Элиты Эдема - Джоуи Грасеффа

– Я готова.

Она нажимает на скрытую панель в стене, и каменная поверхность, которая казалась тупиком, внезапно разделяется посередине. С треском, на две половинки, открывая хитро скрытую дверь. Мы идем по коридору, который к концу расширяется. Впереди свет, затухающее мерцание и соблазнительный запах.

Я услышала впереди шум и отпрянула. Но это голоса детей. Дети? Здесь? Вторые дети? Счастливые голоса приближаются, и внезапно меня окружает толпа детей. У них в руках карандаши и планшеты, как будто они только что вернулись из школы. Поздние уроки, может быть? Их сопровождает пожилая женщина. У них сонные глаза детей, которых переполняет радостная усталость, оттого что у них был насыщенный день и они скоро улягутся в кроватки. Хотя они, несомненно, куда-то шли, возможно, готовились ко сну, один из них замечает меня и отделяется от группы.

– Рауэн! – кричит маленькая девочка и начинает носиться вокруг меня, как маленькое пушечное ядро. Она всеми конечностями обхватывает мою ногу и смотрит на меня огромными глазами, и я опираюсь на Ларк, чтобы сохранить равновесие. – Я знала, что ты вернешься! Я и Лэч, мы оба это знали!

Я неуверенно смотрю на нее. Две косички, которые непокорно торчат с двух сторон, – она просто прекрасна.

Потом я вижу ее глаза.

Яркие, золотисто-коричневые, с расходящимися лучами. Они кажутся куда более живыми, чем все пары глаз, которые я видела прежде. Я в недоумении понимаю, что у этой девочки нет глазных имплантов. У всех в Эдеме есть линзы, вживленные в глаза. Они задерживают вредоносное излучение, предотвращая слепоту, а также являются удостоверением личности. Они скрывают натуральный цвет глаз, и у всех, кого я видела, тусклые, слегка туманные, «ровные» глаза блекло-коричневого, или черного, или серебристо-голубого цвета.

Ее глаза излучают сияние! Оно такое же сильное, как и ее кипучая натура, и я улыбаюсь ей в ответ. Другие дети толпятся вокруг меня, и хотя испытываю легкую растерянность и неуверенность, но детей бояться трудно.

– Малышка, как твое имя? – спрашиваю я.

Она так резко отпустила меня, что сползла по ноге, приземляясь на пол с шумом, который напугал ее саму.

– Ты забыла? – Она отползает назад, словно я вдруг стала опасным зверем, и присоединяется к десятку других детей, возраст которых колеблется от четырех до раннего подросткового. Они все в замешательстве смотрят на меня.

Пухлая, дородная женщина выходит вперед, раскрывает руки, подобно наседке, чтобы собрать детей.

– Детки, дайте ей немного времени, – кудахтая говорит она. – Она только вернулась оттуда, где с ней случилась пара-тройка… назовем это приключениями.

Она хватает маленькую девочку с крысиными хвостиками, как будто пытается оторвать ее от меня.

– Стоит быть снисходительной, если имя одной маленькой надоедалы не сразу пришло ей в голову.

Женщина улыбается мне и протягивает руку.

– Я Айрис[10], и да, мы очень хорошо относились друг другу, потому не удивляйся. Они говорили, что ты придешь с несколько… с проблемами с памятью. Но как же я рада видеть тебя! Мы знали – ну, или, по крайней мере, надеялись, – что ты скоро вновь присоединишься к нам.

– Привет, – говорю я нерешительно. Мне она сразу понравилась, но это чувство новое – от прежнего не осталось и следа. Я заглядываю в ее глаза. Они почти зеленые, с коричневыми крапинками. Я всматриваюсь в каждое детское личико. Сверкающие карие, темно-синие, агатовые, зеленые и серые оттенки. Глаза, полные цвета и неугомонной жизни.

Опасные глаза.

Глаза второго ребенка.

Девочка со смешными косичками, кажется, изучает меня, потом протягивает свою пухлую руку.

– Я Рэйнбоу[11]. Но ты можешь звать меня Боу. Или Рэйн. Рэйнбоу – это очень длинное слово, я могу пока написать только букву Р.

Я пожимаю ее руку.

– Мы тоже нравились друг другу?

Она торжественно кивает.

– Но Лэчлэна я люблю все же больше. И ты тоже любила его больше. Он наш общий кумир.

Я чувствую, как вспыхнули мои щеки, и я уверена, что густо покраснела. Все продолжают рассказывать об этом Лэчлэне, как будто у нас были особые отношения, а я ничего про него не знаю. Он здесь? Я оглядываюсь, но вижу только множество незнакомых людей, толпящихся вокруг меня. Слух о моем прибытии быстро разлетелся. Детей еще можно вынести, а вот взрослые тесно прижимаются, берут меня за руку, обнимают. Все кажутся радостными и оживленными. Я вернулась домой.

К людям, которых не знаю, в дом, который не помню.

Дыхание затрудняется, и я чувствую слабость в ногах. Столько людей! Я не могу вынести радость узнавания в их глазах, когда мне нечем на нее ответить.

Ларк видит мое состояние, обменивается многозначительным взглядом с Айрис.

– Достаточно. Дайте бедной девочке хоть немного места. Она задержится здесь на какое-то время, и мы отпразднуем ее возвращение сегодня вечером. А сейчас дайте ей пройти в ее комнату и собраться с мыслями.

У меня есть своя комната здесь?

Толпа расступается, люди кивают мне, машут рукой, обещают заскочить попозже. Айрис уводит детей. Я снова одна с Ларк, к моему неизмеримому удовольствию.

– Рауэн? – Еще кто-то идет. Поворачиваюсь к нему… и кажется, что я оказалась перед зеркалом.

Я снова на вечеринке, в дурмане, смотрю в зеркала комнаты смеха, которые меняют все окружающее невообразимым образом.

Я смотрю на мужскую версию себя.

– Эш[12]? – только и могу произнести я.

Ларк говорила, что у меня есть брат-близнец, но она никогда не называла мне его имени. Оно само всплыло из каких-то глубин моей памяти. Невозможно стереть все, правда? Я помню, как читать и как ходить, названия предметов. Я могу мысленно нарисовать карту Эдема. Базовые знания остаются. Эш, без сомнения, хранится в этой базе. Я смотрю на этого парня – мое отражение, – и словно нутром чувствую, как его зовут. Я не помню его – ни его самого, ни общего прошлого, – но на уровне подсознания я уверена – его имя Эш.

Во мне странным образом мешаются смятение и умиротворение. Смятение, потому что появилось еще одно железное подтверждение слов Ларк. Умиротворение – потому что я нашла свою вторую половинку, о которой я даже не знала, что потеряла.

Я смотрю на него, стараясь заметить каждую деталь. Я хочу прикоснуться к его лицу, услышать его голос, его смех.

Но больше всего я хочу вспомнить его.

Все остальное, в чем я ощущаю свое раздвоение. Мне кажется, что я собираюсь предать ту мою собственную жизнь, которую я помню, чтобы узнать, кто я на самом деле. Не собираюсь отступать – мне нужно узнать все, – но это пугает меня. Встреча с Эшем не вызывает во мне противоречия. Он принадлежит мне. Мне нужно вспомнить все о моем брате. И если почему-либо я не смогу – мне придется выучить это заново. Стоило мне его увидеть, и меня наполнило чувство единства и чего-то общего. И я не позволю этому чувству исчезнуть.