Девять уроков - Кевин Алан Милн

Челюсть у меня буквально отвисла. Лондон Уитт извиняется! И перед кем – передо мной!

– По правде говоря, – добавил он, – сегодняшний урок не имел ничего общего с твоим опозданием. Это было не более чем совпадением. Мне просто захотелось проиллюстрировать, как важно доводить все до конца… особенно, когда станешь отцом.

Я стащил мокрые носки и протянул ноги поближе к обогревателю.

– Я злюсь, потому что продрог до самых костей, – вздохнул я. – Ладно, рассказывай, что у тебя там на уме.

– Ты серьезно?

– Почему нет? – пожал я плечами. – Только не тяни, а то мы уже почти приехали.

– Ладно, буду краток, – кивнул Лондон. – Ты всегда должен выполнять свои обещания, чтобы твой ребенок мог тебе доверять. Если скажешь, к примеру, что за непослушание он будет наказан, значит, тебе придется наказать его. В противном случае он никогда не поймет, что у любых поступков есть последствия. А если скажешь, что придешь на школьный матч, или куда там еще, уж будь добр, приди. Иначе он окончательно утратит веру в тебя. – Лондон бросил на меня внимательный взгляд. – Вот, собственно, и все. Я понимаю, на откровение это не тянет, но совет все же неплох. Гольф не даст слукавить: доводи дело до конца.

Машина свернула к нашему дому. Я почувствовал, как в душе вскипает обида на отца. Я знал, он желает мне только добра, но дела это не меняло. Опыт общения с Лондоном – причем весьма болезненный – явно противоречил тому, что он пытался тут проповедовать.

– Прекрасно тебя понимаю, – с насмешкой заметил я. – Взять, к примеру, случай, когда отец без видимых на то причин выставляет сына из команды по гольфу. Он уже не может восстановить его там, поскольку сын перестанет доверять его словам. Верно? Он должен довести дело до конца, или все сочтут его плохим папашей.

В детстве мне многое не нравилось в отце. О чем-то я со временем забыл, что-то простил. И только одна-единственная вещь по-прежнему жгла мне душу: мой последний, подростковый еще, опыт игры в гольф.

Лондон внимательно взглянул на меня, но ничего не ответил.

Глядя в его темные глаза, я невольно перенесся мыслями на много лет назад. Уже в то время я прекрасно понимал, что игрок из меня никудышный, но мне ужасно хотелось добиться большего – хотя бы для того, чтобы он мной гордился. И я упорно тренировался в надежде на то, что в один прекрасный день все у меня пойдет как по маслу. В старших классах, все еще рассчитывая на чудо, я решил присоединиться к местной команде, которой отец занимался уже много лет. В тот год им здорово не хватало игроков, так что принимали всех – даже тех, кто никогда не держал в руках клюшки.

Точнее сказать, всех, кроме меня.

Отец выставил меня из команды еще до того, как мы провели первый матч.

– Прости, сынок, но гольф не для тебя, – сказал он. – Возможно, в чем-то ты и преуспеешь, но только не в этом.

Рассеянно похлопав меня по плечу, он отправил меня прочь, в то время как мои приятели остались заниматься под его руководством. Несмотря на ощутимый удар по самолюбию, я окончательно убедился в том, что никогда не смогу соответствовать требованиям Лондона. Ему нужен был сын, которым бы он гордился, а я лишал его этой возможности своей неуклюжей игрой.

В тот день я пообещал себе, что никогда в жизни не возьмусь больше за клюшку для гольфа. И если бы не недавняя сделка с отцом, который подкупил меня воспоминаниями о матери, я однозначно сдержал бы данное слово.

– Почему ты выставил меня из команды? – спросил я, стараясь справиться с гневом и обидой. – Неужели настолько стыдился моей игры?

Лондон быстро отвел взгляд.

– У меня были на то причины, – сказал он. – Я уже давно хотел объясниться, но предпочел бы подождать еще немного. До того момента, когда родится твой малыш. Договорились?

Я заставил себя кивнуть.

– В конце концов, я прождал уже тринадцать лет. Какое значение имеет еще пара месяцев?

– Прекрасно, – сказал отец. – Не подумай, что я пытаюсь увести разговор в сторону, но мне бы хотелось знать, не сделал ли ты из сегодняшнего урока какие-то выводы?

Я на мгновение задумался, усиленно растирая пальцы ног.

– Пожалуй, – сказал я наконец. – Надо заранее готовиться к тому, что дети не всегда будут тебя слушаться. Как бы трудно это ни было, но порой нужно предоставлять им право выбора, даже если выбор этот кажется тебе на редкость глупым. Ну, как?

– В один прекрасный день из тебя получится превосходный инструктор по гольфу.

На этом наш седьмой урок подошел к концу.

Шагая по фервеям жизни, нужно порой останавливаться, чтобы понюхать розы, поскольку играешь ты всего один раунд.

Бен Хоган[30]

7 августа 1978 года. Доктор Муди до сих пор не выписал Джессалин из больницы. Врачи уже не сомневаются, что рак, находившийся в состоянии ремиссии, вновь обрел былую силу. Непонятно только, как далеко он успел распространиться. Огаста ужасно скучает по маме. Я делаю все возможное, чтобы совмещать работу и уход за сыном, но это не так-то просто. Я непрестанно молюсь о том, чтобы Джессалин выздоровела… нам с Огастой ее очень не хватает.

* * *

23 августа 1978 года. Сегодня утром Огаста храбро сел в автобус и поехал в подготовительную школу. На мой взгляд, он еще слишком мал для настоящего обучения. С другой стороны, он сможет общаться с другими детишками, и это хотя бы на время отвлечет его мысли от матери.

Несмотря на усилия врачей, состояние Джессалин ухудшается. Вчера мне сообщили, что рак вышел за пределы эзофагуса, затронув окружающие ткани. Но как далеко он распространился, никто не знает.

Два дня назад у Джессалин пропал голос. Теперь она может только писать записки. Сердце у меня разрывается при виде того, как эта чудесная женщина вынуждена говорить своему сыну слова любви с помощью ручки и бумаги… тем более что он еще не умеет читать.

* * *

27 августа 1978 года. Сегодня в школе у Огасты был особый день. Учительница предложила выступить тем ученикам, которые хотели поделиться с одноклассниками чем-то важным. Этим утром, собирая сына в школу, я не сомневался, что он прихватит с собой игрушечный ветеринарный набор, чтобы показать его другим детишкам. Но Огаста остановил свой выбор на маленькой фотографии Джессалин. После занятий мне позвонила учительница и спросила, все ли у нас в порядке. Оказывается, Огаста сообщил ученикам, что принес им фотографию мамы, поскольку она лучшая мамочка на свете, но очень скоро она уйдет от нас и уже никогда не вернется назад. Маленькая девочка спросила, почему она собирается уйти и куда именно, но на это Огаста ничего не ответил. Сказал только, что в этом другом месте она будет очень счастлива.