Рожденная чародейкой - Дэвид Фарланд

– Я ее видела, – сказала Аверан. – Она очень большая, но она опустошительница.

Биннесман покачал головой, словно не мог поверить.

– Не простая опустошительница.

– А что будет, когда она свяжет эти печати? – спросил у него Габорн. – Как это подействует?

– Она собирается связать против нас Силы Огня и Воздуха, – ответил чародей. – Земля и Вода ослабеют. Жизнь… изменится столь коренным образом, что я даже не могу представить последствий.

Джеримас заключил:

– Она уничтожит мир!

– Нет! – сказала Аверан. – Она не хочет его уничтожать… хочет только превратить в такое место, где мы жить уже не сможем.

– Такое возможно? – спросил Габорн у Биннесмана. Биннесман нахмурился, почесал бороду.

– Если она познала столь большую часть Главной Руны, подобного ей по силе существа мир еще не видал…

– Аверан, – сказал Габорн. – Мешкать нельзя. Необходимо отыскать эту Хозяйку и убить ее, и сделать это надо быстро. Как до нее добраться? Ты сказала, что карту составить не можешь. Но еще ты сказала, что узнала все это, поев мозга опустошителей. Есть ли такие опустошители, чей мозг поможет тебе узнать дорогу – другие разведчики, к примеру, или еще кто?

Аверан посмотрела на него с трудноопределимым выражением в глазах. То была смесь отвращения, колебания и искреннего желания помочь.

– Возможно! – сказала она с таким видом, словно прежде об этом не думала. – В Подземном Мире есть указатели разных направлений.

– Указатели? – переспросил Габорн. – Чтобы их понять, тебе надо выучить их язык? Это не у каждого опустошителя в мозгу?

Аверан, качнув головой, сказала смущенно:

– Нет. Опустошители говорят не на одном языке.

– Как это? – спросил Габорн. – Как рофехаванцы и тайфанцы?

Аверан принялась объяснять:

– Не так. Вот плотник, например – он разговаривает не так, как воин, правда? Для инструментов и для работы у него свои названия, свой язык. У опустошителей то же самое. У каждого свое занятие. И есть один опустошитель, который нам нужен, если вы хотите добраться до Великой Хозяйки. Опустошитель… не знаю, как его имя. Это же просто запах.

– У него есть какие-то особые приметы? – спросил Габорн.

Аверан наморщила лоб.

– Он – Хранитель Путей, – сказала она медленно, пытаясь найти точные слова. – Пролагатель Путей. Он знает, куда ведут все дороги Подземного мира, какие из них закрыты и какие охраняются.

– Сколько этих чудовищ в орде?

– Одно.

– Только одно?

– Да! – сказала Аверан. Глаза ее сверкнули. – Только одно – большой самец с тридцатью шестью щупальцами, с огромными лапами, на которых руны. Я… если увижу и учую запах, я его узнаю!

Габорн отступил на шаг, взглянул на Иом. В глазах его появилось затравленное выражение загнанного в ловушку зверя. Иом поняла, что он уже не здесь, ушел куда-то, куда ей дороги нет.

– Господа, – сказал Габорн окружающим рыцарям, – седлайте коней. Через час мы должны быть в Каррисе.

Чудеса столь же заурядная вещь, как тополиный пух и паутина. Люди обычно забывают об этом – пока не услышат плач новорожденного младенца.

Чародей Биннесман

Биннесман стянул с Боринсона серое одеяло, заглянул под тунику и, нахмурясь, отвел глаза.

– Он заразился. Надо сбить жар.

Чародей торопливо, чтобы не увидели прохожие, снова укрыл больного одеялом, но было поздно. Когда Миррима вышла из постоялого двора, она обнаружила в телеге двух оруженосцев, глазевших на рану. Их она прогнала. Но к этому времени вокруг телеги уже стали собираться рыцари, знавшие Боринсона кто лично, кто понаслышке, и Миррима на своем опыте убедилась, что ничто не притягивает толпу столь быстро, как толпа.

Боринсон лежал на душистом сене без сознания. Состояние его беспокоило Мирриму. Ей приходилось видеть, как умирают люди. Муж ее, судя по его виду, вполне мог протянуть еще день-другой, но она все равно тревожилась. Бывает, больные умирают именно тогда, когда кажутся выздоравливающими.

Лицо его блестело от пота. Вокруг запрягали лошадей лорды и оруженосцы, собиравшиеся ехать с Габорном на юг. Те же, что уже были готовы, стояли, облокотясь на телегу, и глазели на Боринсона.

Аверан и вильде вышли к больному вместе с Биннесманом. Он повернулся к девочке.

– Знаешь, как выглядит душистый ясменник?

– С белыми цветами? – спросила Аверан. – Скотник Бранд клал его листья в вино.

– Умница, – сказал Биннесман. – Там, позади дома, я видел под оградой кустик. Пойди сорви дюжину листьев.

Аверан побежала вокруг постоялого двора, а Биннесман ненадолго вернулся в дом. Вокруг телеги собралось уже человек двадцать.

Подошел рыцарь из Мистаррии с длинными черными усами и тоже заглянул в телегу.

– Сэр Боринсон? Он ранен?

– Да, – сказал кто-то из зевак, – получил худшую из ран.

– В голову?

– Еще хуже… остался без орешков. Рыцарь перегнулся через край телеги, пытаясь разглядеть рану.

– Если хотите посмотреть, – сказала Миррима, хватая его за руку, – это будет вам кое-чего стоить!

– Стоить? – переспросил рыцарь и обезоруживающе улыбнулся. – Чего же?

– Глаза, – сказала Миррима. Толпа вокруг разразилась хохотом.

Биннесман вернулся с чашкой взбитого меда. Тут подбежала и Аверан с мелкими, бледными листьями лопатообразной формы, и чародей сказал ей:

– Теперь разомни их, раскатай меж ладоней. Аверан размяла листья.

– Положи в мед. Она исполнила указание.

Биннесман покопался в кармане, достал темный сухой стебелек и показал Аверан.

– Иссоп. Собирать его следует через два дня после дождя, использовать те листья, что у самых корней.

Он раскрошил листья, высыпал в мед, размешал пальцем. Затем добавил сухих листьев репейника, с помощью которых солдаты останавливали кровотечение из ран.

Тут подошли еще несколько человек, спрашивая на ходу:

– Что тут происходит?

– Боринсон потерял орешки, – ответил один из рыцарей, – и Биннесман собирается отрастить ему новые.

Вокруг захихикали. Но шутка была плохой, и Миррима даже не улыбнулась.

– А правда, скоро ли он снова сядет в седло? – не унимался рыцарь.

Биннесман повернулся к собравшимся.

– Вот до чего мы дошли? – закричал он. – Дети Земли стоят здесь, в святом месте, и насмехаются над Землей?