Фраера - Валерий Горшков

Короче, Натан Львович решил попросить помощи у своей «крыши».

Старый ювелир ничего не понимал в криминальной иерархии, да и в принципе не мог знать, что его племянник является бригадиром у того самого Александра Афанасьевича, более известного в Питере в качестве главаря рэкетиров по кличке Профессор.

Встреча жаждущего добычи старика и двух прикативших на бежевой «семёрке» рэкетиров произошла на загородной даче ювелира, недалеко от Нового Петергофа.

Канторович достаточно откровенно рассказал о своих блокадных подвигах, оставив, правда, в стороне все события, связанные с Алиной и Александром Афанасьевичем.

Внимательно выслушав удивительную историю, Михаил Герцевич, по прозвищу Герц, закурил, смерил родственника пытливым взглядом бесцветных глаз, а потом сказал:

– Надо же, а ты у нас, оказывается, хитрая лиса, дядя!.. Читал я в книжках про нечто подобное, как грабили голодных людей во время войны такие вот ушлые коммуняки, как ты, но чтобы с таким размахом!..

– Я никогда не был коммунистом! – Губы старика задрожали от возмущения. – И ты, Михаил, знаешь это не хуже меня!..

– Ты давай не нервничай так, дорогой мой родственничек, а то ведь я могу и огорчиться, – пресёк словоизлияния ювелира Герц. – Проблема твоя хоть и мудрёная, но решить её можно одним наскоком. Как считаешь, Душман? – рэкетир обернулся к сидящему в мягком кожаном кресле дружку.

Тот медленно кивнул и, стряхнув пепел от сигареты прямо на расстеленную на полу шкуру белого медведя, бросил:

– Легко!.. Взять надо пацана да поставить ему на живот утюг – мигом запоёт, как Шаляпин.

– Вот видишь, – одарив старика наигранной улыбкой, развёл руками Герц. – Так что давай телефончик и будь спокоен… дядя! – Рэкетир усмехнулся. – «Крыша» веников не вяжет!

Тон, которым разговаривал с ним Михаил, Натану Львовичу не понравился. В душу ювелира закрались сомнения, граничащие с отчаянием.

Холодный страх и осознание сделанной ошибки пронзили щуплое стариковское тело с головы до пяток. Он как-то сразу весь сник, осунулся и был готов завыть от отчаяния. Это же надо – дожил до таких лет, вышел сухим из сотен гиблых дел и вдруг поверил в силу родственных уз и порядочность бандита – взял и выложил ему на блюдечке самое сокровенное!

– Мишенька, – промямлил ювелир, не в силах оторвать взгляда от своих ботинок и посмотреть в наглое и усмехающееся лицо племянника. – Ты… это… надеюсь, не собираешься меня обмануть?

– В каком смысле?.. Ах, вот ты о чем! – хлопнул себя по лбу Герц. – Не, все будет по-честному! Возьмём лохов и добудем твои сокровища – получишь свои законные… – рэкетир на мгновение задумался, – двадцать пять процентов.

Канторович схватился за сердце и подумал, что умирает. Так больно ему стало.

– Да… как же так, Мишенька?! – тонким голоском запричитал старик. – Ведь всегда было пятьдесят!.. Неужто для меня, своего родственника…

– Сатана тебе родственник! – оскалился Герц, тщательно давя оранжевый уголёк окурка о стеклянное донышко пепельницы. – Скажи спасибо, что столько получишь, старый мародёр. А если я сейчас позвоню в органы и расскажу про твои делишки, а?!

Ювелир ощутил, как железными тисками сдавило горло, а земля пошатнулась и пошла в сторону, выскальзывая из-под ног. Старик схватился за левую сторону груди двумя руками и стал медленно оседать на пол, сползая со стула.

– Ты чего, алле?.. – Брови Герца поползли на лоб. Он бросился к ювелиру и схватил его под локти. – Душман, принеси воды, бегом!

Похожий на гориллу здоровяк мигом сорвался с места и помчался на кухню, расположенную на первом этаже дачи. Непривычная винтовая лестница оказалась такой крутой, что браток едва не поскользнулся, чудом устояв на ногах и железной хваткой вцепившись в лакированные деревянные перила.

– Верхолаз херов! – рявкнул Герц, недовольно поморщившись. – Шевели копытами, кабан беловежский!

– Иду, иду, не бзди, – буркнул Душман, спускаясь вниз и тщательно глядя себе под ноги.

В последнее время Герц стал слишком крутым, начал позволять себе оскорбительные выпады в отношении братвы, вследствие чего в их среде постепенно зрело недовольство. Он, Душман, был по иерархии вторым в бригаде после зарвавшегося племянника ювелира и уже давно вынашивал планы смещения Герца и захвата власти в свои руки. Братва бы только обрадовалась, смени он рыжего и стань бугром.

Но за Михаилом стоял сам Профессор, а тот очень расстраивается, когда обижают его любимчиков. Поэтому Душман и все остальные быки предпочитали пока помалкивать и до поры держать язык за зубами.

Рано или поздно, но Герц обязательно сделает промашку. Например, захочет провернуть в обход Профессора какое-нибудь дело, а значит, лишить хозяина его законной доли. Тогда-то и настанет подходящий момент и представится реальная возможность опустить наглого бригадира.

А пока Душман вынужден безропотно исполнять все приказы рыжего и даже бегать за водой для чуть не завернувшего копыта старого хрена.

– Давай, давай, разувай зенки! – тряс обмякшего ювелира племянник. – Ты что, решил сдохнуть, старый козёл?! Очнись, слышишь!..

Натан Львович слегка приоткрыл глаза, бескровные губы чуть слышно прошептали слово «блокнот», а потом веки дрогнули и опустились.

Из хилой груди, облачённой в тёплую фланелевую рубашку, вырвался последний вздох. Не выдержавший сильных переживаний «мотор» дёрнулся, напрягся и замер…

Жизнь покинула господина Канторовича. Ювелир умер прямо на руках у своего невольного убийцы, бригадира рэкетиров и родного племянника, двухметрового гиганта с копной рыжих волос по прозвищу Герц, которого последние слова старика сделали единственным обладателем ниточки, ведущей к очень серьёзным деньгам.

– Блокнот?.. – опуская бездыханное тело на ковёр, прошептал Герцевич. – Какой блокнот?..

Михаил поднялся, подошёл к столу возле окна и взял с него потрёпанный портфель ювелира, с которым тот обычно ходил на работу.

Открыв его, Герц нашёл среди газет, западных ювелирных каталогов и прочего хлама маленькую записную книжку, на кожаном переплёте которой ещё блестела тиснённая серебром эмблема московской Олимпиады-80.

Быстро пролистав начинающие желтеть от старости страницы, он наткнулся на наспех сделанную запись, прямо поверх какого-то давным-давно нацарапанного адреса: Буксир… встреча в 11—30… тел. На индикаторе – 256-13-07.

Вырвав листок, Герц быстро сунул его себе в карман, поскольку на лестнице уже раздавались громкие шаги бегущего наверх Душмана. Пусть считает, что старик умер, не успев ничего сказать.