Замок. Веретено. И Бесконечная ночь - Александра Хартманн

злых взглядов. И незаметно замедляю шаг и слегка захожу за плечо вестника.

И тут же раздражение опалило нервы. Нет, я не дам себя сломить. Я ни в чем не виновата! А потому я не буду идти словно побитая собака. Расправляю плечи, подбородок дернула вверх.

— Только глянь, вышагивает, будто южная царица, — донесся злой шепоток за спиной. — И почему только ее до сих пор не сожгли.

— Тварь поганая!

— Ведьма!

Ну все, понеслось. Гул вокруг нарастал, то и дело к стражникам подскакивала перекошенная от злобы и ярости физиономия лакея или комнатной девушки. Толпа сгруппировалась, сомкнулась и начала напирать.

— Смерть проклятой! В костер! В костер ее!

Леденящий ужас и ярость смешались внутри, но упрямство и гордость помогали не опустить голову и не расплакаться от сыпавшихся со всех сторон угроз и проклятий.

— Ничего, Элая, — шепчу, едва сдерживая дрожь. — И это пройдет. Пройдет.

Керан слегка повернул голову, лишь на долю секунды наши взгляды пересеклись, но что читалось в зеленой глубине глаз вестника богов осталось загадкой для меня. Скорее всего он с горячей готовностью побежал бы выполнять пожелания толпы, и уже через час мои обуглившиеся кости чернели бы на площади перед замком бургомистра. А еще через сутки Агнесс и Ясмена обернутся в нечисть и примутся убивать и есть все живое на пути. И только я в силах их спасти.

Пройдя высокими галереями и парадными залами, сопровождаемая гневными выкриками и проклятиями, я наконец вошла в просторную комнату, располагавшуюся на втором этаже. Ее высокие стрельчатые окна выходили во внутренний двор замка, где раскинулся уснувший навечно сад и замерший пруд, мягко отражавший серебристое свечение, занимавшееся на горизонте.

— Так значит уже утро, — бормочу рассеянно.

В комнате царил такой же сумбур и беспорядок, как и во всем замке. Балдахин роскошной резной кровати валялся на полу разодранный в клочья, и тут же лежала бездыханная госпожа в шелковом ночном платье, расшитом воздушным кружевом. Золотые кудри рассыпались по ковру, а на белой прекрасной шее Агнесс чернел уродливый укус. Толпа служанок и нянек столпилась вокруг, рыдая и громко плача, а у изголовья на коленях стоял белый как смерть бургомистр Верон, за его спиной нависал волхв Диодус, который, едва завидев меня в дверях, яростно стиснул челюсть.

— Повелитель, тварь здесь, — произнес он ледяным тоном.

Верон поднял тяжелую голову с пролегшими под глазами глубокими тенями.

— Ты… — сорвалось с его губ. — Что ты сделала с ней? Проклятая! Что ты сделала с моей Агнесс?!

— Тварь!

— Сжечь ее!

Переставшие плакать женщины обступили меня со всех сторон. Меня же сковал взгляд Верона, полный глубочайшей боли и ярости.

— Смерть ведьме! — крикнул снова кто-то.

Хочу что-то сказать, как-то оправдаться. Но едва раскрываю пересохшие губы, как что-то острое больно обжигает щеку. Потрясенная, испуганная, пячусь назад и хватаюсь за горящее лицо. Тут же за стражниками вижу одну из служанок. Это она только что бросила в меня кусок разбитого зеркала. И словно по команде, будто кто-то спустил курок, мужчины и женщины принялись хватать первое попавшее под руку и бросать в мою сторону. Я стояла посреди этого кошмара, оглушенная, немая, безучастная к той жуткой ненависти, что окружала со всех сторон, напирала на стражников, ставших вдруг моей единственной защитой, единственным препятствием, мешавшим толпе растерзать меня.

— Сомкнуть кольцо! — раздается словно через вату голос Керана.

