Голосуйте за Цезаря - Питер Джонс

Все решения, принятые Народным собранием, передавались в Совет, который, в свою очередь, выступал теперь в качестве исполнительного органа и назначал соответствующих функционеров или военачальников для их исполнения. Самым важным обстоятельством, на мой взгляд, было то, что члены Совета выбирались лишь на год с помощью (в это невозможно поверить) жребия. Иными словами, это — как если бы вы, захотев стать министром здравоохранения, вынимали из шляпы нужную записку — и «дело в шляпе!». Откровенно говоря, мне такая система кажется порочной. Членом Совета, а по сути членом правительства, с помощью такой лотереи мог бы стать Рой Хаттерсли или Кеннет Бейкер. Представьте катастрофические последствия для всех нас в результате такой лотереи!

Главные военачальники (их было 10 человек)- «стратеги» («strategoi»)- руководили всеми военными операциями. В V в. до н. э. они имели огромное политическое влияние на Собрание и жизнь общества. Однако уже в IV в. до н.э. их влияние стало ослабевать. Должность стратега была исключительно выборной (одна из немногих в древнеафинской политической системе), и потому любой из них мог оставаться на своем посту несколько лет кряду. Этим объясняется политическое долголетие и длительное влияние на жизнь общества такого видного деятеля, как Перикл, доминировавшего на афинской политической сцене с 443 по 429 г. до н.э.

Античность дала нам демократию. Одним из самых влиятельных государственных деятелей Афин был Перикл, многое сделавший для ее развития

Подавляющее большинство других политиков (Аристотель упоминает о семистах из них) занимали свои посты лишь в течение одного года. Законодатели, аудиторы, сборщики налогов, юридические консультанты и советники, оценщики недвижимости, портовые контролеры, таможенники-все эти государственные служащие избирались на окружном уровне, а затем, добившись успехов и проявив усердие на своем поприще, тянули жребий, который мог перенести их на вершины политической или административной власти.

Однако существовало нечто такое, что нередко мешало амбициозным гражданам продвигаться по карьерной лестнице...

Этим «нечто» были регулярные проверки, которым подвергались все древнеафинские служащие и чиновники. Каждого из них любой рядовой гражданин мог обвинить в непрофессионализме и несоответствии занимаемой должности. В конце же отпущенного годового срока служащему устраивали настоящий экзамен, причем детально проверялась не только его деятельность на занимаемом посту, но и его финансовое и имущественное состояние. Если обнаруживались недостатки, провалы в работе или финансовые злоупотребления, то Собрание или суд (в котором, также, заседали лица старше тридцати лет) подвергали нарушителей наказанию. Строгость наказания зависела от тяжести проступка и варьировалась от штрафа до изгнания и даже смертной казни.

Сравнение древнеафинской системы контроля, аудита и защиты граждан с нашим парламентским институтом омбудсменов явно не в пользу последнего. Омбудсмены призваны рассматривать жалобы на парламентариев, членов правительства, их деятельность, а также работу парламента и правительства в целом. И что же? В марте 2006 года парламентский омбудсмен обвинил правительство в плохом администрировании и попустительстве, выразившемся в том, что руководство некой разорившейся компании, оставшись не у дел, тем не менее сохранило для себя весьма неплохие льготы, субсидии и даже пенсии. Государственный секретарь отверг рапорт, мотивировав тем, что «ему, а не омбудсмену решать, что считать «плохим администрированием» и вызваны ли финансовые махинации «попустительством» со стороны правительства». А недавно палата общин под общий хохот отвергла предложения квалифицировать некоторые выступления депутатов как «обман по отношению к парламенту» (такая практика существует в США и где-то еще, когда заведомо ложное информирование органов власти влечет вполне ощутимые последствия — т. н. «mutatis mutandis», то есть уголовное преследование за такое деяние).

Блестяще! Какой-нибудь афинянин в лепешку разбился бы в погоне за теплым управленческим местечком, гарантирующим такую безбедность и безнаказанность! Фантастика! Однако, зная, что по окончании должностного срока предстояла строжайшая проверка, наш эллин трижды подумал бы, прежде чем допустить, чтобы его имя было связано с какими-то неблаговидными поступками. Афинское Собрание преступлений, имевших общественное звучание, не прощало. Попался бы под его горячую руку незадачливый парламентарий Дэрек Конуэй, недавно спустивший общественные деньги на обустройство своего семейного гнездышка! Афиняне быстро вывели бы казнокрада на чистую воду по итогам неизбежной публичной аудиторской проверки его средств и недвижимости. Спикер же нашего парламента с ходу отверг предложения ввести независимый внешний аудит депутатских расходов по причине «неприкасаемости парламентариев». Расценивайте это как хотите.

Древние афиняне слыли народом скрупулезным, ответственным, компетентным и необычайно дорожившим своим общественным положением; причем чем выше на социальной лестнице они находились, тем большим набором этих добродетелей обладали. «Протягивай руку ближнему и будь непреклонен с врагами» — так мы озвучили бы кредо древнего эллина. Халатность, безалаберность, нерадивость на ниве служения обществу тотчас вызывали неприятие окружающих и нападки оппонентов. Обвиненный в некомпетентности афинянин, как видим, был обречен на жесткую общественную обструкцию. Цена ошибки или неудачи была необычайно высока.

Возможно, наши политики строже оценивали бы свою деятельность, знай они, что в конце своего депутатского срока им пришлось бы отвечать по высшему счету. Кстати, в Афинах в среднем за год из десяти стратегов казнили двоих.

Иногда бурная деятельность афинского Народного собрания, а точнее, его решения оставляли горький привкус несправедливости, как это случилось после морской битвы между Афинами и Спартой в 406 г. до н. э. В эту сомнительную историю «вляпался» даже Сократ. Вот что поведал нам историк Ксенофонт, современник и свидетель событий.

Два противоборствующих флота столкнулись между собой у Аргинузий — маленькой группы островов, зажатых между Лесбосом и западным побережьем Малой Азии. Афиняне выиграли схватку, но вскоре их накрыл жестокий шторм. Восемь флотоводцев-стратегов решали, как спасти сорок семь кораблей и их команды, но шторм был так силен, что не обошлось без потерь. Потрепанный флот вернулся домой, недосчитавшись не только многих моряков, но и двоих стратегов. Возможно, что они действительно погибли, но этого никто не видел. В Афинах же решили по-своему: пропавшие без вести стратеги, предвидя, что ожидает их на родине, попросту скрылись.

Вернувшихся шестерых стратегов Совет тотчас заключил под стражу, а позднее вызвал на Собрание. Там стратеги заявили, что ни в чем не виноваты, и попытались отвести подозрения от тех, кого они послали (двое стратегов якобы вызвались сами) собирать тела погибших товарищей -шторм не пощадил никого. Кто-то на Собрании согласился с объяснениями стратегов и предложил выпустить их из заточения под залог. Началось голосование, но над Афинами опустилась ночь и уже «нельзя было разглядеть и подсчитать поднятые руки». Голосование решили перенести, и на следующем Собрании было принято решение поручить Совету подготовить предложения о способе и сроках судебного разбирательства над шестерыми незадачливыми флотоводцами. Но здесь слово взял некий Калликсиний и попытался убедить Собрание, что судить стратегов нужно всех вместе и, в случае признания их вины, казнить. Теперь настала очередь некоего Эвриптолемия, который обвинил самого Калликсиния в посягательстве на афинские законы (в Афинах человека можно было судить лишь в индивидуальном порядке).