Допрос с пристрастием - Федор Березин

Но по прибытии в Россию все же произошел сбой. Черт знает, по какой причине зябли на одном месте за просто так лишние сутки. Вроде бы пошел слух, что генерал-майор Иващ что-то там утрясает с российскими союзниками. Потом еще сутки ждали, когда привезенные с той же средиземноморской родины тягачи займут нужные позиции. Нужные именно для преодоления этого самого Барьера.

И вот теперь рядовой Азриэль вместе с командиром танка ждали, когда же многоколесные штуковины японского производства доберутся до них самих. Лично Леон думал, что он-то точно не доживет. Может, за броней и наличествовал снег, но здесь, внутри машины, он никакого холода не чувствовал. Да и до холода ли, когда требуется удерживать на себе штангу, весом равную тебе самому? Потому Леон Азриэль попросту потел. Пожалуй, этим процессом он выгнал из себя лишний килограмм, а может, и два. Хотя поскольку теперь все требовалось умножать вдвое, то, следовательно, все четыре. Наверное, это должно было радовать. Но не радовало. Ибо приятные воспоминания о лихом начале операции «Механическая зима» все время перебивались мыслью о том, сколько же теперь весит крышка танкового люка? И почему в середине двадцать первого века никто не предусмотрел какого-нибудь поршневого устройства открывания? С другой стороны, никто не предусмотрел и преодоления танком утроенной тяжести. Тоже просчет. Но, наверное, никакой генерал не мог предвидеть, что его танковым войскам придется сражаться на Юпитере.

Итак, продолжаем допрос с пристрастием…

В чем была главная ошибка Бармалея? Он считал, что остатки человеческого мозга, сцепившиеся с искусственным нанотехническим устройством, являются разумом. Разумеется, наномеханизмы очень умелые мастера. Они много могут. Оживить, по-своему, труп, и черт знает, что еще. Но даже они неспособны повторить сложнейшую нейронную сеть человеческого мозга. А если нет носителя, то нет и разума. Очевидный факт. Да, имеется что-то, имитирующее какие-то инстинкты. Сталтехи могут ходить, на определенном уровне воспринимать окружающую обстановку, примитивно взаимодействовать с другими механоидами, даже стрелять. Но что из этого? Что здесь остается от человека? От его разума? Взаимодействие сталтехов ничем не отличимо от взаимодействия остальных тварей Техноса. Это те же механоиды, только на странном носителе. Бармалей не был большим любителем сложных размышлений, предпочитал простоту. Это его и сгубило.

А всех остальных сбивает с толку похожесть сталтехов на людей. Но, если разобраться, они похожи меньше, чем обезьяны. Хотя созданы на основе человека. Но это даже не ходячие трупы. Это все-таки механизмы.

Примерно так расширял теоретическую базу Кварод, а затем шел дальше.

Значит, допросить сталтеха по типу человека никогда не удастся. Однако то, что внутри сталтеха «четвертого» уровня есть всё еще реагирующий на серьезные раздражители мозг — большое дело. Это дает шанс кое-что понять. Просто зайти нужно с другого боку.

— Мы пойдем другим путем, — сказал Кварод сталкеру Ведичу. — Будем исходить из того, что сталтех просто часть среды. Среда — это Технос в целом. Это то же самое, что биосфера вокруг нас. Для примера, уберем из нашей биосферы человека. Вот нет там разумного вида, нет и все тут. Как можно пытать эту систему, чтобы узнать ее тайны?

В восемнадцатом веке монах Мендель пытал горох на грядке. Я говорю о первом генетике — Менделе. Не шутки шуткую. Конечно, он не приставлял к стеблю гороха нож. От таких пыток гороху не жарко и не холодно. Так его пытают испокон веку, когда варят гороховый суп. Мендель делал с горохом опыты. С целыми поколениями гороха. И он выявил кое-что относительно генов. Не имея никакого электронного микроскопа, он их открыл. Примерно так поступим и мы.

