Илинара. Драготариус - Елена Шмидт

— Ну как наши дела? — подошёл доктор к кровати лейтенанта. — Заставили вы нас поволноваться, молодой человек.

— Что со мной? — металлический голос резал по нервам.

— Инсульт у вас был, Олег Романович, потому старайтесь не двигаться и не вставать. Тем более что вряд ли далеко уйдёте, у вас частично парализована правая сторона.

— Сколько я пролежу? — красные глаза уставились на врача, и тому первый раз в жизни захотелось убежать от пациента.

— Думаю недельки три. Смотря, как пойдёт процесс восстановления. Ну пока отдыхайте, я к вам ещё зайду.

И Свиристелов быстрым шагом устремился к выходу.

— Доктор, — окликнул его второй больной.

— Потом, всё потом, — и выскочил за дверь, делая глубокие вдохи. «Что за чертовщина?» — подумал и побежал к себе в кабинет звонить Лисицину.

— Он пришёл в себя, — выпалил сразу, как только на том конце провода сняли трубку.

— Кто? — не понял собеседник. — Аркадьевич, ты, что ли?

— Да я это, я, — быстро заговорил мужчина. — Послушай, я не знаю, что там у вас было, но из того, что ты мне рассказывал, могу предположить, что твой Викрецкий тоже малость того.

— Что того?

— Странный он, Веня, — хмыкнул Свиристелов, — до жути странный.

— Это как? Можешь описать.

— У него глаза светятся красным. Я впервые такое вижу, а повидал я, ты знаешь, немало.

— Я приеду к вечеру. Ты там последи за ним, — попросил майор. То, что они увидели на буровой, не лезло ни в какие ворота. Они так и не поняли, кто убивал и что это за изощрённый способ. Когда он увидел, что отбежавшего Викрецкого сейчас вывернет, подумал, что парень слабак.

Но лейтенанта вдруг завертело на месте, он дико заорал и схватился за голову. Когда Лисицин подбежал к нему, тот уже потерял сознание и лежал с раззявленным ртом и залитым кровью лицом. На вертолёте они экстренно доставили его в больницу.

— Что за ним следить? У него правая сторона частично парализована, — ответил Свиристелов. — Он не сможет уйти, даже если захочет.

— Вот и лады, — подытожил майор, — жди вечером.

— Договорились, — Леонид Аркадьевич положил трубку и тяжело опустился в кресло. Он слегка покривил душой, когда сказал, что не видел такого. Он не только не видел, но ещё и испугался так, что теперь боялся идти по своим больным. Чем-то жутким веяло от молодого лейтенанта, словно сама смерть смотрела из его глаз. Поэтому Свиристелов набрал номер главврача. «Слава Богу, на месте», — облегчённо вздохнул он, услышав низкий бас главного. Через пять минут выскочил из больницы и побежал прочь. Пробегая мимо продуктового, решил зайти, и Тонечка, часто лечившая у него гастрит, продала ему из-под полы водку. «Прости Веня, — подумал он, открывая бутылку на улице, и делая огромный глоток, — но сегодня давай без меня».

Моралус проводил человека в белом халате, который сказал, что тело негодно, недовольным взглядом. «Три недели — это очень долго, — размышлял он. — Мне нужно здоровое тело». Оказалось, что при желании, он очень легко занимал мозг мыслящего существа. Правда, пока устраивался в первый раз, немного неподрасчитал и испортил его. Значит, надо искать другого носителя. Сейчас здесь сильно явно было его присутствие, а он не любил, когда его видели. Он повернул голову и посмотрел на соседа. Тот, боялся на него взглянуть, сидел к нему спиной и что-то бормотал. Потом встал и ушёл в коридор. Моралус усмехнулся, он знает, как уйдёт с больницы, незачем ему здесь лежать.

Мужчина вернулся и сел на кровать, собираясь лечь.

— Эй, — окликнул его Викрецкий, — дай попить.

Тот на секунду задумался, а Моралус не стал смотреть на него, лежал уставясь в потолок. Сосед потоптался, потом подошёл и, не смотря на Викрецкого, протянул кружку. Что-то чёрное стало отделяться от лейтенанта, и тот затрясся. Мужчина, бросив кружку, дёрнулся было в сторону, но оказалось слишком поздно. Тёмное нечто зависло напротив него, вспыхнули кроваво-красные глаза, секунда, и субстанция устремилась на смотрящего на неё с ужасом человека. Тело Олега Романовича Викрецкого обмякло и больше не подавало признаков жизни.

А Павел Михайлович Крутиков вышел из палаты, спустился и, выпрыгнув из окна туалета на первом этаже, устремился домой в больничной одежде. Прохожие провожали его удивлёнными взглядами, но он шёл быстрым шагом, не поднимая головы. Дома он завалился на кровать и стал смотреть в потолок невидящим взглядом.

Крутиков работал бухгалтером в строительной компании «КСТехнологии». Всю свою жизнь он пытался куда-то пробиться и что-то заработать, но, кроме больного желудка ничего не приобрёл. И не потому, что мало платили. А потому что сначала сбережения съела проклятая инфляция, а потом выяснилось, что он, собирая рублик к рублику, как-то незаметно прошёл мимо семьи и детей и остался на свете один. Теперь растущий счёт мало его радовал. Да, он любил летом ездить поправлять здоровье в санатории Кавказа и Крыма, и даже заводил там романы, но ни один из них в нечто большее не перерос. А всё потому, что Павел Михайлович стал поклоняться своему банковскому счёту, считая его самой верным своим другом, и тщательно следя за его сохранностью, даже на отдыхе.

Сейчас же в его голове происходило нечто странное. Он точно ощущал там чужое присутствие и с ужасом думал о том, что он, кажется, видел того, кто вылез из еле живого, внушающего ужас, лейтенанта и проник в него. И Крутикову было страшно. Так страшно, что он, хорошо памятуя о глазах лейтенанта, теперь боялся даже посмотреть на себя в зеркало, а потому лежал, зажмурившись, и размышлял о том, что ему делать. Пойти назад в больницу и всё рассказать, да его засмеют, или хуже того признают психом и отправят лечиться. А в психушку Павел Михайлович категорически не хотел. «Да и кто в здравом уме хотел бы туда отправиться? — рассуждал он. — И назад в палату я не вернусь, а значит завтра надо выходить на работу. Придётся сунуть Свиристелову денег, — сокрушался он, — а то не закроет больничный».

Рано утром он первым делом перерыл все ящики, пока не нашёл солнцезащитные очки. Надев, отправился умываться и посмотрел с опаской на себя в зеркало. На лице ничего не изменилось, смотреть же в свои глаза боялся. Чужое присутствие больше не ощущалось, и он слегка успокоился, решив, что мало ли что могло ему показаться.

Свиристелов не стал выяснять и возмущаться, почему тот ушёл, что было, по меньшей мере, странно, молча закрыл ему больничный. Крутиков даже дёрнулся рассказать ему о вчерашнем, но, подумав, не стал, а отправился на работу. Он решил, что обычная обстановка и знакомые люди вернут спокойствие. И угадал. Прошла неделя и он совсем расслабился, только было одно, но… И оно жутко напрягало. Его радужка стала отливать красным. И ему пришлось носить очки даже в помещении. Это было неудобно, но позволить остальным видеть свои глаза, он не мог. Павел Михайлович очень хорошо помнил, как испугался сам, когда встретился взглядом с такими глазами. На работе пришлось сказать, что у него сильно болят глаза, и врач рекомендовал носить очки.