Волшебная самоволка. Книга 2. Барабан на шею! - Сергей Панарин

– Тогда выступаем немедленно, – вздохнув, подвел итог Мор.

Прапорщик очнулся через десять минут.

– Что-то я закемарил, – протянул он. – Где салага-то мой?

«Ждать до утра? – подумал Дубовых. – Высплюсь, конечно, но вдруг пацан в плену мучается? Или не мучается? Может, по девкам пробежаться решил. Молодо, как говорится, зелено. Все равно, ядрены макароны, неспокойно на душе… Кста-а-ати!..»

Придя в снятую комнату, Палваныч проговорил:

– Ефрейтор Аршкопф, ко мне.

– Товарищ прапорщик, Аршкопф по вашему приказанию прибыл! – провизжал черт.

– Так, рыло пятачкастое, – грозно сказал Дубовых. – Ты меня сильно разочаровал, не найдя ни пса в галошах, ни прыщавого ворюги со знаменем. Но уж рядового Лавочкина, будь добр, доставь.

Рогатый ефрейтор подобрался в черный мохнатый комок, пряча мордочку и уши. Даже рога, казалось, виновато прижались к черепу. Бес плюхнулся на колени.

– Простите, товарищ прапорщик! – заголосил он. – Николас исчез, исчез Николас! Нет его в этом мире, либо он спрятался в особое место!

– Я тебя сейчас самого пошлю в особое место! – взревел Палваныч.

Заставив себя замолчать, он принялся анализировать ситуацию: «Что за личный состав у меня?! И что вокруг происходит? Либо черт совсем немощным стал, либо все, кто мне нужен, испаряются в самый ответственный момент. Это заговор. Натурально. Все же не обошлось без хунты талибо-американского межконтинентального террористического шпионажа». Здесь прапорщицкая мысль оборвалась, ведь он употребил слишком много умных слов подряд.

«Это… О чем я? – Дубовых волевым усилием возобновил работу мозга. – Ах, да. Заговор. Вокруг наверняка оперируют враждебные элементы. Они натравили киллеров. Похитили Лавочкина. А черт тоже хорош: ни проявленной бдительности, ни выявленной агентуры».

– Смирно, Аршкопф! – гаркнул Палваныч. – Хоть какой-нибудь от тебя прок будет? Или ты бесплатное приложение к тележурналу «Армейский магазин»?

Бесенок вытянулся по струнке. Командир почувствовал себя легче. Он всегда возрождался к жизни, переходя на суровый военный слог и кого-нибудь строя.

– Значит, вот. – Прапорщик принялся шагать, заложив руки за спину. – Зарекомендовал ты себя неплохо, но затем скурвился, покатился по наклонной и теперь вовсе уподобился женщине легкой профессии… то есть древнейшего поведения. Или как ее там?.. Хрен с ней. За проявленную бесхребетность ты разжалован обратно в рядовые. Теперь тебе грозит только трибунал – неотвратимый суд старших товарищей, стоящих на страже Родины. Впредь не смей оступаться и проявляй себя с лучшей стороны. В частности, я тебя спрашиваю: ты хоть что-нибудь способен сделать, мать твою за ногу?

– П…п…подержать… – тихо выдавил черт.

– Что подержать? – Палваныч заморгал, глядя в глаза Аршкопфу.

– Мать мою за ногу способен подержать, – пояснил бес. – Вы спросили, что я способен сделать, вот я и…

– Ты совсем кретинский дурак или идиота кусок?! – проорал прапорщик и, спохватившись, замахал руками: – Не отвечай! Один, совсем один… Лишь рогатая карикатура рядом… Мне бы кого-нибудь толкового…

Чертенок слушал драматический монолог и благоговел: Повелитель Тьмы раскрывал перед ним святая святых – тайну своего вечного одиночества. А прапорщик вдруг понял, что ему четвертый день существенно, нечеловечески не хватает боевой подруги – роковой колдуньи из Вальденрайха… Она бы выручила.

– Хельгуша, ты бы меня утешила! – в отчаянье всхлипнул Палваныч.

В отчаянье Дубовых задул свечу и плюхнулся на кровать. Долго ворочался, пока не провалился в тревожный и бестолковый сон. Мужик стонал, выкрикивал нечто бессвязное, а преданный Аршкопф стоял в углу и почтительно внимал бреду Повелителя Тьмы.

Шагнув сквозь фиолетовую стену, Коля очутился в огромном зале. Это была увеличенная копия стандартной комнатки маленького народца: циклопические размеры, высоченный потолок, ровное синее сияние и вязкий зной…

Оглядевшись, парень заметил в дальнем углу колонну, упирающуюся в свод. Побрел к ней. Вблизи колонна оказалась каменной полой трубой с крутой винтовой лестницей внутри. Других выходов из зала не было.

Солдат запомнил стену, из которой сюда попал.

– Жаль, нет факела, – прошептал он и начал медленный подъем.

Ступени были высокими и скользкими, темень царила абсолютная. «Остается уповать на слепой случай», – мрачно сыронизировал Коля.

Прошло чуть меньше вечности, прежде чем лестница закончилась. Парень прислонился к влажной холодной стене. Перевел дух.

Затем он потратил еще одну вечность, блуждая по темному каменному коридору, кишащему крысами и пауками. То пискнет под ногами, то рука угодит в вязкую паутину… Несколько раз Лавочкин брезгливо смахивал с плеч и головы незваных гостей, щекотавших мохнатыми лапками макушку и шею. Хотелось кричать, но солдат отчаянно боролся с омерзением.

Мало ли кто еще может приползти, если развопишься?

Колино терпение было вознаграждено. Он выбрел на свет, в коридор, освещенный факелами.

– Дворец или замок, – решил парень, увидев картину, висящую напротив входа в темный лабиринт.

На полотне была изображена магическая битва.

Лавочкин рассудил так: светлые силы пытались взять приступом холм, занятый черными. Высокая смоляная фигура, демонически-угловатая и гротескно увеличенная, стояла на вершине и протягивала неестественно длинные руки вниз, к армии противника. На склоне мелкие черные людишки заняли оборону вокруг длиннорукого, пуляя в нападавших магические снаряды: огненные шары, стрелы и наковальни.

Рядом с длинноруким стоял барабанщик с огромным барабаном. На него падал единственный луч солнца, казалось бы чудом пробивший сплошную пелену грозовых туч. «Темному» барабанщику было плохо. Этот персонаж находился на переднем плане, и Коля рассмотрел перекошенное от ужаса лицо… кисти, безвольно роняющие палочки… подогнувшиеся в коленях ноги…

Солдата передернуло. «Надо двигать отсюда, – подумал он. – Но куда? Хоть бы поясняющие надписи повесили вместо дурацких картин…»

Длинный коридор с обеих сторон оканчивался дверями. Никаких подсказок.

– Наше дело правое, мы налево! – с фальшивой бодростью изрек парень и зашагал в выбранном направлении, стараясь держаться в тени. Факелы висели на левой стене через интервалы метров в пять, а Лавочкин шел вдоль противоположной, то и дело задевая странные композиции. Это были нагромождения холодного оружия, доспехов и частей чучел диких животных. Свирепые кабаньи глаза напомнили солдату Палваныча. Рогатый лось в кирасе – нескладного лейтенантика-связиста. Абстракция из панциря, шлема и конских ног, ощерившаяся алебардами, мечами и пиками, походила на полузабытого школьного учителя труда.