Диктатура Гурова - Алексей Макеев

– И я знаю, почему, – покивал ему Гуров.

– Тем лучше. Я сначала ничего понять не мог, смотрю на него, как баран на новые ворота. Ну, тут уж он открытым текстом мне и сказал, что влип Димка в очень нехорошую историю, и счастье великое, что никого за собой не потащил, а промолчал. Вот пусть он и дальше молчит, потому что самому ничего не будет – ему еще только тринадцать лет, а вот другие из-за его болтливости пострадать могут. А уж он мне за это и премиальные в размере оклада выпишет, и детей моих младших в санаторий отправит… Словом, наобещал мне молочных рек с кисельными берегами. Я ему сказал, что доносчиком мой сын никогда не был, но вот если кто-то все сам поймет и прямо его спросит, то он ответит, потому что врать не приучен. Ну а что было дальше, ты сам и видел, и слышал. А разговаривать со своими детьми я тебе не разрешал потому, что заместителем у Назарова работает брат его жены, так что арест своего родственника он мне не простил бы!

– Скажи, а почему вы отсюда не уехали? – удивился Гуров. – Ведь живете же, как во вражеском окружении!

– Почему «как»? – невесело усмехнулся Илья. – Только ехать нам некуда.

– Ну, к родителям Насти. Или к твоим родителям, – предложил Лев.

– Мои не примут, – усмехнулся Илья. – Я же из семьи священника. Единственный сын, а остальные девчонки. Отец хотел, чтобы я, как и все в нашем роду, по его стопам пошел, а я после армии другую стезю в жизни выбрал. Вот он мне этого и не простил.

– Но бог же заповедовал прощать, – напомнил ему Гуров. – Кому, как не священнослужителю, это знать!

– А то, что теория с практикой иногда не стыкуются, ты не слышал? – вопросом на вопрос ответил Батюшкин. – Так что я как ушел из дома, так больше туда не возвращался. Учился и работал, а летом особенно. Мы строили теплицы в одной деревне, там-то я Настю и повстречал. Посмотрел и понял, что просто умру, если она моей женой не станет. Я ей тоже понравился, потому что под юбку залезть не норовил, да и на сеновал не зазывал – воспитание другое. А у нее своя беда. Семья у них очень небогатая, а посватался за нее сынок главы районной администрации. Партия более чем завидная. Вот и просватали ее, у нее самой не спросив. А ей было лучше в омут головой, чем за него замуж, потому что сыночек этот, родителями донельзя забалованный, своими похождениями и гулянками не только на весь район, но и на всю область прославился, так что цену ему знали, но деньги! А главное, что ни парню этому, ни его родне сама Настя, девчонка деревенская, была сто лет не нужна. Он хотел перед другими выпендриться, какая у него жена писаная красавица – вот такой бзик на него нашел. Топнул ногой и заявил: «Хочу!» А его родители, видимо, понадеялись, что он, на ней женившись, угомонится. Вот я ее, можно сказать, прямо из-под венца и увел, а остальные ребята в бригаде моей нас прикрыли. Так что к ее родне нам тоже ходу нет. После института я и подался сюда с ней и с Егором – это наш старший, – объяснил он, – потому что здесь жилье обещали. Но, даже несмотря на это, желающих забраться в такую даль все равно не нашлось. Один я таким дураком оказался.

– Почему же ты не попросил Кольцова перевести тебя на другой прииск? – продолжал расспрашивать его Гуров.

– Я обратился к нему, когда он вскоре после того случая сюда приехал. Только он ответил, что и там ничего не изменится – нечего, мол, было на такой красавице жениться. А тут, по крайней мере, все уже меня знают, второй раз не сунутся. Да и свободного жилья там не было.

– И за двадцать лет не нашлось, – помотав головой, язвительно сказал Гуров. – А где у тебя старшие дети – я слышал, что у тебя их всего двенадцать?

– Слава богу, после армии ни один в этот гадючник не вернулся. Кто в армии по контракту остался, кто просто работает и учится. Сейчас только эти четверо с нами и остались.

– Наверное, и внуки уже есть? – улыбаясь, спросил Гуров.

– Нет, никто не женился, – покачал головой Батюшкин. – Понимаешь, мечта у нас есть, на нее всей семьей деньги копим. Хотим, как наберется достаточно, уехать отсюда и дом себе настоящий, большой построить, и жить там всем вместе, да не в тесноте. А уж про то, что не в обиде, я и не говорю, этого у нас никогда не было.

– И дочки тоже не замужем? – удивился Лев.

– У нас одна дочка – Оля, – остальные парни, – ответил Илья.

– Наверное, в мать пошла? Такая же красавица? – предположил Гуров, представив себе, что увидит сейчас сказочную царевну.

– Нет! – покачал головой Илья. – Ты знаешь, о чем моя жена всегда молилась, когда беременная была? О том, чтобы дети на меня похожими рождались, а не на нее, потому что свою красоту всегда проклятием считала. И услышал бог ее молитвы, все как один моя копия.

– Но почему? Вряд ли к ней после того случая какой-нибудь мужик решился близко подойти, – удивился Лев.

– Хуже! – выразительно сказал Батюшкин. – С ними бы я разобрался. После того как племянник Назарихи – это мы здесь так жену Назарова зовем, – объяснил Илья, – в больницу попал, эта дура-баба заявила, что Настя ведьма, потому что обычная женщина такой красивой быть не может, и сама ее племянника приворожила! А в такой глухомани, где на краю поселка шаман живет, много ли людям надо, чтобы в такую ерунду поверить? Вот с тех пор все и пошло. Жену все стали ведьмой считать, только что вслед не плевали, а наших детей, соответственно, ведьминым отродьем.

– Да, вам действительно нужно отсюда уехать! И, кажется, я смогу вам в этом помочь. Не буду пока ничего говорить – вдруг не получится? Но я все-таки надеюсь на лучшее, – сказал Гуров.

– Так что там в Новоленске случилось? – вернулся к делу Илья.

– Дима по просьбе или приказу какого-то человека купил петарды, которые потом во дворы некоторых людей ночью бросили, вот одна женщина от испуга и умерла – сердце не выдержало, – рассказал Лев.

– Вот оно в чем дело, – покачал головой Батюшкин. – Об этом случае даже здесь все слышали и знают, чья жена погибла.

– Тогда ты понимаешь, что мне очень нужно поговорить с Димой и Ольгой, в твоем присутствии, конечно, – уточнил Лев. – Уж слишком много вопросов к ним у меня накопилось.

– Ну, давай попробуем. Только ты уж поаккуратнее, а то ведь сам видел, что бывает, если мою семью обижают, – предупредил Илья и позвал детей.

– Ты меня не стращай! – поморщился Гуров. – Меня за более чем тридцатилетнюю службу уж кто только и чем ни пугал, так что я мало чего в жизни боюсь.

И вот перед Гуровым уже сидели Дима с Олей, а он все не знал, как начать разговор. Потом, мысленно махнув рукой, он решил, что в такой семье дети должны взрослеть быстро, вот и нужно говорить с ними, как со взрослыми, тем более что они были ненамного ниже его ростом – точно в отца пошли.

– Ребята! Я полковник полиции из Москвы, и зовут меня Лев Иванович Гуров, – он показал им развернутое удостоверение, которое они с большим любопытством разглядели, а потом с не меньшим уставились на него самого. – Я прошу вас откровенно ответить на мои вопросы и обещаю, что ничего плохого ни с вами, ни с родными не случится. Слово офицера даю.