Между панк-роком и смертью - Трэвис Баркер

У нас с Рэем были сумасшедшие вечеринки. Однажды поздно вечером одна девушка решила устроить всем шоу. Она разделась, а потом встала на стеклянный стол и стала трахать себя бутылкой. Она возбуждалась и ерзала – и тут стол разбился под ней вдребезги. Сначала мы все смеялись, а потом поняли, что это не смешно. Она была голая, а повсюду валялись осколки стекла. К счастью, бутылка не разбилась. Это могло кончиться плохо, но девушка была в порядке. После той ночи мы решили немного притормозить.

Меня часто не было дома: Blink-182 много выступали. Для больших турне мы арендовали автобус, а для небольших гастролей у нас был фургон. Довольно быстро я понял свою задачу в этой группе: ребята хотели, чтобы я держал музыкальную линию, а Марк и Том при этом развлекались, играли песни и рассказывали пошлые анекдоты. Эти двое напомнили мне моих школьных друзей из оркестра – они постоянно говорили грубости, зло шутили и смеялись, болтали всякие гадости о мамках друг друга – только эти были взрослыми. Я был в ударе. Они обращались со мной как с подопытным кроликом, и я делал всё, что говорят. В первый раз, когда мы поехали в Европу, они отвезли меня в район красных фонарей в Амстердаме и сами выбрали мне девушку. Почти на каждом концерте я знакомился с девушкой, с которой потом развлекался. (Мы не всегда занимались сексом – иногда просто тусовались.) На следующий день Марк с Томом вытягивали из меня рассказ: «Просто расскажи, что было!» Не то чтобы на концертах блинков было трудно найти красивых девушек. Иногда я играл на барабанах и смотрел влево – и рядом с нашим инженером мониторов стояли четыре роскошные девицы, все без футболок.

Однажды на концерте я исполнял соло и был предельно сосредоточен. В середине соло я почувствовал, как чья-то рука берет меня за яйца, – какого черта происходит? Это был Том: он присел на корточки прямо за мной, ласкал меня и ржал как черт. Его никто не видел, и мне пришлось продолжать играть.

Как-то раз мы были в огромном аэропорту и ждали у стойки регистрации свои билеты. Марк заставил меня вспомнить времена, когда я стягивал с него штаны на сцене: на этот раз они сговорились с Томом, и один стянул с меня штаны, а другой наступил на них, чтобы я не мог натянуть их обратно. Было очень неловко, но забавно.

Я тогда сделал тоннели в ушах и носил специальные плаги, которые растягивали дырки. Они стали ужасно вонять: на гастролях я всё время потел на концертах, поэтому, если мне не удавалось доставать их из ушей и обрабатывать раствором, они приобретали отвратительный запах. Как-то раз во время фотосессии мы втроем стояли рядом, и Марк спросил: «Чувак, что это за запах?»

«Это мое ухо, – ответил я. – Хочешь понюхать?»

Он попятился. «Чувак, это отвратительно». –

«Да ладно, парень, не бойся. Просто понюхай – это же ухо, брат!»

Марк сказал: «Тогда давай забьемся. Я понюхаю твое ухо после следующего концерта, а потом потрогаю свои яйца и поднесу руку к твоему лицу. Посмотрим, кто пахнет хуже».

«По рукам», – сказал я. На следующий день мы так и сделали, и мое ухо выиграло.

Мы играли в эту игру еще несколько месяцев, и мое ухо каждый раз побеждало. Не важно, что делал Марк. Он подходил ко мне с уверенностью победителя, потому что не помылся, и мое ухо всегда перебивало запах его яиц[17].

Марк с Томом были чертовски забавными, но иногда мне нужно было личное время – в автобусе я надевал наушники, чтобы послушать музыку и просто расслабиться. Сначала они беспокоились, что выводят меня из себя, но вскоре поняли, что мне просто нравится выключаться, слушать музыку в одиночестве и таким образом подзаряжаться.

Как-то раз мы с Томом поругались, за пятнадцать лет знакомства это был, кажется, единственный наш спор.

Как-то в гастрольном автобусе он заявил, что метал – отстой. «О чем ты говоришь? – удивился я. – Чувак, половина панк-рок-групп, которые нам с тобой нравятся, создают свою музыку под влиянием хардкорного метала. Метал – это круто. Pantera рулит, черт побери». Ему тогда нравились только Descendents и Propagandhi. Я сказал ему: «Нет, метал тоже крут, Led Zeppelin’s круты, Pink Floyd круты, Beatles круты. В мире полно крутой музыки». Том тогда даже не знал, сколько парней в Beatles. Пару лет спустя он открыл для себя много музыки за пределами панк-рока, и это его просто потрясло.

Вообще я понимал, почему он так сильно любит панк-рок. Я любил его по тем же причинам: он бросал вызов всему и всё подвергал сомнению. Когда я его слушал, то чувствовал, что могу делать всё, что захочу. Он звучал гораздо опаснее, чем всё, что можно было услышать по радио. Хороший рэп был таким же. Но была и другая классная музыка, которая мне нравилась, от Beach Boys до Стиви Уандера.

Через несколько месяцев настала пора записывать следующий альбом Blink-182. Предыдущий альбом «Dude Ranch» стал золотым, поэтому все в менеджерской компании и на лейбле возлагали на него большие надежды. Мы заперлись в репетиционной комнате и примерно за две недели сочинили альбом. Я хотел поэкспериментировать с разными темпами. Я сказал Марку и Тому: «Если у всех песен будет один и тот же панк-рок-бит, они будут звучать одинаково. Почему бы нам не попробовать другой темп?» И они поддержали мое предложение.

ТОМ ДЕЛОНГ (гитарист / вокалист, Blink-182)

Я познакомился с Трэвисом, когда он был барабанщиком в Aquabats. Он носил очки и рашгарды. Кажется, он одевался как рыба. Может, я с ним и здоровался при встрече, но так и не познакомился как следует, пока у нашего барабанщика не случилось что-то дома и ему не пришлось уехать. Хуже всего то, что, как оказалось, ничего не произошло: его девушка не могла пережить его отсутствия, поэтому выдумала какую-то историю. Мы расстались с барабанщиком не поэтому, но с этого всё началось. Когда мы в первый раз играли с Трэвисом, мы с Марком всё время искоса переглядывались: мы и вправду стали звучать гораздо лучше. Мы не могли в это поверить.

Довольно скоро мы с Марком поняли, что, если нам удается рассмешить Трэвиса, значит, мы отмочили хорошую шутку.

Когда мы писали «Enema of the State», произошел один важный момент. У меня был разговор с Трэвисом: он сказал, что его расстраивает, что во всех песнях одинаковый бит и одинаковый темп. Я посмотрел на него и сказал: «Чувак, я всего лишь играю на гитаре и пишу мелодии. Биты по твоей части. Если у тебя есть идея, делай». После этого он поймал волну и стал уверенно задавать нам направление.

В Blink-182 музыкант – Трэвис. Марк – представитель группы и голос разума. Я голос без разума.

Трэвис играет на барабанах целыми днями. Должно быть, такой драйв трудно поддерживать, но именно он делает его таким крутым. Трэвис очень строго следит за своей жизнью, а это полная противоположность мне. Я очень трудолюбив, но сначала занимаюсь пятьюдесятью разными вещами одновременно, а потом расставляю приоритеты, от чего-то отказываясь.