Свадьбы не будет. Ну и не надо! - Ирина Меркина

Подарками. Иными словами, ей придется не только мыть коридоры и туалеты, но и брать взятки. Или отбиваться от взяток, что обязательно вызовет подозрения коллег. Действительно – минное поле.

Пансионат выглядел не так уж страшно. Довольно запущенный, но симпатичный особняк на окраине Москвы. Правда, много воронья в пустынном голом парке. Но о виде из окна здесь вряд ли кто-то заботился.

У старшей сестры отделения Беата получила халат, шапочку, пакет резиновых перчаток и ключ от кладовки, где хранились ведра и швабры.

– Кладовку закрывать! – предупредила сестра. – Наши бабки и дедки лезут во все щели, как тараканы.

Бабки и дедки с любопытством разглядывали Беату, когда она с другой уборщицей, коренастой Валентиной, проходила по коридору. Шепот: «Новенькая... Какая молоденькая... Наверное, из приезжих...» – таял под высокими сводами. Лепные потолки, классические окна и двустворчатые двери с красивыми ручками делали помещение похожим на бальный зал, но на этом сходство и заканчивалось. В зале не по-бальному пахло кашей, лекарствами и хлоркой с какой-то парфюмерной примесью. И еще чем-то кисловатым – то ли мочой, то ли тлением, Беата старалась не внюхиваться. Впрочем, здесь было чисто, как в том месте, где непрерывно моют и где люди не живут, а лишь чего-то ожидают. Наверное, так должно выглядеть Чистилище.

– Работы много, – сухо предупредила ее Валентина.

Это Беата поняла в первый же день. Ей надо было мыть коридор, туалеты, лестничную площадку с реликтовыми неработающими телефонами-автоматами. И конечно, палаты. Палат, к счастью, на этаже было немного.

Беата хорошо подготовилась к новой трудовой деятельности: купила резиновые перчатки, более качественные, чем выдавали в пансионате, упаковку хороших тряпок и импортное моющее средство. В кладовке она выгрузила из пакета все это богатство и поймала изумленный взгляд напарницы:

– Ты что это – со своим инвентарем пришла?

Беата кивнула. Как она и ожидала, местные тряпки были серыми, рваными и вонючими.

– Зашибись, – пробормотала Валентина. – Думаешь, тебе это кто-то оплатит? Не надейся!

Тут только Беата сообразила, что «инвентарь» стоит почти всю ее зарплату и в руках скромной уборщицы выглядит совсем уже неуместной роскошью.

– Это... это мне в кадровом агентстве выдали, – объяснила она, – когда принимали на работу. У них там была акция...

– Акция! – фыркнула Валентина. – Ну, вот что: раз акция, давай это все сюда, я в шкаф запру. Чтоб с других этажей не потаскали.

– А... как же я сегодня? – растерялась Беата.

– Сегодня? На вот, отлей себе. – Она сунула Беате какую-то грязную пластиковую банку. – Тряпку одну, так и быть, возьми.

– Так сюда мало поместится, – возразила Беата, вертя банку.

– А ты разводи пожиже, вот и не будет мало. Экономика должна быть экономной.

Беата экономить не умела. Более того – оказалось, что она также не умеет мыть пол, отжимать тряпку, управляться с туалетным «ершиком» и даже включать кран. Валентина покрикивала на нее так, что любопытные старушки прижимались к стенам и съеживались, как грибы-сморчки.

– Куда льешь? А ну, пройдись еще раз. Смотри, какую грязь развела! Ниже, ниже наклоняйся, не сломаешься! Еще выжми, сильней, чтоб вода перестала течь. Воду менять не ленись.

«Я спокойна, спокойна, – в сотый раз подряд твердила себе Беата. – Это все понарошку, я снимаюсь в фильме, сейчас режиссер скажет „стоп“, и мы пойдем обедать. Совсем скоро, всего два часа... Съездить бы этой стерве тряпкой по морде!.. Нельзя, нельзя, надо держать себя в руках, скоро все кончится. Еще час с четвертью... Еще сорок минут...»

