Силы небесные, силы земные - Татьяна Гармаш-Роффе

Спал он недолго — ему всегда хватало четырех-пяти часов, — но крепко. Утром сделал несколько звонков нескольким преданным людям, обязанным ему кровно — и жизнью, и свободой. Им он мог доверить любое поручение, любую тайну: они знали, что потеряют в случае предательства.

Впрочем, тайны свои он никому не доверял. Ограничивался приказами. Но и через них кое-что могло стать понятно. Поэтому он никогда не позволял своей маленькой бригаде забыть, чем она ему обязана и чем рискует.

Первому он поручил следить за Лией.

Второму — попасть в ее квартиру и запустить туда третьего, специалиста по электронике.

У четвертого задание было другого рода: купить новый подарок для Лии и доставить его. Сам он больше рисковать не хотел, лишний раз светиться в ее подъезде поостерегся. Подарок на этот раз будет более дорогим и более уместным. Она не откажется. Она ахнет и вцепится в него, как в мечту.

Пятого он вызвал к себе. Задача предстояла непростая, и он желал дать инструкции лично. На воплощение задуманного придется потратить немалую сумму, но новая игра ему нравилась. Она вызывала мощный прилив адреналина.

…Когда Лия ехала к Феликсу на работу, она была уверена: он обрадуется ей. Но даже не представляла, как обрадуется ему — она.

Они гуляли по набережной в Зарядье, потом ели мороженое, потом снова гуляли. Вечер был красив под высоким чистым небом, Кремль заливало золотым и розовым, московские просторы и перспективы, казалось, звенели от прозрачности. Лия иногда брала Феликса под руку — ему это нравилось, она чувствовала. Ей тоже. Но это вовсе не было трепетным касанием влюбленных — это была нежность дружбы. Самый кайф. Вот бы удержать отношения на этой волне!.. Это ведь самое чудесное на земле: дружба.

Лия считала себя женщиной, умудренной опытом, поскольку трижды страстно влюблялась с первого взгляда (и еще пару раз не с первого). Вот так: несколько слов, несколько взглядов — и все, я твоя навеки. Кавказский темперамент, должно быть… Да, Лия очень любила списывать на оный темперамент все, что не поддавалось ее объяснению.

Навеки ни разу не получилось. И Лия была уверена, что виной тому страсть (вкупе с кавказским темпераментом, конечно): она лишает мозгов. К счастью, лишь на некоторое время. Потом мозги возвращаются на место — и все, занавес. Страсть закрывает глаза — разум открывает. А когда они открыты, то видят то, чего не видела страсть… Чего лучше б и не видеть никогда, если честно, а то можно напрочь самоуважение потерять: как только я могла влюбиться в такого?!

Умудренная столь печальным опытом, Лия пришла к своим двадцати семи годам к весьма философскому заключению: не следует смешивать человеческие отношения и страсть. Поэтому с одними мужчинами нужно просто дружить, а с другими — просто заниматься сексом. Загвоздка была лишь в одном: кандидатов на секс оказалось пруд пруди, а вот в друзья ей было взять решительно некого…

Но теперь у нее есть Феликс. С которым так хорошо… просто чудесно!

Оставалось надеяться, что и он рассчитывает на дружбу. И не захочет переводить отношения в другой регистр… Это бы очень усложнило Лие жизнь, по правде говоря.

После прогулки они поужинали в кафе, потом Феликс проводил ее домой, до самой квартиры.

У двери он не позволил зависнуть двусмысленной паузе: сразу попрощался, сославшись на завтрашний ранний подъем. Лия это оценила. Не стоит портить дружбу. Друзья нынче куда большая редкость, чем любовники.

— Пап, ты еще не спишь?

Лия устроилась на козетке, вытянув приуставшие после долгой пешей прогулки ноги. Телефон она положила на столик, надев наушники, и блаженно закинула руки за голову.

— Разумеется, нет. Телевизор смотрю.

— Можно вопрос? Очень личный? Ты не жалеешь, что всю жизнь маме посвятил?

— Как можно об этом жалеть? Она нуждалась в заботе, я не мог ее бросить. Это было бы предательством.

— Конечно. Я бы тебя презирала.

— Тогда почему ты спрашиваешь?

— Просто мне иногда грустно думать, что ты все эти годы лишал себя радостей… Ты маму любишь, я знаю. Но это не та любовь, когда… Извини, мне немного неловко спрашивать тебя о таком, но я имею в виду секс.

— Ты хочешь узнать, изменял ли я твоей маме?

— Ну, в общем, да… Я бы предпочла, чтоб это было так. Что у тебя была женщина. Или женщины… Иначе жертва слишком велика.

— Интересная у меня дочурка. То есть тебя утешит, если узнаешь, что я изменял твоей матери?

— Что-то в этом духе, — улыбнулась Лия.

— Тогда утешься, — засмеялся Георг.

— Утешилась. А кто она?

— С чего ты взяла, что она была одна?

— Я тебя знаю. Хотя если она была одна, то как же она всю жизнь терпела, что ты женат на другой?

— У нее похожая ситуация… Она не могла уйти от мужа.

— Вы до сих пор встречаетесь?

— Любопытной Варваре на базаре нос… Что сделали?

— Знамо что… А у меня нет братьев или сестер?

— Ничего себе вопросик. В чем дело?

— Помнишь, я тебе рассказывала про Феликса? Мы сегодня встречались… Понимаешь, мы настолько внутренне близки, что я задалась вопросом: не инцест ли у меня намечается?

Георг расхохотался.

— Вот ты куда клонишь, хитрюшка!

— Нет, честное слово, я не только из-за этого спрашиваю! Человек не должен страдать. Он должен быть счастлив! Ты и так многим пожертвовал ради мамы… Я уверена, что если бы она узнала, то простила бы тебя.

— Она знает.

— То есть… как? Знает?!

— Она сама мне сказала когда-то, что отпускает меня телесно. При условии, что душевно я останусь с ней.

— Ну вы даете, ребята… Вы страшно продвинутые, — нежно улыбнулась Лия. — А как все-таки насчет моих братиков-сестричек?

— Солнышко, у нее больной муж, у меня больная жена, у нее ребенок и у меня. Куда нам еще детей? Тут бы с имеющимися управиться…

— Точно?

— Смело вперед. Родство душ — вещь редкая, так что выбрось глупости из головы и закручивай роман.

— Да это не роман, пап.

— Разумеется. Это всего лишь хорошее для него начало, — улыбнулся Георг и, пожелав дочке сладких снов, отключился.

Задания его были выполнены в тот же день — да он бы сильно удивился, если б случилось иначе. Его задания выполняются всегда. Всеми.

Он принял ванну и снова стоял обнаженный в темной комнате, глядя на огни города с высоты. И ему казалось, что столица раскинулась перед ним как женщина, которой он готовится овладеть.