Обретение мира - Николай Басов

Ростик держался со своими касатками у входа в великолепный фьорд. Это был самый узкий вход в шхеры, шириной едва ли более пары километров, и к тому же, как ему ощущалось, этот фьорд был самым разветвленным, большим по площади и густонаселенным океанскими викрамами.

Они уже миновали с десяток таких же входов во фьорды, которые чем-то не устраивали его войско. Оно сильно поредело, едва ли не треть бойцов пришлось оставить на дне у этих скал при продвижении на восток, но главное было впереди – следовало захватить базу океанских, чтобы заливным было где обосноваться, и к тому же следовало отыскать место, куда можно было вводить корабли с условной Тасмании.

Вообще внезапно и довольно резко все стало очень сложно. Да, они отвоевали этот берег у океанских, перебили их главные силы, заставили уцелевших укрыться в шхерах… Но главная цель этой войны еще не была достигнута. Следовало создать такие условия, чтобы даже теми малыми силами, которые Ростик привел сюда, можно было контролировать все шхеры, что протянулись тут на две-три сотни километров и где обитали еще многие тысячи океанских викрамов, может быть, до сотни тысяч. А у него осталось менее трех десятков тысяч бойцов. Пусть они были отлично вооружены, пусть выработали наилучшую тактику сражения в море, пусть даже контролировали берег у самых скал, обращенных в океан, по сути, войну они еще не выиграли.

К тому же Рост никак не мог избавиться от мысли – сила людей, как оказалось, заключалась в том, что они, даже побеждая в драке с местными племенами, не добивали эти племена, а включали их в свои экономические и прочие отношения. Так с людьми примирились пернатики, бакумуры, двары и даже сами викрамы, не говоря уж о пленных пурпурных. Вот то же самое теперь следовало проделать и с викрамами, разумеется, выбрав на главенствующую роль людей на берегу и заливных викрамов как их союзников в море. Но как это сделать сейчас?

Именно это предстояло объяснить заливным, чтобы они постепенно, не форсируя события, осуществили то же самое, попутно давая жесткий, иногда смертельный отпор всем океанским, которые, возможно, еще придут из открытого моря, чтобы вернуть себе господствующее положение. Как им объяснить, что только таким образом они выиграют войну, закрепят за собой этот берег?

Из истории человечества он знал, что такое бывает, такое возможно. Приходит какая-нибудь орда, завоевывает господствующее положение, и местные племена, даже если они гораздо многочисленней, как-то соглашаются с возникшим положением вещей.

Но все это имело смысл только при одном дополнительном условии – он должен был разом, к тому же без разведки, выбрать самый «правильный» фьорд, угадать то место, где строить крепость окажется удобнее и полезнее всего и где она всегда будет недоступной, с моря и с суши. Но почему-то, сколько Рост ни размышлял, он не знал, как решить эту проблему, просто ничего не приходило в голову. Хотя почему-то заливные викрамы, даже одолев местных силой человеческого оружия и с их поддержкой, вперед теперь не рвались, тоже выжидали, может быть, его решения.

Когда он объяснил свои сомнения остальным людям, они его отлично поняли. И даже попробовали помочь, высказав свои соображения.

– Может, ты вылезешь на берег, мы твоего Левиафана посторожим, а ты разведаешь, как тут и что? – спросила Самарха.

– Это можно быстро проделать только с антиграва, а как его сюда вызвать?

– Да, жалко, что та комнатка, про которую нам на берегу рассказывали, оказалась такой бесполезной, – вздохнула Вика.

– А она и не оказалась бесполезной, она….

Вот тогда-то Ростик задумался. То есть он чувствовал, что новое устройство Зевса не могло быть предназначено только для подглядывания, оно определенно было создано для связи, и связь эту могли осуществлять те, за кем из этой комнатки кто-то сколько-нибудь эффективный и подготовленный следил. Но что во время такого контакта требуется делать? Может, просто разговаривать с остальными погонщиками, но тогда следовало выбрать момент, когда за ними следили… А как это почувствовать? Ведь наобум этого не угадаешь, положение на корабле в озере, да в десятке других мест требовало участия командиров из Белого дома, а «окошко» только одно… В общем, на связь с Зевсом не приходилось полагаться, следовало устраиваться самим, и очень точно все просчитать, без ошибок, которые дорого обойдутся всему каравану. По сути, ошибка обернется провалом всего, что они успели сделать.

Стоп, приказал себе Ростик, «по кругу ходишь», как говорил в таких случаях отец. Да и как было не «кружить», если не было у него уверенности, чтобы на что-то решиться.

– Может, какие-нибудь признаки существуют, где мы главный их город грохнем? – предположил Рындин. – Например, плотность защитных отрядов?

– Они все тут – как кильки в банке, – мрачно отозвалась старшая Просинечка, – не разберешь, где плотнее, где разреженнее.

– Да, атаковать и ошибиться – плохо будет, – соглашался и Михайлов.

– Ладно, – решил Рост, – попробую помедитировать викрамам, может быть, они уже знают, где тут и что. Уж они-то должны понимать, какое место им более всего подходит.

– И чтобы во время нашей атаки не добивали самок с детенышами, – добавила Вика.

– Это как раз не обязательно, – высказалась Самарха. – В любом случае тут столько океанских останется, что не один город можно заселить.

Аглор… хоть и маленькая, решил Ростик. Но сознание уже постепенно освобождалось от всех этих разговоров, он пробовал понять, как и на какой волне думают вожди оставшегося под его началом каравана заливных рыболюдей, врабатывался в них, хотя… Где-то возникала некая помеха, словно бы далекий, едва различимый шум, который висел на слуху и от которого не удавалось избавиться. Раньше его, кажется, не было.

Левиафан, вот ведь умница, все понял, может быть, даже быстрее, чем Рост, и откровенно отвлекся от него. Даже восприятие мира вокруг слегка пригасил… Чтобы не тревожить в себе этот груз – странно думающего человека. Каким-то сектором своего сознания Рост понимал, что они куда-то идут, чем-то кормятся, что-то еще делают, чтобы поддерживать жизнь в этом великолепном десятитонном теле… А потом и это ушло.

Ростик на этот раз не впадал в забытье, оставив в этом мире всего лишь тело, но обитая где-то в другом месте. Отличное самочувствие, возникающее при пребывании в гиганте, сработало так, что он… да, он почти видел, как между ним и какими-то викрамами возникает возможность совмещения, словно бы они вдруг, пусть на минуты, обитали в одном теле. И хотя даже это не обеспечивало им полного контакта, достаточного умственного тождества, все-таки Рост сумел что-то им сообщить при этом. В любом случае это было лучше, чем ничего.

Вот только этот звук, вернее, давление, осторожное, но ощутимое, продолжало висеть перед ним, как матовый светлячок, не слепящий, но все равно почему-то закрывающий своим светом едва ли не все остальное. Иногда он менял цвет, становился то белым, то зеленоватым, то опалово-желтым, хотя прежде, когда Ростик умел воспринимать нормальные человеческие цвета, такого оттенка он никогда не замечал.