Этап - Константин Бояндин

– Хотите взять что-то на память? – тихо спросила Дарья.

– Нет. То есть хотел, но теперь понимаю, не нужно.

Он оставил ключ от их квартиры на журнальном столике, и, пропустив Дарью вперед, захлопнул за собой дверь. По старинной привычке не забыл убедиться, что все электрические приборы в квартире выключены.

* * *

– Все, хватит кино, – Мария взяла Николаева за руку. – Не спорь. Даша, извини, пожалуйста. Ему сейчас нужно в душ, и – баиньки.

Дарья закивала.

– Сделаешь нам чай, да? Такой, чтобы на ночь можно. Умничка! Все, Сережа, подъем! – она помогла ему подняться. – Идем, идем, помогу, а то сейчас свалишься. Что, стесняешься, что ли? Можно подумать, я мужчин без одежды не видела!

Дарья рассмеялась, тут же смутилась и убежала на кухню. Далее Николаев помнил происходящее смутно. Все никак не шло из памяти лицо Елены и ее слова. И то, как выглядела Дарья Васильева. Теперь он вспоминал ее радостную улыбку, а не белые глаза и клыки.

Ему показалось, что заснул и проснулся. Сидел у себя в комнате, в халате, и пил чай. Мария сидела прямо на полу, напротив, и тоже пила чай.

– Стало легче? – она поднялась и легонько поцеловала его. – Не смущайся. У тебя сегодня было сразу два подвига. И бой, настоящий бой. Ты хорошо держишься, я после первого раза заснуть не могла, всю ночь тряслась, пришлось напиться вусмерть, чтобы хоть как-то забыться.

– Маша, я...

– Минутку! Я сейчас, – она подняла поднос с чайными принадлежностями и удалилась. Через пару минут вернулась, прикрыла за собой дверь.

– Нет, – она прижала палец к его губам. – Не говори. Не люблю неправду, – она сняла халат, оставшись в ночной рубашке, и протянула руку. – Давай халат.

Он подчинился, не в силах отвести от нее взгляда. Мария повесила оба халата на вешалку и выключила свет.

– Двигайся, – велела она. – Ты у стенки, забыл?

– Ты же сказала...

– Еще слово – и я уйду! И без глупостей, ясно?

Он взял ее за руку – похоже, это не считалось глупостью – и заснул, как убитый.

* * *

На этот раз он проснулся раньше, чем пробил головой лобовое стекло.

Мария спала рядом, прижавшись к нему. Ну и как тут не думать о глупостях? Николаев некоторое время лежал, просто ощущая ее тепло и запах, и чувствуя себя как новеньким.

– Нет, – проговорила Мария, не открывая глаз. – Не надо. Не сейчас.

Она приоткрыла глаза – и сжала его ладонь.

– Хочешь вставать – вставай, а меня не будить, – и снова закрыла глаза.

Он поцеловал ее – если глупость, то и пусть. Она улыбнулась, и повернулась на другой бок.

Даша вовсю работала на кухне. Перед ней лежала тетрадь, но другая.

– Только не ворчите! – попросила она после того, как пожелала доброго утра. – Сейчас сделаю перерыв. Вам что заварить?

– Знаешь, я названия не помню, – признался Николаев. – То, что вчера Маша заваривала, под твоим руководством. Хорошо бодрит.

Он любовался, как Дарья занимается чаем – сразу стала такая серьезная, и каждое действие выверено, каждое движение, похоже, уже отработано – когда и что делать. Наконец, на столе перед ними появились чашечки с чаем. И действительно, после первой же чашечки в голове полностью прояснилось.

– Федя вчера звонил, – Дарья подняла взгляд. – Говорит, что прорыв – это плохо. Он везде был, по всей Земле. Федя ведь говорил, что, когда он только попал сюда, конец света был раз в три месяца, или реже? Сейчас – между двумя и четырьмя неделями. Он хочет повидаться с теми, которые в Америке. Со всеми командами, обсудить это.

