Когда запоют мертвецы - Уна Харт

Диса проскользнула между людьми, как маленькая рыбка. Снаружи было свежо и тихо, а еще так темно, что она не могла рассмотреть даже свои вытянутые руки. Ни кусочка луны небо не подарило ей в эту ночь. К счастью, дорогу до нужного места она сумела бы найти и с завязанными глазами.

Как Диса и ожидала, никто не обратил внимания на ее побег. Рокот морских волн вел ее вперед. Возле воды стало резко холоднее, так что Диса плотнее завернулась в свою шаль. Глаза, разнеженные от яркого церковного освещения, неохотно приспосабливались к безлунному миру. Девочка осторожно шла вдоль берега, стараясь не споткнуться. Еще не хватало растянуться на холодных камнях и порвать платье! По звуку она угадала, что пришла к нужному месту: успела хорошо запомнить бульканье и шорох, с которыми вода баловалась в бухточке. Можно было найти путь по звездам, как учил ее Гисли, но под ноги сейчас смотреть было безопаснее, чем бродить, задрав голову.

Из-за валуна не слышалось пощелкивания ракушек и не доносилась вонь чудовища, пахло только солью и водорослями. Привычным движением подоткнув юбку, Тоудис вскарабкалась на камень. Сделать это оказалось труднее, чем при свете, но пальцы помнили каждую выбоину. Она не рассчитывала встретить по другую сторону своего зверя. Ей просто хотелось оказаться поближе к звездам. Зимой у тебя не так много возможностей остаться одной: день короток, а вечер загоняет всех в одну бадстову.

Диса сидела и слушала море, мечтая о том, как однажды к берегу причалит пиратский корабль и она прокрадется на него тайком, чтобы уплыть как можно дальше от поселка. Ей не хотелось оставаться здесь, чтобы вырасти и выйти замуж, как все прочие девушки. Кристин в свои девять лет мечтала о замужестве, но Дисе семейная жизнь казалась ужасной. Когда у тебя на груди висит ребенок, а еще несколько носятся вокруг, и нужно следить за хозяйством, времени ни на что по-настоящему интересное уже не остается.

Она просидела на камне до тех пор, пока колени не онемели, и уже готовилась спуститься, как вдруг услышала грубый мужской голос. По воде звуки разносятся иначе, чем по суше, так что вначале Дисе показалось, что говоривший стоит от нее буквально в нескольких шагах. Из-за того, что мужчина был пьян, слова звучали неразборчиво – ясно только, что он с кем-то ругался и временами срывался на крик, похожий на утробный рык тюленя. Только когда собеседник ответил ему: «Маркус, иди домой, ты набрался», Диса поняла, кто перед ней.

Она знала, что даже если мужчины посмотрят в ее сторону, им не удастся различить в темноте ее силуэт, но все равно легла на живот и вжалась в камень. Собственное дыхание казалось очень громким. Изо всех сил напрягая глаза, Диса вглядывалась в две темные фигуры шагах в десяти: одна грузная и высокая, другая – ниже и коренастее. Отец стоял по щиколотку в ледяной воде, но был так пьян и зол, что не замечал этого. Гисли замер в локте от того места, где заканчивалась волна, оставляя на песке белый след. Диса легко могла представить пабби в гневе: наверняка кожа его покраснела, а вены на шее вздулись, как у быка.

– Ты не будешь говорить мне, куда идти! – крикнул Маркус. – Ты всегда был паршивым человеком, Гисли Пьетурссон, гнилой ты сукин сын!

Гисли молчал. Выражение его лица Диса не могла себе представить.

– Мало тебе было трахать моих овец, так ты решил залезть под юбку моей жене?!

– Маркус, следи за языком! – Голос у Гисли был ниже, чем у отца, как будто выныривал откуда-то из живота.

В ответ отец расхохотался, так сильно отклонившись назад, что Диса испугалась, как бы он не упал в воду. Он действительно сделал несколько неуклюжих шагов, наклонился и заметил, что стоит в воде уже по колено.