Но за обедом в бескрайней кафельной столовой Беата не смогла проглотить ни ложки. Она не знала, каким продуктам принадлежат запахи, которые здесь витали, но от этих запахов желудок сжимался в кулак и готов был выплеснуть даже ту вполне приличную пищу, которая попала в него за завтраком. Она сидела среди громко болтающих уборщиц и нянечек, стараясь не смотреть в тарелку, и снова считала минуты.

После обеда Беату все же ждал маленький подарок: ее мучительница ушла домой.

– У меня уже отпуск сегодня. Помочь пришла. Думала, за час управлюсь, а с тобой вон сколько проваландались.

После обеда Беата мыла комнаты. Здесь было чище, зато работы больше: вытереть пыль, вынести остатки еды, которые старики упорно копили в тумбочках, перестелить постели и ответить на бесконечно повторяемые вопросы:

– А как вас зовут? А вы новенькая? Какая молоденькая! А вы москвичка? А как вас зовут? Какая миленькая!

– Бе-ата? – переспросил грузный старик из отдельной палаты. – Красивое имя. С таким именем на сцене выступать, а не полы мыть.

«А я и выступаю», – подумала Беата невесело. Под конец рабочего дня чувство юмора совсем атрофировалось.

Из чугунных ворот пансионата она вышла уже в девятом часу. В сырой темноте каркали вороны, и казалось, что уже наступила глубокая ночь. На плохо освещенной автобусной остановке толпились люди.

«Я пройду чуть-чуть и поймаю машину», – решила Беата. Но машины на этих задворках цивилизации почти не ходили. И тротуаров не было. Беата устало брела по обочине, поскальзываясь в жирной грязи, незаметно добралась до метро и... вошла внутрь. Ни на что другое у нее уже не было сил.

Возле хлопающих стеклянных дверей колыхались какие-то жуткие личности и звякали бутылки. Но внутри было светло, оживленно, а главное – тепло. Беата не сразу разобралась с системой билетиков и турникетов, но дежурная оказалась на редкость терпеливой.

Люди в метро выглядели вполне по-человечески, некоторые даже были хорошо одеты. В переполненном вагоне Беата прислонилась к надписи «Не прислоняться» рядом с дамой на шпильках и в лайковом плаще. Дама поджала губы и отодвинула свои сверкающие сапожки от Беатиных заляпанных грязью кроссовок. От дамы пахло «Just Cavalli», от Беаты – половыми тряпками.

«Это культурный шок, – без эмоций думала она, заходя в свою квартиру. – Я испытала сегодня культурный шок. Об этом надо поговорить с Таткой и написать в журнал. Потом. А сейчас – есть и спать...»

Завтра ее ждал новый трудовой день.

* * *

В пансионат она малодушно поехала на машине. Малодушно – потому что было задумано поставить себя полностью в положение новой героини. Уборщица так уборщица. Значит, не только мой полы, но и трясись в автобусе, ешь всякую гадость в общей столовой и выслушивай выговоры от неграмотных теток. Ведь она, Беата Новак, – прогрессивный журналист, а не кисейная барышня из журнала «Ажур». Если эти люди нас читают, мы должны знать, как они живут.

Но хождение в народ с первого дня оказалось не по силам прогрессивному журналисту. Нет, Беата, разумеется, и прежде видела бедность, грязь, убожество. Но то был взгляд со стороны и даже несколько свысока, взгляд блестящей, уверенной в себе корреспондентки, которая приехала из столицы, чтобы во всем разобраться и всем помочь. Ей в голову не приходило, что такие вещи могут произойти с ней. Да и ее знакомые не примеряли на себя ни старость, ни болезни, ни суму, ни тюрьму. А ведь за такую гордыню судьба может ох как наказать. Не зря же не велено спрашивать, по ком звонит колокол... Короче, Беата чувствовала себя сейчас, как знаменитый хирург, который неожиданно оказался на операционном столе в сельской больнице.