– То есть в этот раз его не ждать.

Она покивала.

– Этот конец света, и следующий будем без него. Но он будет звонить, конечно.

– Надо придумать, чем заниматься по утрам, – подумал Николаев вслух.

– Хотите, вас научу? – она показала на компьютер. – Если вам нужно что-то записывать, это очень удобно. Как пишущая машинка, только гораздо быстрее.

– Было бы мне что записывать, – задумался он. – Да и на машинке не писал никогда. А что еще тут можно?

– Пока не знаю. Вы скажите, что нужно.

– Карты нужны, – Николаев смотрел, как она готовит вторую порцию чая. Очень странное ощущение, чувствовать разницу между ее кажущимся и настоящим возрастом. – Карты города. Я уже начал подзабывать. Смотрели в магазинах – там есть путеводители, а надо бы подробную карту. А еще лучше, чтобы так: знаешь, откуда и куда, и советовали маршрут. Я из Омска рано уехал, плохо его помню.

– Я поищу, – пообещала Дарья. – Вы опять грустный! Все о них думаете?

– Думаю, – признал Николаев. – Такое не забудешь. Пообещал, что останусь с ними – а не остался.

– Может, остались, – возразила Дарья. – Не здесь, а где-нибудь еще. Я потом тоже Лену вспоминала. И каждый раз желала ей, чтобы она прожила долго-долго, и была счастлива, и чтобы сюда, как я, не попала. Попробуйте! Если будет грустно и будете о них думать. Хорошо?

– Хорошо, – согласился Николаев. И тут на кухне появилась Кошка. Зевнула и села, переводя взгляд между людьми.

– Ну ты горазда дрыхнуть, – удивился Николаев. – Вчера вообще не пришла ночью. И днем – только на шкафу и вижу.

– Нет, она днем приходит! – возразила Дарья. – Сидит на стуле рядом, или на окошке. Ну спит, ну и что? А по ночам приходит, когда нужно. Этой ночью у меня была, – Дарья поманила ее, и Кошка запрыгнула ей на колени. – Она хорошая. Она вас там спасла, да? В первый раз?

– Да, – признал Николаев. – Кошка, я в долгу.

– Почему? – удивилась Дарья. – Она вас спасла, а вы ее. Просто она хочет быть с нами. Да, Кошка?

Кошка мяукнула, встала и потерлась лбом о подбородок Дарьи.

– Ты вчера была с Винни-Пухом, – вспомнил Николаев. – Всегда его с собой берешь?

Дарья помотала головой.

– Нет, он сам приходит. Как в первый раз, если его позвать.

* * *

Ее взяла к себе старушка-уборщица. Говорила, что все внуки уже большие, разъехались, правнуков привозят редко, а живет близко. Хорошая бабушка, жаль, что и она сюда попала. Дарья по утрам ходила с ней в ту самую больницу и помогала, хотя никто не просил и не намекал даже. А потом шли к ней домой. Старушка жила не очень богато, но и не совсем уж бедно. Нашлась на Дарью одежда: что купили, из недорогого, а что сама бабушка сшила или связала. Я, говорит, пока пальцы лучше слушались, шила на всех! Всех одевала, и дочерей, и сыновей, и внуков потом. Героя Труда получила, на швейной фабрике работала. А сейчас вот вяжу, это тоже приятно. И успокаивает, и время проходит. Научить тебя, милая?

Дарья согласилась. И училась. И по дому помогала, хотя там работы почти не было. А вот на улицу ходить отказалась. Когда ее занесло сюда, было двадцатое декабря почему-то позапрошлого года. Дарья уже не удивлялась. После того, как она простила Лену, и видела ее во сне – видела ее счастливую и веселую – она все воспринимала, как есть. Но не ходила на улицу, хотя во дворе было много девочек ее возраста, и школа была рядом. Баба Тоня, можно, потом? Не сейчас. Кончатся праздники, потом пойду в школу, ладно?