Я жду тебя в Париже - Селина Танеева

не понимая, зачем. Почему мне хочется кричать и махать кулаками.

— Конечно, — мягко согласился Даниэль, — не каждый день имеешь дело со столь очаровательными ножками. — Он еще и флиртует — бесит.

Я поняла, почему. Ведь это он поставил крест на фигурном катании, и как! Я изнывала от боли, негодовала, плакала, а он радостно провозгласил: «Мадам, можете успокоиться, больше вам не грозит такое грубое приземление, профессиональный спорт для вас закрыт!»

Бесчувственный чурбан, я всю свою жизнь посвятила этому спорту, я ничего больше не умею, для меня это конец… Еще и Жак, тупой ублюдок, сразу побежал искать новую партнершу, судорога у него, видите ли… Черт, надо было заставить его разогреться, и плевать, что гулял всю ночь и не хотел силы растрачивать. Да кто же на чемпионате так делает? Одни предатели вокруг: и агент, и тренер, и партнер. От депрессии спасла психотерапевт.

— Ты живешь в прекрасном городе, и запросто исцелишь свои раны, — сказала она.

— Я сейчас живу в зловонном городишке, и ничего прекрасного не вижу… И идите вы со своей Эйфелевой башней и круассанами с кофе! И их мне, на минуточку, нельзя! — я кричала, как невменяемая, и только чудом Аделин не вызвала бригаду санитаров, чтобы успокоить меня. Она стоически сидела в своем кресле, положив ногу на ногу, и спокойно смотрела, ждала, когда я иссякну. Я успокоилась, а потом все вокруг затянула черная мгла.

Очнулась в кровати, и прохладная ладонь тихонько поглаживала мое плечо. Я посмотрела в ее зеленые глаза сквозь линзы очков, и прониклась к ней симпатией.

— Даяна, вы молоды, красивы, талантливы, вся жизнь впереди.

Так и хотелось сказать «бла, бла, бла», но эти простые слова укачивали, я слушала ее и хотела верить, что все у меня еще будет, но внутри я тихо умирала, и она это видела. Поэтому и запретила сидеть дома, и прописала ежедневные прогулки, экскурсии, новые знакомства, чтобы я не свихнулась. У меня даже маршрутная карта есть. «Стоящие места» — так ее озаглавила… Ну, и в списке лекарств — прием на ее удобной кушетке, естественно. Это еще одно условие, чтобы меня сняли с учета.

А сейчас я стою рядом с человеком, чьи руки купались в моей крови и вживляли титановые пластины…

— Разве вам не надо осчастливливать людей, Даниэль? — я закончила растирать свои бедные глаза и взглянула в сторону своего нового старого знакомого.

— У меня сейчас есть более интересное занятие.

Почему у меня такое ощущение, словно я стою голая? Он нагло скользил взглядом по изгибам моего тела, его глаза из шоколадных превращались в черные, и меня это дико пугало. Недолго думая, сиганула на площадь Тертр, к счастью, бегать я уже могу. Но радость была недолгой, бегать-то могу, но это по-прежнему опасно. Я остановилась, буквально замерла от боли, которая прошила мою ногу, и разве что не закричала. Кожа немного разошлась в области шва, я ругнулась. Обезболивающего нет, платка, чтобы вытереть кровь — тоже, но зато есть Даниэль, который уже подоспел и упал на колени рядом со мной.

— А ты не растеряла форму, — он ловко вытирал влажной салфеткой рану и заклеивал ее пластырем. Чувствую себя дурой, зачем побежала, чего хотела…

— Пойдем, — Даниэль потянул меня за руку в сторону столиков маленького кафе. Мы сели на открытом воздухе под красной маркизой с видом на тротуар и пишущих там художников. Напротив нас было кафе с синей маркизой. Я почувствовала легкую грусть, а еще аромат тех самых круассанов и терпкого кофе…

Даниэль

Я видел, как она падает, видел страх в глазах, похожих на сапфиры. Я смотрел и не двигался, а затем, подорвавшись с места, рысью помчал на лед.

— В сторону, — кричал я, как невменяемый, расталкивая праздных зевак, — да отойдите же вы…

Даяна от шока потеряла сознание, я едва успел подхватить голову ладонью, чтобы еще черепно-мозговой не было.

— Ну ты и индюк недоделанный, — я зло смотрел на ее партнера. Он растерянно бегал глазами, переводя их то на Даяну, то на публику. А затем, брезгливо поджав губы, присел на корточки. Вот дебил, думает, что так проявляет внимание к пострадавшей.

— Ди, детка, — запел он писклявым голосом. Кажется, парень за другую команду играет. Я усмехнулся, ну, конечно, это не редкость, разве настоящий мужик станет фигуристом, скорее уж, в хоккеисты пойдет.

— Убери руки, ты покалечил ее, — продолжаю прожигать дыру в этом голубке, он все понял и откатился на пару метров. Вспышки камер со всех сторон, ему нужно сохранять скорбное выражение лица. Завтра во всех СМИ будут сиять их фото. Еще бы! Как это акулы пера пройдут мимо! Правильно — никак! Скандальные новости стоят дорого. Сейчас каждый будет стараться урвать кусок.

Такая нежная и хрупкая, смотрю на маленькое тельце, и восхищаюсь его силой и грацией, и мужеством, наверное.

— Можете уже отпустить ее, — сказал мужчина в желтой одежде, — мы позаботимся о ней, мсье Делакруа.

Врачи скорой бережно переложили Даяну на носилки, я пошел за ними. Мигалки на машине, вой сирены, бред Даяны. Она все время что-то шептала, но что — непонятно… Как теперь сообщить бедной девочке, что это было ее последнее выступление? Судя по перелому, придется сильно постараться, чтобы она вообще ходить смогла. Я закрыл лицо руками и думал, думал, думал… Как помочь, как сделать так, чтобы ее жизнь была полна красок, а не сожалений.

— Приехали.

Выходим из кареты скорой помощи и бежим в операционную, быстро снимаю одежду, надеваю халат, шапочку, маску, тщательно мою руки… Перчатки, скальпель, аппараты, капельницы, яркий свет лампы. Замираю на пару секунд, делаю глубокий вдох и протяжный выдох, за работу.

— Подготовьте пластины.

— Но мсье… — удивляется медсестра, — здесь без шансов. — Посмотрел на нее в упор, наверное, взгляд у меня был страшный. Она вздрогнула и пошла к телефону.

— Отсос, — работа пошла. Я орудовал очень быстро, но невероятно аккуратно, одно неверное движение, и ничего не выйдет, ювелирная работа. Спустя пять часов, взмокшие, уставшие, но пьяные от результата, мы вышли из операционной.

— Даниэль, — седовласый мужчина лет семидесяти пожал мне руку, — друг, только ты так умеешь, она могла остаться без ноги, ты совершил чудо!

— Не могла, — уверенно заявил я, — не в мою смену.

Мой наставник и давний друг Жерар Дюбуа, самый лучший хирург во всем Париже. Но даже он не рискнул бы провернуть такой финт.

Мысленно вернулся к Даяне Росси: фигуристка, чемпионка, настоящий боец. Она же — Диана Русакова, русская. Впервые увидел ее на экране