Нереальное приключение - Чарльз де Линт

— Похоже на сказку из книжки, правда? Как Джек Шпрауль приручил ястреба с алым хвостом.

— Может быть, только нам не приходилось спасать сына вождя, как это сделал Джек со своим ястребом.

— А ты можешь прокатиться на ней верхом, как Джек на ястребе? — интересуюсь я.

В голове рисуется забавная картинка: мы несемся по территории верзил вперед, свободные и счастливые, ветер бьет в лицо, а я скачу на собаке все быстрее и быстрее, и никто не может догнать нас.

Но Бакро отрицательно качает головой:

— Нет. Рози не позволяет ничего на себя надевать: ни уздечку, ни ошейник. Она даже тележку тащить не хочет. Мне кажется, она слишком долго оставалась привязанной на цепи, и у нее плохие воспоминания о сбруе любого типа.

— Но как с ней могли так жестоко поступить? — удивляюсь я, поглаживая жесткую спинку Рози.

Бакро только пожимает плечами:

— А почему верзилы вообще делают много такого, что поражает нас?

Его вопрос кажется мне риторическим, но он ждет ответа.

— Потому что они могут это сделать, — отвечаю я. Мне это не раз объясняли родители с самого детства.

— Вот именно. И все малявки знают это.

Я сразу догадываюсь, зачем он напоминает мне об этом. Может быть, чуть раньше он и не стал ничего говорить по поводу дружбы с Ти-Джей, но сейчас дает понять, чтобы я была с ней поосторожнее. Неважно, какие отношения связывают нас, она все равно остается верзилой. Ей требуется лишь один раз серьезно рассердиться, чтобы посадить меня в стеклянную банку. Или расплющить в лепешку, особенно над этим не задумываясь.

Я, конечно, не утверждаю, что она поступит именно так. Скорее всего, этого никогда не произойдет. Но дело в том, что в принципе она физически в состоянии это сделать.

Бакро гладит собаку в последний раз, после чего подзывает меня к себе.

— А теперь посмотри вот на это.

Он поворачивается и тут же исчезает в ворохе сухой травы. Я следую за ним, а он уже ждет меня у входа в кроличью норку, вырытую между корней кедра. Рози стоит позади нас, но я уже не нервничаю, и мне приятно сознавать, что я могу попросту игнорировать ее присутствие.

— Ты здесь живешь? — спрашиваю я.

— Не совсем так. Мне нужны запасные норы, где я мог бы спрятаться, если меня кто-нибудь увидит и захочет поймать. У меня в этой местности полно таких убежищ. Я убираюсь в них и оставляю там свечи и запас хвороста.

Все это хорошо, но зачем ему шататься по ночам, тем более в таком месте? Я осторожно осведомляюсь:

— А разве не опасно ночью оставаться на улице?

— Если ты хочешь избежать контакта с верзилами, то нет.

— А мне всегда приходили на ум только хищники, которые могут съесть меня в любую минуту, — признаюсь я. — Вроде той кошки, которая приняла меня за аппетитную закуску.

Но он со мной не соглашается.

— Если ты много времени проводишь на природе, вероятнее всего, с тобой ничего плохого не случится. Кроме того, у меня есть Рози. — Заметив недоверчивое выражение на моем лице, он тут же добавляет: — Она, как правило, не отходит от меня надолго.

Я вспоминаю весь ужас встречи с кошкой. Рози мне не кажется надежной защитницей. Ведь кошка могла бы уже придушить меня и наполовину съесть, прежде чем появилась Рози.

— А что делать, если тебе нужно выйти на открытое пространство? Ну, скажем, перейти поле или очутиться на другой стороне улицы?

Я спрашиваю об этом, потому что до дома Ти-Джей придется перейти немало улиц.

Бакро улыбается:

— В этом случае нужно быть предельно осторожным. Ты зайдешь внутрь?

Я с сомнением разглядываю кроличью норку.

— Там полный порядок, — добавляет он. — Я уже закончил уборку.

Внутри действительно здорово. Я убеждаюсь в этом, как только следом за Бакро захожу в норку. Поначалу мне кажется, что здесь очень темно, но, когда мы заворачиваем за поворот, норка расширяется. В ее конце горят свечи, освещая путь. Спуск не слишком крутой. Мы с Бакро передвигаемся свободно, нам даже не приходится пригибаться, а вот Рози испытывает некоторые неудобства, пробираясь внутрь.

В норке пахнет землей, но не сыростью, как я предполагала раньше. С потолка этого странного жилища торчат корни кедра, и мне забавно смотреть на дерево снизу вверх. Оказывается, у деревьев корни растут примерно так же, как и ветви, но только об этом никто не задумывается, потому что редко кому посчастливится увидеть дерево с такого необычного ракурса.

На полу расстелено сено. В углу я даже замечаю кровать. Хотя нет, это не то, что вы подумали. Это соломенное ложе с веточками, которые придают ему определенную форму и поддерживают ее. Тут же свалена охапка хвороста, о котором он говорил, а рядом лежит его рюкзак. Рози подходит к кровати и устраивается рядом с ней. Она некоторое время смотрит на Бакро, потом кладет голову на передние лапы и закрывает глаза.

— Ну, и что ты скажешь? — вопрошает Бакро, испытывая гордость за созданное им жилище.

— Здесь… интересно, — замечаю я. — Простовато немного.

Он хохочет:

— Но я ведь здесь не живу. Это только убежище, чтобы спрятаться в случае опасности.

— Верно, я забыла, — смущаюсь я и судорожно соображаю, что нужно сказать, чтобы замять промах. — Но где же очаг?

— А тут его вообще нет как такового. Зато имеется запасной выход. Вон там, видишь?

Он указывает на более узкое отверстие, которое я поначалу и не заметила. По тому, как расставлены свечи и как они освещают комнатку, я понимаю, что запасной выход находится в самом темном ее месте.

— Видишь, тут воздух продувается, и если бы я захотел выстроить очаг, это было бы возможно. Гаснуть он не будет. Тяга здесь хорошая, а вот сквозняка не наблюдается.

— По-моему, ты продумал все до мелочей.

Он пожимает плечами.

— Каждый лесничий должен иметь такие местечки, где он всегда может спрятаться. На тот случай, если его кто-нибудь прогонит из его основного жилища.

— А вдруг эту норку займет какое-либо животное?

— Перед тем как мы уйдем отсюда, я надежно закрою оба входа, и сюда никто не проникнет.

— Потрясающе.

Мы садимся на соломенное ложе, и я начинаю изучать свои туфли, соображая, как можно еще поддержать беседу. Но ему, кажется, не требуется постоянно говорить. Иначе он никогда не стал бы лесничим и не жил в одиночестве. Но на меня тишина почему-то действует угнетающе.

— А разве ты не скучаешь по телевизору и другим чудесам техники? — интересуюсь я.

Он улыбается.

— А ты не скучаешь по бесконечному небу и птичьему пению?