То есть что я хочу сказать, Ведич. Ведь природа — она дура дурой. Однако она реагирует на окружающее. Вот летают бабочки белого цвета. Летали они всегда над полем ромашек. Птицы их плохо видели, а потому те спокойно рождали следующее потомство. Те — следующее. Так дело из века в век и шло. Иногда, случайным образом, из какой-нибудь гусеницы выводилась черная бабочка. Все было бы красиво. Но когда она пыталась порхать над полем белых ромашек, птички ее тут же замечали и делали «хрум-хрум».

Но тут не заботящиеся о бабочках люди построили завод. Завод начал дымить. Ромашки покрылись гарью и почернели. И теперь, когда белые бабочки закружились в брачном танце, ненасытные птицы с радостью сделали большое «хрум-хрум». Но зато они совершенно не заметили черную бабочку. На следующий год родились снова и черные, и белые. Но завод-то никуда не делся, он продолжал коптить. И опять похрумкали всех белых. И через год снова. И опять. И вскоре над полем почерневших ромашек летали почти исключительно черные бабочки.

К чему эта трагическая история, сталкер Ведич? А к тому, что даже бестолковая среда реагирует на внешнее воздействие. Вот мы и попытаемся оказать воздействие. Нет, мы не будем опылять горох и бабочек, мы подберемся к проблеме с другой стороны.

К счастью, ждать целый час не пришлось. Через некоторое время тягачи все же прибыли. Теперь, пользуясь своими перископическими линзами, Леон мог наблюдать за работой расчета «переправы». Кстати, в это время вновь повалил снег. Вообще-то, Азриэль был к снегу совершенно непривычен. Но даже он видел, что с этим снегом что-то не так. Он не сразу сообразил, что именно. Похоже, от двойной силы тяжести «соображалка» работала плохо. А дело было всего лишь в том, что снег падал с жуткой быстротой. Словно в мультике, в режиме ускоренной перемотки. Значит, там, по центру Барьера, он будет валиться… Именно, как снег на голову. Страшно представить, что же тут происходит, когда идет град? «На улице град! Выходить во двор смертельно опасно!» Весело, ничего не скажешь.

Облаченные в экзоскелеты солдаты осуществляли зацепку тросов. Сидящий в кресле водителя и потеющий от натуги Леон им нисколько не завидовал. Вообще-то, тот, кто просто смотрел на танковый трос, знает, как сразу же ощущаешь себя лилипутом. Если в тросе всего два метра длины, один человек поднять его неспособен. Конечно, если грузчик без сервомоторов. Но сейчас все вокруг возросло в весе вдвое!

Инженерная задача, решаемая ныне командой «переправы», была попросту уникальной. Еще никогда в границы Зоны не проталкивали столь тяжелую технику. Обычно всё, что удавалось разобрать, предварительно разделяли на фрагменты и протаскивали поблочно. Конечно, в границах локаций появилась целая куча мастерских, в которых это все собиралось вновь. В некотором роде, в Пятизонье развилась своя промышленность. А куда деваться? Для контрабандной переправки такое стало необходимо в первую очередь. Как пронести в зону экзоскелет в цельном виде? Вариаций две: надеть его на себя и топать прямо в нем. Однако в чем вы потопаете обратно, если бросите «скелет» за Барьером? То есть для создания какого-то резерва необходимо дотащить что-то в локацию. Один сталкер в экзоскелете не перенесет через три «G» другой экзоскелет в целом виде. Тяжелый «сервокостюмчик» дотягивает до восьмидесяти, а то и ста килограммов. И это, учтите, в обычных условиях. Когда тяжесть возрастает — груз достигает трехсот. Плюс тот экзоскелет, что его тащит, столько же. И еще следует прибавить вес распухшего в такое же число раз пилота-человека внутри «костюмчика». Итого, вес всего канделябра — более восьмисот. Вдобавок — необходимое каждому контрабандисту оружие. В общем, проблема разрешима только через развинчивание груза на составные части.