Новые Дебри - Диана Кук

За Вэл никто не пошел. Набравшись тепла от костра, все расходились по своим постелям – один за другим, семья за семьей. Наконец и Вэл примчалась – к тому времени, как доктор Гарольд принялся мочиться в костер, заливая его. Обычно он засиживался дольше всех, потому что укладываться ему было не с кем.

– Она возвращается, – объявил он, стряхивая пенис и заправляя его в штаны.

Вэл влетела прямиком в спальный круг, в котором раскладывала постели для себя каждая семья и каждый член общины, миновала место, где только что улеглись Беа и Глен. Широкими шагами она подступила к Карлу, который лежал поверх своей постели, закинув руку за голову, и в притворной задумчивости глядел на звезды. Все внутренне сжались, готовясь к ссоре, к визгу Вэл, лаконичным и надменным ответам Карла, может, к пинкам ему в бок. К одному из их обычных препирательств, в которых Карл изображал благородство, а Вэл не брезговала дешевыми уловками. Но вместо этого Вэл задрала свою тунику и уселась на него верхом одним быстрым движением, напомнившим Беа бросок большой кошки. Вэл душила Карла и одновременно начала трахать его. Выкрикивала непристойности, пока он рычал и клокотал. Минуты не прошло, прежде чем он оторвал ее пальцы от своего горла, схватил за волосы и запрокинул ее голову назад так резко, что все вокруг услышали хруст ее выпирающих ксилофоном позвонков и то, с каким ужасом и возбуждением она ахнула. Потом ладони Карла вцепились в ее бедра, он задергал ее туда-сюда, сердито рыча, она вцепилась ногтями ему в грудь. Их секс был настолько шумным и агрессивным, что Беа потянулась к Агнес, чтобы закрыть ей уши, и с облегчением вспомнила, что Агнес улизнула и, насколько было известно Беа, не видела, что происходит.

Все старались смотреть куда угодно, только не на освещенные звездами тела неистово трахающихся Карла и Вэл, и слушать что угодно, только не их звериное рычание и вопли. Но не обращать на них внимание было трудно. Беа слышала, как кое-кто из остальных притих, лаская себя. Глен потянулся к ней, прижался вставшим членом, но она оттолкнула его, хоть в ней и пульсировало желание. Разочарованный, он обхватил себя рукой и отодвинулся от нее. Оба лежали под звездами без сна и в смущении.

* * *

Они полагали, что Пост находится по другую сторону плайи, теперь почти занесенной дюнами. Но плайя была огромна. Гораздо больше, чем они думали. Идти пришлось по рыхлому песку. Продвигались они медленно.

Спустя сутки им показалось, будто они видят впереди строения. Чаще попадался человеческий мусор – то, что бросают на обочину, приближаясь к дому и становясь беспечными: фольгу от пластинки жвачки, некогда синий, а теперь пожелтевший колпачок от ручки. Они уже не сомневались, что видят впереди поблескивающие кровли.

После того как солнце полностью скрылось за грядой, они остановились, приготовили ужин и место для ночлега. Горы приобрели светло-серый оттенок камня.

К Чугунку выстроилась очередь, но Вэл прорвалась вперед и объявила:

– Мне нужно больше еды, потому что я ем за двоих!

Дебра и Хуан, помешивая содержимое Чугунка, вопросительно переглянулись, потом обвели взглядом остальных, ждущих своей доли. Уставились на Карла, который кивнул. Ей дали больше. Беа покачала головой. Вэл часто казалось, что она беременна. Но всякий раз она ошибалась, за что Беа была благодарна. Переваривать Карла и Вэл по отдельности было непросто. Беа не сомневалась, что Вэл хочет ребенка, чтобы скрепить этот союз и его власть. Обоим слишком нравилось быть во главе. При каждом удобном случае они пытались извратить любое решение Общины в соответствии со своими представлениями и злорадствовали, когда это им удавалось. «Лидерам не следует наслаждаться лидерством, – твердила Беа себе. – Как говорил Глен, оно должно быть ролью, которую берут на себя из чувства долга».

