундры. В ходе упорных оборонительных боев Белая армия на Востоке была вынуждена оставить обширные территории на Южном Урале и прочно закрепилась в предгорьях Среднего Урала. Однако, стоит заметить, что из 17 тысяч офицеров во всех армиях Восточного фронта всего лишь 1 тысяча являлась кадровыми, что обусловливалось трудностями и опасностями, связанными для офицеров бывшей императорской армии с путешествием в Сибирь. На Восточном фронте собирались люди, в массе своей случайные, примкнувшие стихийно к движению сопротивления большевизму. Военные кадры подготавливались в некоторой спешке, и всего за время ускоренных 6-недельных курсов армия получала новоиспеченных офицеров, значительно проигрывавших в своих умениях и опыте даже самым заурядным кадровым служакам, побывавшим в огне недавней Великой войны. В отличие от Юга России на Востоке ощущалась нехватка высших военачальников, способных грамотно вести боевые действия с превосходящими силами противника. Наиболее яркие и талантливые военные руководители, такие как Владимир Оскарович Капель и Анатолий Николаевич Пепеляев, оставались на втором плане в силу того, что прежнее, стихийное повстанческое движение уже выдвинуло многих случайных людей на командные должности. Сам Верховный правитель был лицом, хорошо разбиравшимся в вопросах морской войны, однако сухопутная стратегия была для него вещью относительно сложной. Его начальником штаба стал направленный с Дона 26-летний корниловский капитан Дмитрий Лебедев, быстро дослужившийся до генеральского звания, однако в силу ограниченности познаний в штабной работе, являвшийся также не лучшим выбором для Восточного фронта. «Ему не приходило в голову драгомировское поучение, что кучер должен править с козел, а не вылезать на конец дышла, а также что с винтовкой в руках ходит всякий взводный, но это еще не значит, что он способен командовать армией; для этого надо иметь некоторые познания. Наверное, Лебедев нравился ему (Колчаку — Авт.), когда в беседах высказывался за крайнюю активность действий против большевиков, которых легко победить „с наскока“. На горе идеалист и верный в своих привязанностях, Колчак, кому поверил, тому верил неизменно до конца. Так он поверил и Лебедеву, и верил до тех пор, пока тот не привел армию к гибели»[80].