Элиты Эдема - Джоуи Грасеффа

А затем мой мир встает с ног на голову. Выворачивается наизнанку.

– Я надеялась, что когда ты меня увидишь, проведешь со мной немного времени, ты сможешь вспомнить. И я заметила, что так и происходит. Но пока очень медленно. Ты просто не можешь вспомнить до конца.

– Вспомнить что? – Вот оно, то, что я забыла.

– Кто ты такая.

Я почти смеюсь.

– Я знаю, кто я. Я… Ро.

Я недовольно хмурюсь, потому что прозвище, которое дала мне Ларк, кажется более привычным, чем мое собственное имя. – Я… это я. Вот и все. А кто еще-то?

Она сжимает мою руку.

– Ты знаешь, почему это имя «Ро» кажется тебе таким знакомым? Таким привычным? Ведь никто раньше тебя так не называл здесь, правда?

– Нет. Только ты.

– Но тебе оно кажется твоим собственным, да? Потому что это твое имя. Ну, почти. Твое настоящее имя.

Она ждет моей реакции. Непривычное ощущение пробегает по рукам и устремляется вниз.

Мурашки предчувствия. Правда кажется совсем близкой, как будто в моем мозгу есть тончайший барьер, который может рухнуть от малейшего прикосновения.

– Это то имя, которым ты назвала меня прошлой ночью. Рауэн. – Я просто произношу имя на одном дыхании, легкое колебание воздуха, но кажется, что оно заполонило все вокруг нас.

– Тебя зовут Рауэн, – наконец произносит Ларк. – Ты второй ребенок.

А вот это выдумка – ложь, которую сочинила Ларк, чтобы отдалить меня ото всего, что мне дорого. От Перл, матери, школы, моей жизни. Все это зовет меня, умоляя вернуться к их легкой предсказуемости так, что я почти не могу сопротивляться. Но Ларк тянет меня в противоположную сторону, к неизвестности, опасности.

К правде.

Я молчу, в моей голове все кувырком, и Ларк продолжает, уверенная, что я внимательно слушаю, но на самом деле в моем сознании оглушительный колокол повторяет снова и снова «нет, нет, нет». Я хочу заорать на нее, но я застыла, одеревенела, и она продолжает.

– Ты была и ты являешься вторым ребенком. У тебя есть брат-близнец. Твоя мать скрывала тебя до шестнадцати лет, а затем она на черном рынке добыла тебе линзы-импланты, чтобы ты могла передвигаться без проблем. И она нашла семью, в которой ты могла бы жить. Она изо всех сил старалась, чтобы у тебя была нормальная жизнь.

Слово «мать» усмиряет мою внутреннюю ярость. Я чувствую, как мое ожесточенное лицо смягчается, мой воспаленный мозг успокаивается при одной мысли о маме. Но потом до меня доходит: Ларк говорит не о моей матери. Моя мать в Центре. О ком она говорит? О ком-то, кто любил меня. Защищал меня. Дал мне будущее. Но это другой человек. С ума сойти можно…

– Мы встретились с тобой незадолго до операции, – продолжает Ларк. – Я была лучшим другом твоего брата.

Меня словно током ударило. Брат? Я пытаюсь представить себе его лицо, но вижу только свое. У меня есть брат! Я не одинока в этом мире!

– Ты сбежала, и мы стали… друзьями.

Ее голос переполняют эмоции.

– Вскоре после этого твоя мать отправила тебя на операцию, и дальше все пошло наперекосяк.

Все во мне протестует снова и снова. Хочется заткнуть уши, не слышать того, что она скажет дальше.

– Твою маму убили.

Я замираю.

– Тебе удалось сбежать. Ты встретила Лэчлэна.

Я вздрагиваю, когда слышу это имя. Но почему? Не знаю. Кажется, если протянуть руку, я могу прикоснуться к нему, оживить в памяти его образ и воспоминания о нем, кто бы он ни был. Он очень близко.

– Лэчлэн отвел тебя туда, где живет он и другие вторые дети. Где они прячутся от правительства. Тебе вставили импланты, и ты должна была помогать другим вторым детям с особой миссией. Но твоего брата арестовали и, когда мы отправились спасать его, тебя схватили. А после… – Она замолкает, и я вижу, что по ее щекам бегут слезы.

– Я думала, он убили тебя. Долгое время я была уверена, что ты мертва. Затем наш осведомитель выяснил, что ты выжила… но переменилась. Ты была кем-то другим. Похоже, что у тебя не сохранилось никаких воспоминаний о прошлой жизни. Ты думала, что ты дочь шефа разведки Эдема. Но удивительнее всего то, что так же считали и все остальные. Ты и другие, кто знал тебя прежде, кажется, признали, что ты всегда была Ярроу.

Она сглатывает и вытирает слезы с лица. Ее глаза блестят, и она смотрит на меня с мольбой и надеждой.

– Но мы знаем. Вторые дети. И я. Я знаю, кто ты. Мы думаем, что они могли промыть мозги тем, у кого есть импланты. Но у вторых детей их нет. А моя эпилепсия, похоже, влияет на мозг так, что это не дает им сильно влиять на меня. Мы надеемся, что ты вернешься, Рауэн.

Меня пугает и восхищает это имя.

– У нас есть нейрокиберхирург, который делал первую операцию. Она думает, что сможет вернуть все как прежде. Разорвать связи, которые есть у Экопана с жителями Эдема. Она говорит, что может вернуть твою память. Это опасно, но если ты вспомнишь все, оно будет стоить того. И…

Я замечаю, что она медлит…

– И еще одно. Нам нужна твоя помощь, Рауэн.

Я по-прежнему сижу не двигаясь, хотя дышу так глубоко, что грудь еле вмещает воздух. Очень осторожно я пытаюсь выстроить стену между мной и тем, что наговорила Ларк. Я пытаюсь найти доводы, которые докажут, что это не может быть правдой, как будто это камни, из которых я пытаюсь построить неприступное укрепление. Но, как бы я ни старалась, в нем есть изъяны. Ее слова находят укромные трещинки, чтобы просочиться сквозь них.

То, что она говорит, невозможно. С другой стороны, то, что она говорит, звучит убедительно.

Неправдоподобие, как ни странно, помогает принять ее рассказ. Если бы Ларк хотела наврать мне, она бы не стала выдумывать столь изощренную ложь, не так ли? Ложь должна быть такой, чтобы в нее можно было легко поверить, и тот факт, что это не так – совсем не так, странным образом заставляет поверить в нее. Никто не осмелится сказать, что такая невообразимая вещь может быть неправдой.

Но этого не может быть! Я знаю, кто я.

Оказывается, моя рука по-прежнему сжимает кристалл. Я вцепляюсь в него так крепко, что шнур больно врезается в мою шею.

– Лэчлэн дал тебе этот кристалл, когда вы были в Подполье, – говорит Ларк. Я ловлю ее взгляд, и в нем отражается потаенная боль.

Я хочу сорвать его, но шнурок слишком крепкий, и попытка причиняет только боль. Моя рука безвольно падает на колени, и кристалл подпрыгивает на груди.

Нет. Это не может быть правдой. Одно я знаю наверняка, кроме всего остального. Я люблю свою мать. Я верю ей. Моя мама никогда бы не причинила мне боль. Она бы умерла за меня.

Твою маму убили. Так сказала Ларк. Она умерла, защищая меня, пытаясь дать мне лучшую жизнь. Конечно, она бы это сделала, хочется заорать мне. Но она не умерла. Она не какая-то другая женщина. Она сейчас в Центре. Я могу увидеться с ней в любое время.