Код 93 - Оливье Норек

— Не так уж и выше, есть и другие случаи. Слышал о полицейских начальниках, которые просили свои комиссариаты придержать цифры до конца месяца, чтобы те остались благоприятными, и прятали остаток преступлений под сукно? Был период, когда не регистрировали примерно четверть легких правонарушений. В результате уровень преступности остается прежним, а министр продолжает сидеть в кресле, не попадая в зону турбулентности. Он поздравляет префекта, который борется за место под солнцем. Префект же в свою очередь хвалит начальника полиции департамента, который уже видит себя в его кресле. Последний обеспечивает существенную премию своему комиссару, и тот оставляет ее себе, не делясь с обычными полицейскими, а этим только и остается, что заткнуться и вернуться к работе. Эти преступления-призраки были спрятаны в скрытой строке учета, называемой «код S». Прятать магазинные кражи или малолетних потребителей гашиша на самом деле не так уж и сложно — это никого не заботит. Но прятать трупы — это уже другая структура. Поэтому пришлось найти новое название. «Код девяносто три».

— По крайней мере, довольно прозрачно, — усмехнулся Кост.

— Когда умышленно замалчивают убийства, руководствуются любыми соображениями. И если это работает, то дает пространство для других попыток. Марсель, например, вполне мог бы иметь свой «код тринадцать», если б достиг в этом деле привлекающих внимание масштабов.

В первый раз Кост поднес стакан к губам. Речи его друга были гладкими, ясными, будто тот рассказывал выученное наизусть. Можно подумать, он долго готовился себя защищать. Не перед правосудием, а перед кем-то куда более бескомпромиссным. Перед ним.

— А «невидимки» — сколько ты их стер?

Матиас хотел было снова наполнить стаканы, но Кост удержал его, положив руку на предплечье:

— Не надо, сейчас Лора вернется. Сколько, Матиас?

Тот колебался, хотя знал, отлично знал число. Когда счетчик километров показывал число, оканчивающее на 23, оно буквально прыгало ему в лицо, когда его часы показывали 23, когда на уличном термометре было 23 градуса, это бросал его в дрожь.

— Двадцать три.

Закрыв глаза, Кост ущипнул переносицу двумя пальцами, как в фильмах Лотнера[24], когда преступник готовится раздавать всем сестрам по серьгам.

— У меня не получается представить себе такую организацию — и такое значительное количество жертв, которых «исчезают» просто для хорошей статистики. Слишком оно большое. Где деньги во всей этой истории?

— Как ты пришел к такому выводу?

— Мир крутится вокруг денег и секса, остальное — исключения. В этом конкретном случае места для исключения я не вижу.

— Точно. Я задался теми же самыми вопросами, и почти тут же мне дали понять, что в моих интересах знать как можно меньше.

— И все же — двадцать три.

— Черт, Виктор, я никого не убил, я просто…

— Заткнись. Сейчас для тебя самое лучшее — заткнуться. Кто-то еще в курсе?

— Да.

— Издеваешься? Кто?

— Марк Фарель.

— Превосходно. Вот уж выбрал, так выбрал — худший из журналистов…

— Но не создает проблем.

— Это начинает слегка напоминать беседу двух мафиози… Ладно, расскажи, как, по-твоему, заставить замолчать такого писаку, как он?

У Матиаса не было другого выбора, как рассказать все с самого начала. А начало было положено в конце 2011 года…

Фарелю повезло — день сложился как нельзя удачнее. Обен же, в свою очередь, считал минуты до конца рабочего дня, просто пытаясь не взорваться.

Балансируя на кромке крыши террасы уголовной полиции 93-го с видом на город, он докуривал сигарету. У него разболелось левое ухо. Телефонный разговор с Лорой снова скатился к драме и угрозам. Его мозг еще кололи слова «расставание» и «ребенок остается со мной». Выбросив окурок, Обен посмотрел, как тот падает. «Это мог бы быть я», — сказал он сам себе. Прикинул расстояние, отделяющее его от земли. Не так уж и высоко. В лучшем случае он сломал бы себе ногу и всего лишь выставил себя на посмешище.

Матиас почувствовал, как грудь его сжимается. Специалист из службы психологического оперативного обеспечения подсказал простое упражнение, которое нужно делать, когда ощущение удушья становится слишком сильным. Следует поискать в памяти спокойное место, защищенное от любых огорчений и любого напряжения, место идеального отдыха, в котором он мог бы спрятаться и подвести итоги. Обен так его и не нашел.

Он отступил на шаг. Измучившись морально, решил утомить свое тело в спортивном зале. Не служебном, разумеется, — продуманно расположенный в подвальном этаже между раздевалками и парковкой, казенный зал вмещал только три мата, придвинутых один к другому и из-за протечки в туалете второго этажа пропитанных водой, смешанной с мочой. Да уж, тут полицейские пребудут в отличной форме…

Закинув на плечо сумку, Матиас уже собирался сесть в машину, когда его окликнул какой-то мужчина.

— Лейтенант Обен?

Вопрос, на который не ожидалось ответа. Он и не стал отвечать, недоверчиво глядя на своего собеседника.

— Здравствуйте, я Марк Фарель, и мне хотелось бы попросить несколько минут вашего времени, если это возможно.

У полицейских вызывают внутреннюю тревогу три вида людей: адвокаты, правонарушители и журналисты. В порядке возрастания. Этот же, безусловно, принадлежал к третьей категории. Тесный коричневый костюмчик, темные волосы взлохмачены, под мышкой каска для скутера. Лейтенант наивно подумал, что сможет отмахнуться от него.

— Нет времени — извините; оставьте свои координаты в приемной, сегодня в течение дня я свяжусь с вами.

Затем Матиас быстро сообразил, что тот назвал его фамилию и звание и что поджидал его снаружи, вместо того чтобы просто-напросто явиться в секретариат. Может, все-таки имеет смысл найти минутку и выслушать его? Закинув сумку в салон машины, Обен повернулся к журналисту:

— Хорошо, у вас пять минут.

* * *

В задней комнате одного из немногих кафе города двое мужчин сели за стол и теперь находились друг напротив друга. Журналист показался ему знакомым.

— Неважно выглядите, лейтенант.

— Работа у меня — не курорт.

У Марка Фареля уже давно вошло в правило быстро завладевать вниманием своего собеседника. Будучи репортером-криминалистом, он выбрал специализацию, из-за которой — странное дело — все, к кому он пытался приблизиться, старались от него сбежать. Все: судейские, полиция, преступники… Он атаковал в лоб.

— Возможно, угрызения совести. Они утомляют.