Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России - Андрей Гронский

Зачастую обнаружение различий во взглядах по этим вопросам было полным шоком для той и другой стороны. Казалось бы устоявшийся социальный мир показал свою призрачность. Ни на кого больше нельзя было заведомо положиться. Надо было исследовать заново кто свой, кто чужой.

Самой обычной формой выражения отвержения было исключение из списка друзей в социальных сетях. Но наиболее болезненными были ситуации, когда раскол происходил между очень близкими людьми. Как известно, он затронул не только старых друзей, но и семьи. Приведу небольшую зарисовку житейской ситуации в социальных сетях:

«До чего же сложной стала жизнь в России!

Теплый сентябрьский вечер, пахнет опавшими листьями, тишина… Сидим с подругой в открытом кафе и пьем виски. Подруга — предмет зависти всех окружающих ее дам, давно и счастливо замужем за классным парнем.

Но сегодня что-то в меланхолии, сидит, позвякивает льдом в бокале… Молчу, ни о чем ее не спрашиваю… пьем..

Наконец, после третьего бокала, вздохнув, говорит:

«Я десять лет целовала эти губы, а теперь у него «крымнаш», «нами правит лучший в мире президент, который всех поимел», «сталин — величайший правитель в истории России, он ее поднял из руин, а вывсеврети».. И, да, конечно, «мы в кольце врагов, но послезавтра встанем с колен и завоюем всех, а Америка напала на весь мир, они тупые и бездуховные, не то, что мы, великие русские»

Люблю его, но как теперь с этим жить? Хочется выпить яду».

Молчу… Что тут скажешь?»[57]

В плане проведения исторических параллелей любопытно отметить, что в соответствии с описанием Б. Беттельгейма[58] подобного рода идейный раскол на уровне семейных отношений имел место в Германии после прихода к власти нацистов.

Позже многие люди понимали, что им необходимо иметь дело друг с другом в силу деловых или рабочих связей. Для некоторых были важны их прошлые дружеские отношения. Но обычно после раскола взаимоотношения уже не становились прежними, они переходили на более формальный уровень или были окрашены настороженностью и скрытой неприязнью. Когда я спрашивал людей, что будет с нарушенными отношениями в будущем, то получал такие ответы:

«Наверное, зависит от человека. Кто-то забывает, кто-то не забывает. Лично у меня память хорошая. Некоторые темы с этим человеком я никогда не буду обсуждать».

«Раньше я не делила своих знакомых на основе политических взглядов. Сейчас такой критерий точно добавился. Когда знакомишься с человеком, то достаточно скоро понимаешь, каких он взглядов придерживается. И это влияет на отношение к нему».

«В будущем я уже не смогу иметь дело со сторонниками Путина. Я просто больше не смогу их уважать».

Судя по публикациям в прессе процессы схожие с российскими происходили и в русскоязычной диаспоре за рубежом. Так лично меня поразило, когда моя знакомая из России, живущая в ЕС, стала убеждать меня в правильности политики Путина! Приведу выдержки из статьи в Deutsche Welle о русской диаспоре, которые демонстрируют, что среди живущих в Германии происходило то же, что и у нас в стране — исключение из друзей в социальных сетях, невозможность донести свои аргументы до собеседника и пр.[59]:

История Анастасии: «Сторонников сепаратистов в семье нет. Жена брата, правда, в первое время хотела, чтобы Донецкая область присоединилась к России, но потом, увидев, как ведут себя на востоке Украины российские военные, поняла, что происходит на самом деле, и передумала, рассказывает Анастасия. А отец с матерью и брат с самого начала поддерживали новую власть в Киеве. Очень уж им, как и самой Анастасии, досаждала повальная коррупция во времена Януковича.

Среди русскоговорящих знакомых Анастасии — главным образом единомышленники, с которыми она познакомилась на демонстрациях в поддержку Майдана. А вот «В Контакте» ее, назвав «фашистом» и «бандеровцем», многие из друзей удалили. И даже родственники в России не верят, что она им рассказывает о реальном положении дел в Донецке, о произволе, который чинят сепаратисты в отношении ее родственников».

История Алены: Алену из Запорожья удивляют некоторые давно осевшие в Берлине украинцы. Их пропутинские настроения она тоже объясняет в первую очередь российским телевидением, к которому они привыкли за долгие годы жизни в Берлине. «Как можно быть патриотом чужой страны, — спрашивает Алена. — Откуда такая слепая любовь к Путину?» Алена из Запорожья домой не собирается. Пытаться спокойно разговаривать с такими, как выразилась Алена, «упертыми» практически невозможно. «Они не слушают никаких доводов, и аргументов у них нет, — сетует она, — только пересказывают увиденное по Первому каналу или в программе у Киселева».

Хотя идеологический раскол явился травматическим опытом для всех, но в большей степени все же для тех, кто остался в меньшинстве.

Один из респондентов так определил характер того, что произошло между людьми: «Раскол. Причем не только идейный. Скорее экзистенциальный. Политика это одна из форм, выражающая смысловые отношения к базовым вопросам: Что такое человек? Что такое свобода? Что такое Родина? Тема ответственности и многое другое». Любопытно, что он единственный из тех, кому я задавал этот вопрос, кто нашел этот раскол позитивным для себя: «Я доволен результатами этого раскола, этого расхождения. Доволен тем, что люди, с которыми мы постоянно раньше общались, в общем-то, в силу традиции, привычки, многие стали мне довольно чужды. Я им тоже стал чужд. И это на самом деле освободило меня, например, от затрат времени на в принципе бессмысленное общение. Это дало мне, с другой стороны, доступ к контактам с новыми людьми с которыми я действительно больше нахожу общих настоящих интересов, идей. Я доволен этим расколом, и я не собираюсь возвращаться…»

Я тоже думаю, что расхождение в политических взглядах — это всего лишь поверхность. В постсоветской России было очень много поводов для политических дебатов, начиная с 1992 года, но, наверное, никогда они не доходили до личной ненависти и презрения к оппоненту. Похоже, на этот раз в конфликт вступили глубинные ценностные установки и устремления — стремления к тревожной свободе либо к спокойному (хоть и не очень сытому) рабству, ценность братских отношений с исторически родственным народом либо стремление ощутить свое превосходство любой ценой, не разбираясь в средствах. Как сказал один из респондентов по поводу разногласий, возникших в 2014 году: «Эти разногласия очень принципиальные, они как будто на каком-то стыке — добро и зло, черное и белое». И эти ценности оказались очень жизненно важными, в сложившейся ситуации они не могли спокойно сосуществовать вместе — торжество одних означало поражение других. И носитель противоположных оказывался противником. Уровень возмущения и гнева был связан еще и с тем, что люди ставшие оппонентами только что считали друг друга единомышленниками, ожидали поддержки от другого. Т. е., говоря психологическим языком, находились в симбиозе, в слиянии. Поэтому, как уже говорилось выше, внезапное обнаружение этих различий воспринималось как предательство.