Весь апрель никому не верь - Ариадна Борисова

Вот, собственно, и весь разговор к концу танца. Потом Элька сказала, что Великанова имела грандиозный успех у ребят из параллельного. Матюша рано ушел домой.

Во время домашних проводов на вступительные экзамены родители слегка перебрали шампанского. Предвидя студенческую свободу, троица друзей испытывала эйфорию без всякого допинга. Когда соседи ушли, дядя Костя, счастливый тем, что яблоко готово упасть недалеко от его (а не от папиной) яблони, воскликнул:

– Ты должен осознать, что не можешь, не пися́!

Лекцию об особенностях репортажа и доверительной атмосфере интервью Снегири разбавили коньяком, и она сильно затянулась. Братья принадлежали к той человеческой породе, которой не свойственна вежливость королей. Рискуя опоздать на самолет, Матюша слушал последние наставления у двери. Дядя Костя твердил о мастерстве экономно излагать на бумаге мысли:

– Помнишь, как резали экономику, которая должна была быть экономной?

– А масло – масленым?

– Экономика должна быть или не быть! – энергично выкрикнул папа, и сын присел от его могучего шлепка по плечу.

– Никаких долгов, – остерег дядя Костя.

– И сразу не женись, если что!

– Если что?

– Короче, чтоб грыз гранит без всяких там…

Забежав во вращающиеся двери аэропорта, Матюша услышал свою фамилию по радио. Регистрация у пустой стойки, сумасшедшая беготня, прыжок в автобус почти на ходу, опомнился уже в самолете. Ура. Один, без патронажа. Взрослый, самостоятельный человек. Пора, кстати, распрощаться с детским именем.

Вечернее солнце било в иллюминатор, подкрашивая очески пепельных облаков оттенками розового цвета. Острое металлическое крыло отсекало скоротечное счастье с именем «Марина», как фразу в «экономичной» статье. Маленькая трагедия кончилась, наступило время попробовать себя в другом жанре. На пепле ничего не растет.

Бросила судьба монетку: орел или решка? Понятно, что могло выпасть Матвею при его неподготовленности. Он недобрал баллов. Дядя Костя устроил племянника в отдел писем газеты, строя воздушные замки насчет поступления на следующий год. Эльке тоже не повезло, и оборотистая тетя Раиса определила дочь в медучилище, где помнили и чтили доктора Рабину.

Все материалы пропускались сквозь фильтр редакторской политкорректности. Матвей понял, что звезды местной журналистики из него не получится. Конформизм ему претил, а умением мэтров вписывать хлесткую правду между строк он не скоро бы овладел. Самолюбие, сильно задетое институтским отсевом, перестало страдать. Позже оно отстрадало вовсе, вкупе с амбициями. С евангельских времен человечество не изменилось, в нем все так же было «много званых, да мало избранных». Открытие своей журналистской бездарности Матвей принял стойко.

Редкие задания были необременительны, писем в редакцию поступало негусто. Бескрылая птица успокоилась, существование казалось абсурдным и не стоило напряженных дум. Без энтузиазма сопровождая Эльку по субботам на дискотеки, Матвей щедро улыбался девушкам, аж побаливало за ушами и в скулах. Игра, карнавал, человек, который смеется. Взгляды некоторых, обманутых его маской, были многообещающими, но не будили в нем эмоций. Элька спрашивала, что с ним происходит, а он и сам не знал. Подходя к зеркалу, Матвей видел лицо малоприятного субъекта. Впрочем, притерпевшись к себе такому, он постепенно привык к умиротворению бездействием, как диабетики привыкают обходиться без сахара.

На новогодние праздники приехал Робик. Им по-прежнему было хорошо вместе, но разговорная непринужденность исчезла, словно в дружбе треснуло что-то хрупкое, и равновесие повредилось. Стараясь поменьше ранить Матвея (неудачника), Робик со скромной гордостью рассказывал о походах в анатомичку, преподавателях, сплошь корифеях науки, о привыкании к четырехчасовому сну и воздержании в пище. Потом пожаловался, что башка в результате перестала варить, и надо отоспаться на семестр вперед. Между провалами в сон Робик в огромных количествах истреблял свою любимую картошку со шкварками (если у человека башка не варит, это не значит, что и в желудке у него несварение).

Единственный раз в году народы планеты объединяются для языческого заклинания нового счастья. Отзвенев дома бокалами одновременно с большей половиной Земли, старшие соседи высыпали на лестничную площадку с шампанским и закусками поздравлять друг друга. К слову о счастье тетя Раиса завздыхала, что их молодость отличалась особым оптимизмом и легкостью общения, потому что они верили в торжество счастливого завтра.

– Лучше жить в сегодняшнем дне, – заявила Элька.

Ее отец усмехнулся:

– Темно на дне и воздуха мало.

– А постоянное счастье – скучно!

– Да, уж несчастье-то скучным не бывает, – согласился дядя Костя.

– Я имею в виду, что в счастье адреналина мало, – пояснила Элька и потащила друзей в ДК за легким общением и адреналином. Он оказался выражен в ее провокационном маскарадном костюме. Все взоры устремились к ней в пригашенном свете танцевального зала, скачущего под Ладу Дэнс. Накрашенная а-ля Нефертити, в полупрозрачном космическом комбинезоне с флуоресцентными звездами в самых неожиданных местах, Элька выглядела сексапильнее Фифи Абдо[4], пополняющей казну Египта в конкуренции с Суэцким каналом. Отпустив подружку в карнавальный круг ловить допаминовый кайф, Робик следил за ней краем глаза, невозмутимый, как индеец в маске бледнолицего.

Матвея забавляли снисходительное потворство Робика и дразнящий Элькин наряд, но в какое-то мгновение он почувствовал себя третьим лишним и отправился в бар, где за стойкой стояла девица с изящной голой спиной. Девица пила коктейль и запросто заговорила с Матвеем, едва он к ней повернулся. Волосы ее блестели лаком, кармин губ она оставила на фужере, когда Матвей предложил ей выйти в тамбур. Они курили и трепались о чем-то, Матвей гладил ее озябшую спину, целовал бледные губы, пахнущие смесью этила с дымом Chesterfield, а через три минуты потерял девицу в толпе.

Никто, к разочарованию Эльки, на ее прелести не покусился (вернее, никто не хотел связываться с ее стражами). Бесполезный ночной поход тем не менее взбодрил всех. Засели в кухне, распевая романсы в треть голоса. Через полчаса Кикиморовна из чистой вредности застучала шваброй в свой потолок с угрозами «накатать заяву». Характер соседки нисколько не менялся с годами.

Робик начал прикалываться на тему: «Если бы человек мог сам выбрать себе характер в специализированном магазине поведения и нравов».

– Подайте мне, пожалуйста, вон ту коробку, где на ярлыке написано: «решительность»… Да, и «хладнокровие» не помешает. Скоро завезут? Ладно, подождем. А «немногословность» есть? Нет и не ожидается? Жаль. Ну а это у вас что? О, «легкость общения»! Я возьму, заворачивать не надо. Спасибо большое.