– Тебе надо было лучше следить за своим хреном! Что дальше, Гисли? Ты будешь делать мне детей, а я – выставлять себя на посмешище всему поселку? Или нам с Хельгой развестись, чтобы ты мог на ней жениться?

На последний вопрос Гисли ничего не ответил, хотя Дисе больше всего хотелось услышать, что он скажет. Она не знала, что матушка может просто уйти от отца. Останется ли она после этого дома? Вряд ли. Хотя какая-то земля у нее есть, они с Гисли могли бы уехать туда…

Лежать на камне было холодно и колко, руки так замерзли, что не получалось согнуть пальцы. Изо рта вырывались белые облачка пара. Девочке хотелось очутиться дома, в тепле, свернуться под одеялом рядом с Кристин и воображать себя капитаном пиратского корабля. Но вместо этого она вынуждена была торчать на берегу, кутаясь в шаль и натянув шапку почти до шеи.

Дисе казалось, что взрослые отравляют ее море своей руганью, изливают в воду так много желчи, что назавтра киты выбросятся на сушу и треска повсплывает брюхом кверху. Она зажала уши, чтобы не слышать воплей, но голоса мужчин легко проникали через пальцы. Диса закрыла глаза, но снова распахнула их, когда услышала грозный крик:

– Хватит! А ну-ка заткнитесь оба!

Глаза Дисы уже приспособились к темноте, и она легко узнала неповоротливого толстяка в шляпе, который со всей доступной ему скоростью несся к спорщикам со стороны церкви. Оклик заставил Гисли обернуться, доверчиво подставив Маркусу бок. Отец с небывалой для его габаритов прытью оказался у врага за спиной, одной рукой схватил его за шею, словно обнимая, а второй с размаха ударил под ребра. Тоурдис не могла разглядеть, было ли что-то зажато в его кулаке, но отец никогда не выходил из дома без рыбацкого ножа…

Гисли скорее закашлялся, чем вскрикнул, и протянул руку к пастору, будто умоляя о помощи. Преподобный Свейнн крякнул от испуга, а Маркус ударил еще раз в то же самое место, и еще. Гисли обмяк в его объятиях, уцепился за его руку, а потом повалился на колени в воду.

Диса сама не поняла, кто кричит. Сперва ей казалось, что это чайка, пока она не осознала, что рот у нее открыт и визг доносится прямо оттуда. Она съехала с валуна, зацепившись юбкой, оцарапав живот и колени, и услышала звук рвущейся ткани. Ей казалось, что она разбухает изнутри, что кожа пылает. Спотыкаясь и поскальзываясь на камнях, она побежала в сторону дерущихся, хотя понятия не имела, что сделает, когда добежит. Внезапно она врезалась в чье-то шаткое тело и лишь по резкому запаху бражки определила, кто это.

У пабби были чужие руки. Все вокруг было чужое, даже море пахло чем-то непривычным, вязким и тошнотворным. Пальцы Маркуса стиснули ее руку повыше локтя, в другой руке у него был зажат нож, испачканный чем-то темным. Отца так мотыляло, что он едва не падал в воду. Словно боясь, что девочку вот-вот утопят, пастор Свейнн схватил ее за другое плечо, пытаясь оттеснить здоровяка. Колени Дисы упирались в плечо Гисли, который все еще стоял на четвереньках. Он схватился за ее юбку, и Дисе показалось, что сейчас они все вместе рухнут в воду и их смоет волной в открытое море.

– Маркус, отпусти девочку, – сказал преподобный, и Диса впервые не узнала его голоса. Она попыталась высвободиться из отцовской руки, но тот был слишком тяжел для нее. Море жгло холодом ступни. Диса хотела, чтобы все это просто как-нибудь закончилось, уже не важно, как именно.

Едва она подумала об этом, как заметила свет под водой. Слабое зеленоватое сияние быстро приближалось. Еще до того, как она успела понять, что к чему, до того, как успела закричать, что-то громадное вылетело из моря, окатив ее ледяной волной. Рука, державшая ее за локоть, разжалась, и Диса рванулась на сушу, вымокшая и напуганная. В воздухе висело знакомое зловоние. С ней рядом, пыхтя и ухая, бежал пастор Свейнн.