Роковая Роксана - Ната Лакомка

об этом произволе! Наша семья – старейшая в королевстве! С нами обязаны считаться!

- Обязаны… - начал граф, но тут за спинами трёх разгневанных леди показалась моя семья.

Мама, Стелла и отчим – они испуганные, он – разъярённый. А за ними маячил Харальд, вытягивая шею и пытаясь понять, что происходит.

- Что тут за шум? – отчим отодвинул бабушку Флэквикс в сторону и вошёл в ложу. – Что вы себе позволяете, дамы? – он подошёл ко мне, взял меня за руку и положил мою ладонь на свой локоть. – Мы немедленно уходим. А о вашем поведении, уважаемые, - он особенно выделил голосом последнее слово, - будет доложено мэру. Мы в театре, а вы устроили здесь цирк!

- Мы устроили? – взвилась госпожа Бэдфорд. – Моего сына отправили в тюрьму и всё по воле вашей падчерицы!

- Моя падчерица здесь точно ни при чём, - парировал отчим. – Надо было лучше воспитывать сына, чтобы он не ступил на дурную дорожку. Я уже разговаривал с вами по этому поводу. Чтобы вы приструнили этого нахала.

Бабушка Флэквикс схватилась за сердце, тётушка закатила глаза, а госпожа Бэдфорд чуть не взвизгнула.

- А вы… - она не сразу нашлась с ответом. – А вы… все знают, что вы сами влюблены в свою драгоценную падчерицу! – выпалила она, наконец. – Она ведьма, и сводит всех с ума!

Эта пощёчина была ещё больнее, чем когда меня обозвали паучихой. Я увидела, как побледнела мама, как побагровел от негодования отчим, а Стелла бросилась искать защиты в объятиях своего жениха. Он гладил её по голове, сминая Стелле причёску, и бестолково таращился.

- Всё, довольно, - голос графа прозвучал резко и почти грубо. – Извольте извиниться, леди, и проваливайте отсюда, пока я не разозлился.

- Как вы с нами разговариваете? – высокомерно вскинула голову госпожа Бэдфорд. – И не надо нам угрожать! Мы – уважаемые женщины, и никто не отправит нас в тюрьму! Тем более за правду…

- За скандал – не отправят, - перебил её Бранчефорте. – Но не забывайте, что ваш сын сейчас в моих руках. Только от вашего поведения зависит его дальнейшая судьба. Сейчас я подумываю отправить его в королевскую тюрьму. Лет на десять.

- Да как вы смеете… - начала госпожа Бэдфорд дрогнувшим голосом.

- Лет на двенадцать, - сказал граф.

- Мы будем жаловаться! – пискнула тётушка уже совсем несмело.

- Лет на пятнадцать, - подытожил эмиссар, и фурии сдались.

Пробормотав скомканные извинения, они сбежали, оглядываясь и перешёптываясь.

Только тогда ко мне вернулась способность говорить:

- Хочу домой, - только и произнесла я.

- Домой – и немедленно, - поддержал отчим. – Какое безобразие! Мэр не оставит этого без внимания!

- Я сам поговорю с господином мэром, - сказал Бранчефорте. – Лучше если ситуацию изложит кто-то посторонний, а не заинтересованное лицо. И прошу воспользоваться моей каретой, она стоит у крыльца.

- Благодарю, - отчим коротко ему поклонился. – Я очень признателен, что вы заступились за Роксану. Эта… особа так кричала, что заглушила даже оркестр!

- Мне жаль, что так получилось, - сказал граф очень серьёзно. – Я не предполагал, что семья Бэдфордов так далеко зайдёт.

«Куда уж дальше, - подумала я, пока отчим вёл меня к выходу. – И это они ещё не знают, что Эмиль угрожал пистолетом».

Мы спустились по лестнице, забрали в гардеробе накидки, и я услышала женские истерические вопли откуда-то со стороны служебного входа. Судя по тембру и звучности голоса, это прима Нина дель Претте возмущалась по поводу испорченного выступления.

- Спектакль сорваль!.. Что значить – не расстраивайся?!.. О, я не расстроен! Совсем нет! Я – в бешенстве! Совсем бешенный! – кричала она с акцентом и слезами. – Что там за интриганка сидель в центральный лож? Подавайте её сюда!.. Я ей покажу, как у нас разбираться с интриганка!..

И хотя вопли прекрасно разлетались по первому этажу, все сделали вид, что ничего не услышали. Только у мамы на щеках появился румянец – два неровных красных пятна, заметных даже под слоем пудры.

- Сюда, пожалуйста, - граф сам открыл нам двери, помог маме спуститься по ступенькам, потому что отчим держал меня под руку. – Располагайте моим экипажем, как вам вздумается.

- Ещё раз благодарю, - отчим посадил в карету меня, маму, Стеллу и ещё раз поклонился королевскому эмиссару. – Мы все очень признательны вам за помощь, милорд. Для нас будет радостью и честью видеть вас у нас дома. Скажем, на ужин в пятницу?

- С огромным удовольствием, - граф раскланялся в ответ, а когда выпрямился, наши взгляды встретились. – Буду с нетерпением ждать пятницы. Благодарю за приглашение.

Я подалась в глубь экипажа, не желая терпеть взгляд тёмных и блестящих глаз. И хотя происшествие в королевской ложе оглоушило меня, я не утратила связи с реальностью. Граф оказался на высоте – не прошло и часа после знакомства, а он уже стал дорогим гостем в нашей семье. А пятница… она ведь завтра.

Отчим забрался в карету последним, дверца захлопнулась, и я услышала, как граф приказал кучеру:

- Трогай!

Карета дрогнула и покатилась по улице.

- Ненавижу оперу, - сказала мама сердито. – И пела эта ворона дель Претте ужасно! не понимаю, кому она может нравиться.

- Да уж, - пробормотал отчим сквозь зубы, глядя в окно.

- Что?! – вскинулась мама, хотя он ни в чём её не обвинял. – Я всего лишь вернулась за биноклем! Зато граф будет завтра у нас в гостях. Надо купить телятины, чтобы сделать отбивные, и заказать эклеры у кондитера. Как вы думаете, девочки, эклеры – достаточно изысканно для ужина? Или лучше заказать масляные пирожные? Что понравиться графу больше? Мужчины, обычно, любят что-то посерьёзнее, но эклеры – это так изящно, почти по-столичному…

- Мама, - только и произнесла я.

У меня не было сил даже на упрёки, а не то что думать, что понравится графу Бранчефорте. Стелла промолчала, а отчим еле заметно покривил губы – то ли улыбнулся, то ли поморщился.

- Тогда пирожные, - сказала мама, сразу поубавив энтузиазма. – Я люблю их больше, чем эклеры.

Ей никто не ответил, и она обижено замолчала.

До самого дома никто из нас не проронил ни слова. Возле нашего крыльца карета безошибочно остановилась, и я