Со своей долбленой деревянной миской, полной тушеной зайчатины, Беа поискала, где бы сесть или встать. Глена нигде не было. Агнес сидела рядом с Вэл на поваленном дереве. Сидела так близко, что на том же дереве хватило бы места присесть и Беа. Слушая болтовню Вэл, Агнес подняла глаза и заметила, что Беа примеривается к месту рядом с ней. Агнес отодвинулась от Вэл и раздвинула колени, чтобы занять собой все свободное пространство. Беа чуть не поперхнулась смехом, обнаружив, как по-детски жестока ее дочь.

Хуан расхаживал кругами в нескольких сотнях шагов от них. Он как будто разговаривал сам с собой, жестикулировал одной рукой на манер оратора, в другой держал свою миску с едой. Доктор Гарольд, сидя на земле, угрюмо наблюдал за Деброй, которая ела вместе с Кедровой Шишкой, Сестрой и Братом.

Наконец взгляд Беа остановился на Карле, который уже следил за ней. Он сидел один на бревне и, когда перехватил ее взгляд, похлопал ладонью по месту рядом с собой. Где же Глен?

Беа не хотелось садиться рядом с Карлом. Она никак не могла отделаться от мыслей о той ночи, когда они спали в обнимку. Поступки, в насущности которых она себя убедила, выглядели мерзкими и оскорбительными. Но отказаться сесть рядом с ним сейчас было невозможно. И куда ей тогда идти? Устраиваться в одиночку на песчаной дюне? Отказ будет очевиден. Он смотрел на нее, явно выискивая проблески стыда. Выдавать его она не собиралась. И направилась к нему.

– Привет, – радушно произнесла она.

Он кивнул с набитым ртом. Не сказал ни слова. С чего она взяла, что место рядом с Карлом что-то означает? Он просто позвал ее, потому что рядом было свободно. Она села со смутным чувством унижения, но откуда оно взялось, толком не понимала.

По другую сторону костра Агнес сгорбилась со скучающим видом, а Вэл продолжала о чем-то разглагольствовать, приложив одну руку к своему животу, а другой перебирая волосы Агнес, чего, как знала Беа, Агнес терпеть не могла. А самой Беа было ненавистно видеть, как Агнес позволяет Вэл ерошить ей волосы. Беа задумалась, когда же Агнес наконец избавится от своей переменчивости. Станет ли она когда-нибудь вновь воздушным созданием, будет ли играть и улыбаться, как в раннем детстве, еще до болезни? Или как сразу же после прибытия сюда, когда она ожила, глаза заблестели, ноги забегали. Наверстывала упущенное за время, проведенное в постели. Но, здоровая или больная, она больше не была прежней девчушкой.

Беа задумалась об изначальных причинах, по которым все они явились в эти странные Дебри. Неужели причины уже изменились у всех или они до сих пор цеплялись за них – за приключения, здоровье, возможности? Возможности – чего? А она? Глядя, как бычится ее дочь, и вспомнив собственную причину, Беа рассмеялась: чтобы моя дочь не болела. Аванс любви, сделанный в сторону девочки, которая теперь, похоже, терпеть не могла подобные авансы. «А если это был заодно и аванс мученицы?» – задалась вопросом она. Невозможно вести такую жизнь из одних только альтруистических соображений. Но все, на что она прежде опиралась, теперь уже не казалось правильным. Неужели достаточно было страха за дочь?

Жаль, что нельзя поговорить об этом с матерью. Правда, можно написать письмо и отправить его с Поста. Хотя как раз такой вопрос и доставит матери удовольствие. И ее ответом наверняка будет: «Нет! Так что езжайте домой!» Но Беа казалось, она могла бы подобрать такую формулировку, чтобы смысл ее послания стал ясным. Ее мать знала, когда надо проявлять практичность, но вместе с тем умела быть доброй, когда требовалось, даже если это означало быть не вполне честной. Эту черту Беа не унаследовала.