Колдун. Из России с любовью - Вадим Крабов

Возле дачи – небольшого шлакоблочного домика на участке, тронутом легким небрежением со стороны хозяев, потерявших интерес к выращиванию огурцов-помидоров, стояла праворукая белая тонированная «Тойота Королла».

«Эх, надо было позвонить, чтоб подъехал, – само собой пришло в голову. – Да нет, я хотел пробежаться. Согрелся – и жить стало веселей! А вот свободным сознанием окрестности прошерстить все же стоило, не нравится мне тонировка».

Соседние участки безлюдны, их всего три. Место было действительно удобным – почти в лесу, в стороне от глаз.

Заходя в калитку, я сразу наткнулся на затравленный взгляд бледного Вереса. «Или засаду устроить…» – с горечью понял я, и во все стороны мгновенно раскинулась сигналка. Синя сработала сама, без напоминания. Чувство опасности пока молчало.

Верес, выглядевший не краше, чем в мертвец в гробу, сидел на детских качелях. Увидев меня, чуточку оживился. На его физиономии нарисовалась досада, а губы беззвучно прошептали: «Беги…»

Сзади меня хлопнула дверь машины. Я не оглянулся. И так видел знакомую ауру мелкого братка. Еще сигналка показывала ауры Толяна за углом веранды и Мокрого в туалете типа «сортир», дверь которого была приоткрыта. Расстояние до всех пять – десять метров, и я у всех на прицеле. Заклинание не показывало оружие, но тут и гадать не нужно. Чувство опасности по-прежнему молчало.

Я заговорил первым, медленно приближаясь к Вересу:

– Что, Саша, сдал меня?

– Вы не понимаете… – вымученно произнес он. Его голос, шедший из пересохшего горла, хрипел.

– Ну почему же, отлично понимаю!

– Стой где стоишь! – крикнул вышедший из-за стены Толян. – Или ты думаешь, что самый крутой? От пули убежишь? Ма-зи-ла, – процедил презрительно, каждый слог как бы сплевывая. Причем догадаться, что последнее слово означает «художник», а не «плохой стрелок», было довольно сложно. Но я – умный, я – догадался.

Я остановился и медленно поднял руки. Но мысль все же закончил:

– Мафия. Ноги в цемент и все такое. Кино смотрел, Саша.

– Ты мне пошути еще! – взвизгнул Толик. – Бандерос! – это мелкому. А точно, похож! Только с короткой стрижкой. – Аккуратно обыщи его. Пушку отложи подальше, на предохранитель поставь, а то он, пидор, верткий! А ты даже не дыши, я быстро стреляю, поверь на слово. – Он все еще оставался взвинченным. Однако, почувствовав себя хозяином положения, постепенно обретал уверенность.

Толян стоял, расставив ноги. Глаза, мутные, лихорадочно блестящие, были прищурены. Правая рука в гипсе висела на перевязи, в левой, согнутой и прижатой локтем к туловищу, – пистолет неизвестной мне марки. Дуло смотрит мне в грудь. Классическая поза стрельбы от бедра, с пяти метров и слепой не промажет. Сзади щелкнул предохранитель, Бандерос сделал первый медленный шаг.

– Клешня не болит? – посочувствовал я Толяну, стараясь говорить не очень глумливо. Пусть обозлится, но не до пальбы.

– У-у, падла! – прошипел он. Лицо перекосило, ствол дрогнул, меняя направление от центра моей груди к… стало неважным куда.

«А он точно псих», – заключил я, входя в ускорение. В нормальное, усиленное магией.

Шаг влево и прыжок вперед сквозь привычно плотный воздух. Своей правой рукой отвожу пистолет вниз, а локтем левой бью снизу под челюсть. Голова Толяна дергается назад, тело расслабляется. Вспышка из ствола, затвор отходит назад, отдача дергает руку. Звуки, как это всегда бывает в состоянии ускорения, не слышны. Пуля летит быстро, но я ее замечаю, вспарывает землю. Я увидел пулю! Боковым зрением отмечаю другую, пролетевшую из туалета точно в то место, где я стоял мгновение назад. Сразу вторая, ближе ко мне, третья… в Вереса! Он колыхается всем телом и начинает медленно сползать с качелей. Следующая пуля летит в меня!

