"Никогда против России!" Мой отец Иоахим фон Риббентроп - Рудольф Фон Риббентроп

Он видел в британцах трезвых «коммерсантов». Не просто так британцы представляются в своем популярном Understatement, с которым они могут умно кокетничать, как «nation of shopkeepers» (нация лавочников). В глазах отца, бывшего в свою очередь успешным коммерсантом, эта самохарактеристика и без того всегда имела положительный оттенок. Когда он два с половиной года спустя напишет Гитлеру, он никогда не был согласен с обозначением англичан как «nation of shopkeepers», он будет иметь в виду нечто другое, а именно то, что эти «лавочники» готовы к жесткой — «вплоть до развязывания войны» — борьбе за свои интересы в мире. После заключения морского соглашения он надеялся, британцы, взвесив прибыли и убытки, предпочтут союз с Германией новому противостоянию. Уже в ходе Первой мировой войны с рейхом они потеряли свое доминирующее положение в мире. Новое глобальное столкновение обошлось бы им — такова была точка зрения отца — даже как победителям в утрату их мировой империи.

За два с небольшим года удалось достичь военного равноправия, о чем в течение долгих лет напрасно старалась Веймарская республика. Кто отрицает необходимость заполнения вакуума власти в Центральной Европе к этому времени, должен был бы также отвергать нужду в американской защите Европы от советско-российской угрозы после Второй мировой войны. Прекращения агрессивной советской экспансии в конце 1980-х годов невозможно было бы вызвать без превосходящего военного потенциала Соединенных Штатов одними, как выразился бы Бисмарк, «речами и постановлениями парламента»[103]. Для предотвращения выступления «Малой Антанты» против рейха достаточно было обладать определенным минимальным военным потенциалом. Советской опасности, однако, можно было противопоставить лишь сильный в военном отношении центральноевропейский блок. Год спустя Гитлер подробно представит эту угрозу в своем «меморандуме о четырехлетнем плане».

Ввиду этого развития вновь возникает вопрос, почему Англия и Франция не использовали период фазы риска, в котором находилось немецкое вооружение, чтобы попытаться ограничить вооружение рейха договорными рамками. Очевидно, к этому времени в определенных политических кругах Великобритании уже существовало направление, разделявшее тезис сэра Айры Кроу 1907 года, никогда не действовать заодно или даже заключать пакты с Германией. (Тогдашний британский министр иностранных дел Эдуард Грей — он оставался им также и при начале войны в 1914 году, — охарактеризовав меморандум Кроу как «инструкцию для политики» и «в высшей степени полезный»[104], распорядился огласить его в кабинете.) Одним из наиболее значительных приверженцев этой «инструкции» являлся уже упомянутый постоянный помощник госсекретаря в Форин офис Ванситтарт.

По поводу морского соглашения отец посетил также и его. Ванситтарт, скрывая свое истинное мнение, вел себя сдержанно. От дружественной стороны отец тогда получил информацию, что Ванситтарт протестовал против немедленного вступления соглашения в силу и что затруднения в день перед подписанием возникли благодаря его вмешательству.

Отцу был знаком его идейный вдохновитель Кроу, в чьем меморандуме 1907 года, изобилующем оборотами с глаголами в сослагательном наклонении, рейху приписывалось намерение «установления гегемонии сначала в Европе и, в конце концов, в мире» наряду с возможным доминирующим положением в качестве морской державы и созданием «немецкой Индии в Малой Азии». Он возвещает, что мир объединится для защиты от этого «кошмара». Год спустя, в сентябре 1936 года отец еще раз будет говорить с Ванситтартом с глазу на глаз. Мы увидим, с каким результатом.

После заключения морского соглашения отец планировал продолжать на этой основе, он думал о воздушном пакте. Также и в желаемом воздушном пакте можно распознать немецкую концепцию и готовность считаться с британской потребностью в безопасности, а с ней автоматически также и с французской. Развитие авиационной техники делало островное государство уязвимым не только с моря, но и с воздуха. Возможные опасения Великобритании перед воздушной угрозой со стороны Германии, континентальной державы, необходимо было рассеять, как это уже удалось в отношении к морю. Эрхард Мильх[105] по поручению Гитлера ознакомил англичан в 1936 году с умеренным планированием немецкого воздушного вооружения, так как Черчилль уже в это время стращал призраком внезапного немецкого воздушного налета на Лондон[106]. Данные, предоставленные Мильхом, были подтверждены англичанами после войны по захваченным немецким документам.

Встреча Гитлера с главой британского правительства Болдуином напрашивалась в качестве следующего шага. Отец, исходя из морского соглашения, рассчитывал приобрести через него дальнейшие импульсы для своих усилий по достижению фундаментального германо-английского соглашения. Гитлер с таким предложением «сразу бы согласился», как пишет отец, продолжая:

«Болдуина, однако, было сложно расположить в пользу этой идеи. Я пользовался поддержкой всех своих английских друзей, чтобы осуществить эту встречу. Мистер Болдуин колебался. Тогда Гитлер предложил встречу на корабле в Северном море и даже объявил о своей готовности прилететь к английскому премьер-министру в Чекерс. Мне передавали, мистер Болдуин был бы не против, но он медлителен в принятии решений. И тут я услыхал о заявлении Болдуина: он должен сперва переговорить с «Ваном», подразумевался Ванситтарт. Меня это озаботило: я не ожидал от Ванситтарта положительного ответа. В конце концов Болдуин распорядился сообщить мне через своего друга, мистера Т. Дж. Джонса, что такая встреча требует «еще больше времени на подготовку» — практически отказ. Несколько позже я слышал, Болдуин якобы выразился, он не знает, «как говорить с диктаторами»[107].

Отказ Болдуина встретиться с Гитлером явился для отца, как и для Гитлера не только разочарованием, но, прежде всего, опять-таки симптомом. Мне остается только подытожить: попытки рейхсканцлера обсудить с главами правительств Великобритании и Франции возможности общего соглашения не были приняты ни французским, ни британским главами правительств. Отец:

«Как и другое немецкое правительство до него, Третий рейх также стоял перед бесспорным фактом, что добиться ревизии посредством мирных переговоров с государствами Лиги Наций совершенно невозможно. Поэтому Германия и покинула Женеву, вступив на путь прямых переговоров с великими державами, прежде всего с Англией и Францией. Морское соглашение было единственным соглашением, где ревизия Версальского договора была достигнута путем дружеских переговоров, по крайней мере, с одной великой державой. К сожалению, оно так и осталось исключением. (…) Я неоднократно слышал в это время, что со стороны английской профессиональной дипломатии под руководством сэра Роберта Ванситтарта оказывалось сильное давление на британский кабинет, с тем чтобы исключить любое развитие в сторону свободных переговоров вне версальской системы»[108].