Передо мной вырастает его спина, и следующий острый осколок зеркала вонзается в рукав Керана.

— Прекратить! — взревел Верон. И этот крик мгновенно заставил всех умолкнуть. Бургомистр шагнул ко мне, испепеляя взглядом. Чувствую на щеке что-то мокрое. Это кровь, и только через мгновение до сознания доходит, что это слезы. Проклятые предательские слезы, капавшие с подбородка.

— Скажи, Фиантен, — начал бургомистр, — какую смерть ты себе избираешь за убийство моей Агнесс? Быть сожженной на костре или разодранной толпой?

Он говорил в полнейшей тишине. Звенящей. Оглушающей.

— Клянусь, — шепчу, борясь с подступающим рыданием. — Я никогда не причинила бы никому вреда. Прошу, поверьте мне…

— Поверить?! Как я могу тебе верить?! Кто еще во всем Клерстаре обладает настолько сильной магией, чтобы скрыться от волков-оберегов?! Это моя вина! Я должен был приказать сжечь тебя еще там, на той стороне реки! А теперь моя дочь мертва!

И в отчаянном бессилии Верон обхватил голову и застонал, словно раненый зверь.

— Увести! Казнить! — рявкнул он в лицо застывшего рядом Керана. — Немедленно сжечь эту тварь!

Вестник богов не пошевелился, лишь бросил в мою сторону странный напряженный взгляд.

— Господин, быть может, ведьма сможет излечить госпожу Агнесс так же, как она излечила юную Мирей, — произнес бесстрастно Керан.

— Излечить?! — голос Верона зазвенел. — Она уже мертва! Она не дышит!

— Что? — бормочу потрясенно. Но почему так скоро?

— Да позволит его сиятельство светлейший бургомистр проверить состояние госпожи Агнесс? — совершенно неожиданно раздался голос.

В дверях стояла знакомая худая фигура в черном балахоне.

Клод Клейториус бесшумно приблизился к Верону и склонился в глубоком поклоне, спрятав руки в широких рукавах.

— Что ты забыл здесь, ученик?! — леденящим голосом вопросил Диодус. — Возвращайся к своим обязанностям и не вмешивайся в господский суд.

— Да простит Его Мудрейшество дерзость своего ученика, — прошелестел бесцветно Клод, — но все чего желает мое презренное существо — это исцеления госпожи Агнесс, и юной Ясмены. Прошу позволения у его сиятельства осмотреть пострадавших.

— Твой дар не целительство! — тут же загромыхал «его мудрейшество» Диодус. — Лучшие придворные знахари провели осмотр и диагностировали смерть. А ты еще хочешь что-то проверить! Пошел вон!

Разгневанный таким поведением Клода волхв уже хотел двинуться на него, но совершенно неожиданно Верон остановил его.

— Стой… — произнес он, тяжело дыша. — Дай ему осмотреть.

Волхв замер. Я же неотрывно смотрела на Клода, чье тонкое лицо в эту секунду выражало предельную степень смирения и покорности.

— Благодарю, мой господин, — склонился он еще ниже и приблизился к Агнесс, чьи посиневшие губы и веки свидетельствовали о том, что дух уже покинул это прекрасное тело.

Клод осторожно опустился рядом, приподнял голову девушки, и едва заметным движением снял перчатку со своей руки. Уверенными движениями он приложил ладонь сначала к губам Агнесс, а затем и к груди.

— Господин, этот ученик творит непотребство! — тут же оскорбленно запричитала одна из стоящих рядом тетушек, заломив руки. — Никто не смеет так касаться госпожи, тем более мужчина!

Но Верон проигнорировал это замечание, напряженно и неотрывно наблюдая за действиями Клода.

Тот же приложил руку к сердцу Агнесс и закрыл глаза, и тут же я увидела, как по его руке поползли тонкие светящиеся струйки-змейки.

— Ну что?! — не выдержал