Время собирать пазлы - Александр Мурадян

Я много раз в детстве бывал объектом насмешек и всегда понимал униженных страдальцев.

Потом Артём исчез из моей жизни, я его вообще позабыл. Может, он и не исчезал из города, но наши дороги не пересекались. А появился он вновь, когда я уже стал врачом и вернулся в родной город работать. На площади, завидев меня, Артём очень радужно и тепло обнял меня, сказал, что Сашик — его близкий школьный друг, вспомнил приколы с обескрыленными мухами, просил появляться, быть доступным. Я запомнил, что на нём был непривычный для взора бархатный или вельветовый темно-вишнёвого цвета пиджак. Постепенно мы сблизились настолько, что он стал крёстным на свадьбе нашего старшего мальчика. Но это уже другая история…

Авакян Лёва пришёл в 3-й «Б» класс и так в «Б» и остался до конца. По крайней мере, в старших классах у меня нет памятных событий о нём.

С лёгкой руки Минасяна Валерика его прозвали чисто по-русски: Лёхой, так он и остался Лёхой Авакяном для меня. С ним у меня были и дружеские, и семейные отношения в годы перестройки. Он стал заниматься бизнесом, был деятельным, успешным. Потом переселился в Челябинск, если не ошибаюсь, и связь наша распалась. Иногда я узнавал о нём от соседского парня, которого в кризисное время регулярно встречал на бирже золота. Всё это было после школы и института. А из школьного времени остался в памяти эпизод подготовки к 8 Марта. Трём парням — мне, Лёхе и Сашке Полторакову — поручили подготовить подарки для девчонок. Мы что-то купили в магазине (убей меня бог, не помню, что именно), помню, что с покупками поехали на такси в Димац в родительский дом Полторакова, чтобы всё рассортировать, упаковать и т. п. А таксист всю дорогу громко выражался отборной нецензурной бранью по поводу этого неизбежного зла — женского праздника, а мы, ещё не привыкшие к такой лексике, стыдливо улыбались.

Ещё один школьный эпизод связан с мамой Лёхи, тётей Риммой. На новогодних утренниках в младших всегда нас вовлекали в сценки-басни с волками, зайцами, лисицами и воронами. Тётя Римма у меня попросила на время маску волка (я играл Серого Волка). Их сценка закончилась, тётя Римма увлечённо разговаривала с другой мамашей, и они медленно шли к школьным воротам на выход. Маска была у неё в руке, но она и не вспоминала обо мне. Напрасно я забегал вперёд, чтобы быть замеченным. Подойти поближе и сказать: верните маску, — я стеснялся. Это длилось всю дорогу от второго корпуса до ворот школы. Мне помог бойкий мальчик из нашего класса, звали его Патвакан. Наскоро поняв ситуацию, он подбежал к тёте Римме, потянул маску на себя, сказал: это наше, отдайте! Так Патвакан спас меня от провала выступления. А сценка моя была такая:

— Как, лиса, твои дела?

— На базаре я была.

— Что ты так устала?

— Уток я считала.

— Сколько было?

— Семь с восьмой.

— Сколько стало?

— Ни одной[80].

Я тут развожу руками и вопрошаю: «Где же эти утки?» Русская девочка (имени не помню, проучилась она недолго, на фотографии 1-го класса она справа в переднем ряду присевших на корточки) кладёт обе ладони себе на живот, и довольная отвечает: «У меня в желудке!» Так нас научила Татьяна Сергеевна.

Акопян Самвел, несомненно, самая оригинальная личность среди моих одноклассников. Он появился в пятом классе и ушёл, видимо, после восьмого. Ему было присуще и проказничать, и привирать, рассказывая о своих «подвигах» в драках, в общениях с девушками. Не лишён он был авантюризма, уехал после школы то ли в Находку, то ли во Владивосток (Владик, с его слов). Он был плутом, озорником, трикстером, был обаятелен, артистичен, нагловат, попал на съёмки в «Арменфильм», чем вызвал жгучую зависть у меня. Привозил оттуда какие-то дикие новости. Например, после «Ромео и Джульетты», мы, естественно, обожали Оливию Хасси[81]. Агапыч (такое прозвище ему придумал Славка Кисель) сказал, что она проститутка, и что это ему сказал Кеворков[82], тот видел её в борделе в Риме. И как весомый аргумент добавил: «Разве не обратил внимания, какая обмякшая грудь у Джульетты в сцене ночного свидания!» Это только одна из его многочисленных невероятных историй и баек. Возможно, Агапыч и сам верил в свои выдумки.

Мы были дружны, меня тянуло к нему. Я не знаю, почему у него была плохая репутация. Дело даже дошло до того, что однажды моя мама сказала, что ей не нравится, что я дружу с Агапычем. — Почему, мам? — Он плохой парень, он увлечёт тебя в плохую историю. Я злился, требовал объяснений. Мама объяснила так доходчиво, что у меня язык отнялся. Она сказала: «Если бы тебе сказали, что твоя мать дружит и общается с падшей женщиной, с блядью (բոզ), как бы ты на это реагировал?» Я пообещал свести до минимума наши контакты, но не исполнил этого.

Агапыч увлёк меня в секцию стрельбы из пистолета. Для вступления нужно было письменное разрешение родителей. Моя мама подписала бумагу без вопросов. А мама Агапыча (он жил с матерью в частном доме где-то на Степана Зорьяна) расписку не подписала. Тогда Агапыч уговорил меня написать и поставить подпись от имени его мамы. Я, естественно, сделал это, т. е. в юридической терминологии совершил подлог. («Ах, мама, мама, как же ты была права!»[83]).

Мы стреляли примерно полгода. Поскольку тир был на городском стадионе, мы совершали долгие прогулки до тира, обратно, ввязывались в разные приключения. По дороге был пустой заброшенный бассейн. У нас были какие-то разрывные капсюли, видимо, в тире подобрали, и мы решили их положить в огонь и понаблюдать, как взорвутся. На дне бассейна мы соорудили костерок, бросили туда эти запалы и пустились наутёк по лестнице за бортик бассейна.

Думаю, Агапыч не врал по части «Арменфильма», или врал на две трети, но какие-то уроки актерского мастерства получал. Периодически, по возвращении из Еревана он показывал мне и некоторым своим друзьям, с которыми я тоже стал приятельствовать, современные танцы, был пластичен, артистичен, а, главное, свободен, он не стеснялся и был самим собой. Вот что меня очаровывало.

В один из дней я был у него дома, там же были его друзья — Мгер, Ишхан и ещё кто-то, забыл имя. Агапыч сказал, что у него день рождения, но жаль, нечем угостить. А у меня в тот момент было, я точно помню, двенадцать рублей. Я без колебания потратил их на сардельки, лимонад, сыр. Было ли шампанское, не помню, но