«Автомат?!» – догадываюсь я, падая, но полностью уйти с траектории не успеваю: пуля все же задевает «щит жизни», рикошетит и впивается в почти упавшее тело Толяна, точно в голову. В туалет летит «ловчая сеть» – оглушающее плетение, и я чувствую, как пустеет аура. В два прыжка подлетаю к Бандеросу, который только-только сообразил, что происходят какие-то непонятки: шагнул назад, развернулся и нагнулся за пистолетом. Пинаю его, метя кроссовкой в челюсть, но… попадаю в горло, ломая гортань и все, что там есть. Не жилец. В груди как будто когтем скребанули, душу царапая: не хотел убивать, видит Бог! Тело отвыкло от причуд «нормальной» скорости, где надо внимательней следить за инерцией, ошиблось… Звуки хлопнули по ушам – я вышел из ускорения.

Хрипит и булькает кровью Верес, сучит ногами и царапает ногтями землю Бандерос. Его лицо наливается красно-синим, глаза выпучены. Спасти и того и другого возможно, но маны мало, надо выбирать кого-то одного.

«Боливар, к сожалению, не вынесет двоих… – тоскливо думаю я и выбираю Вереса. – Почему же моя аура, черт побери, так быстро опустела? Не должно так быть всего лишь с одной «ловчей сети»…» – недоумеваю я по пути к Александру. Этот факт расстраивает меня едва ли не больше, чем невозможность создать два сильных исцеляющих плетения.

«Глаза разуй, – в голове раздался голос Сини. – Ручками посмотри! У тебя маны Жизни еще выше крыши. Хотя согласна, расход непропорциональный, надо изучить это явление внимательней. А зачем «ловчую сеть» третьего уровня вызвал? Там и первого за глаза бы хватило. Но это полностью лишний расход не объясняет… Не мечись! На обоих Силы все равно не хватит».

«Помолчи, знаю», – прервал я ее рассуждения и потратился на «реанимацию» и мощное «исцеление» для Вереса. Теперь аура на самом деле опустела практически полностью.

Надо же! В Эгноре, помню, одного парня, простолюдина, жителя моего баронства, за измену приказал повесить на площади, а Вереса лечу. Конечно, тот предал осознанно, к тому же шла война, а здесь… не знаю. Интересно, а сам бы я заложил малознакомого человека, которому в верности не клялся, если бы мне пистолет к виску приставили? Брр! И думать не хочу! Друзей и родных точно не предал бы, а остальных… скорей всего нет, но боюсь зарекаться. Избави нас боже от таких ситуаций!.. А ведь я полагал, что окончательно очерствел на той войне с чернокнижниками, но смотри-ка, о Бандеросе, о насильнике, кстати, сожалею… Мутит, будто мочи кошачьей напился. Противно. Словно впервые человека жизни лишил… Здесь, на Земле, вообще как-то странно себя ощущаю: как нашкодивший хулиган перед учительницей. Самого себя стыжусь! Нельзя так. И Бандерос, и Толян, мафиози недоделанные, свою судьбу заслужили…

Кое-что вспомнив, я отвлекся от переживаний и внимательно вгляделся в ауру Толяна. Пока живая. Начинает тускнеть и медленно гаснет. Душа не отлетела. Земля ему пухом. Перевел взгляд на Бандероса. Повезло, момент смерти уловить успел. Отделения от тела бледно-сероватой субстанции тоже не заметил. Полегчало: души, конечно, ушли, но я их не увидел! Эти подонки, слава богу, никому себя не посвящали; суть свою не продали.

«Что ж, как говорится, Бог им судья. Мне, кстати, тоже. Творец, в смысле, загадочный ты наш, неведомо где зарытый… А тот грабитель-скинхед, значит, действительно сатанистом оказался, теперь уже вне всяких сомнений… А был бы другой, неизвестно, как бы все повернулось. Эх, «провидение»! И к горю ты, и к счастью… Все! Разгребусь здесь – и сразу домой, немедля!» – так, рассуждая о вещах отвлеченных, я аккуратно обшаривал карманы пострадавших, ища предметы, которые могут вывести на меня. Сигналка, как сказали бы вышеназванные «пострадавшие», стояла на шухере.