Девять уроков - Кевин Алан Милн

Я изумленно воззрился на отца. Раньше он не позволял себе подобных комментариев.

– Да что с тобой такое? Остынь немного. Я прекрасно знаю, сколько ударов я сделал.

Лондон извинился. От моего удара мяч слегка отклонился вправо, и мне потребовался еще патт, чтобы загнать его в лунку. За всю жизнь у меня не было такой удачной игры, но я промолчал из страха, что отец вновь начнет отпускать замечания.

На четвертой и пятой лунках мне удалось заработать лишь двойной богги[27]. Все бы ничего, но отец опять взялся за свое.

– Ты уверен, что это был двойной богги, а не тройной? По-моему, ты забыл про удар, которым начал лунку.

– Ошибаешься, – возразил я, – его я тоже посчитал.

– Уверен?

Второй раз за игру Лондон перечислил удары, которыми я, по его мнению, загнал мяч в лунку, и второй раз мне стало ясно, что он ошибся. Это непрошеное вмешательство привело меня в ярость.

– Хватит! – рявкнул я. – Я хорошо помню свои удары! Считай собственные ходы и оставь меня в покое!

– Именно! – воскликнул он.

Такого ответа я от него не ожидал.

– Что?

– Считай собственные ходы, вот что. В гольфе мы ведем счет своим ударам, а не ударам партнера.

Тут я окончательно смешался.

– Это как раз то, о чем я тебе только что сказал. С какой стати ты выворачиваешь все наизнанку? – настал мой черед призадуматься. – Или ты считал мои удары намеренно, чтобы навести на какую-то мысль?

Было видно, что Лондон с трудом сдерживает улыбку.

– Послушай, – сказал он, – если вы с Эрин перестанете вести счет своим делам, у вас больше не будет ссор вроде той, что случилась сегодня утром. Кому приятно слышать, что его супруг отслеживает все, что сделал или не сделал каждый из них? Действуйте сообща, и все у вас получится. Эрин – замечательная женщина. И если ты перестанешь считать личные заслуги, она тоже не станет этим заниматься. Ну что, согласен?

Кивнув, я подошел к лунке и забрал оттуда шар.

– Не возражаешь, если я завершу на этом сегодняшний раунд?

Лондон одобрительно похлопал меня по плечу. За спиной у нас, ярдах в двухстах, уже поджидала четверка других игроков, и мы поспешили освободить для них грин.

– Пожалуй, с меня тоже хватит. Кстати, не забудь напомнить, чтобы я отдал следующую часть дневника. Две стопки карточек уже поджидают тебя в моей машине.

– Чудесно.

Чтение его записей странным образом укрепляло мои связи с этим миром. Знакомясь с жизнью родителей, я начинал лучше понимать самого себя.

– Надеюсь, ты не обидишься, что я взял на себя смелость перескочить через несколько лет. Эти карточки относятся к тому периоду, когда жизнь наша стала… – он замялся, подбирая правильное слово, – куда интересней.

Гольф никогда не был честной игрой.

Джек Никлаус[28]

20 декабря 1977 года. Неужели четырехлетний парень слишком мал для того, чтобы играть в гольф? Я приучал Огасту к этому виду спорта с тех пор, как ему исполнился год – разумеется, с помощью пластмассовых клюшек. Ему нравится размахивать ими и шлепать по разным предметам (особенно по коту). Но мне кажется, он уже достаточно большой, чтобы всерьез приступить к занятиям – уже не с игрушечными, а с настоящими клюшками. Джессалин предупредила, чтобы я не слишком давил на парня. Ей не хочется, чтобы он делал все по принуждению. Пожалуй, она права: жена во многом мудрее меня, когда речь заходит о воспитании сына. Но она не знает, что я уже купил набор детских клюшек. Они ждут своего часа в моей машине, чтобы стать для Огасты превосходным подарком на день рождения… Пожалуй, мне стоит предупредить заранее Джессалин и кота!

* * *

25 декабря 1977 года. Всю жизнь я радовался Рождеству… вплоть до нынешнего года. Время уже позднее. Огаста спит в кресле справа от меня, а Джессалин – слева, на больничной койке. Только сейчас у меня появилось несколько свободных минут, чтобы описать те чудовищные события, которые произошли за последние пять дней. Надеюсь, это поможет мне собраться с мыслями.

Началось все в день рождения Огасты. Я специально остался дома, чтобы отпраздновать это событие с ним и с Джессалин. В свои четыре года Огаста уже всерьез относится к такому событию, и мне хотелось сделать все, чтобы он запомнил его надолго. Сейчас, когда этот день уже позади, остается надеяться, что он как можно скорее выбросит его из головы.

Весь праздник мы провели вместе, послушно выполняя желания Огасты. Сначала повели его обедать в ресторан (сын выбрал «Макдоналдс»). Потом отправились кататься на санках на большой холм у горы Мэнсфилд. Затем, вернувшись домой, слепили у себя во дворе семейку снеговиков. После этого поехали к озеру и просидели пару часов в домике для подледного лова. Мы так и не поймали ни одной рыбешки, зато утешились булочками и горячим шоколадом. Чудесный день, не правда ли?

А вот и ошибаетесь.

Вечером к нам на «официальное торжество» пришли дедушка и бабушка Коллы. После ужина Огаста стал разворачивать подарки. Дед с бабушкой подарили ему накопительный чек на пятьдесят долларов. Парнишка даже не знал, как ему реагировать, – мы с Джессалин подбили его на вежливое «спасибо». Моя мама тоже прислала из Лондона посылку. В ней лежал вязаный рождественский свитер. Опять же, не тот подарок, от которого приходишь в восторг (но и не кусок бумажки, который не сможешь потратить в ближайшие четырнадцать лет). Огаста решил примерить это красно-белое рукотворное чудо, но тут же поспешил его сдернуть. Свитер, заявил он, «кусается». Джессалин выбрала в качестве подарка детский ветеринарный наборчик. Там были стетоскоп, термометр и плюшевая собачка с повязкой на голове. Чудесный выбор, но я не сомневаюсь, что Огаста забудет об этих игрушках, как только увидит клюшки для гольфа. Их он развернул последними и тут же пришел в восторг. Мальчик заявил, что хочет побыстрее вырасти, чтобы играть в гольф, как его отец. Момент этот стал, по сути, кульминацией вечера. Затем все быстро пошло на спад.

Джессалин испекла для Огасты чудесный праздничный торт. Сверху он был покрыт зеленой глазурью и напоминал грин на поле для гольфа. Еще она купила то, что отец ее именует «вонючими свечками», – особый вид свечей, которые невозможно задуть. Мы дружно спели «С днем рожденья!», я взялся за камеру, а Огаста начал трудиться над свечками. Он был ужасно горд, что сумел погасить все четыре, но не прошло и нескольких секунд, как свечки, одна за другой, вновь начали оживать. Огаста выглядел таким растерянным, что мы невольно рассмеялись. Он снова дунул изо всей силы, и огоньки погасли… а затем загорелись опять. Тогда он схватил за руку маму и попросил, чтобы та ему помогла. Джессалин задула свечи, и те через пару секунд запылали вновь. Мы посмеялись, но жена, которая дула слишком сильно, внезапно закашлялась. Лишь после стакана воды дыхание ее полностью восстановилось. Она вернулась к столу, чтобы помочь Огасте со свечами, но стоило ей набрать в легкие побольше воздуха, как кашель возобновился. На этот раз с кровью. Часть ее попала на торт и даже на лицо Огасты. Мальчик просто окаменел от ужаса. А Джессалин продолжала кашлять без остановки.