Обрученная с розой - Симона Вилар

– Насколько мне известно, в вашей обители уже несколько лет пребывает дочь графа Уорвика.

Говоря это, он глядел ей прямо в глаза. Лицо аббатисы казалось бесстрастным, однако при упоминании о леди Анне по нему мелькнула легкая тень. Лишь мгновение, но Ричард заметил все и был поражен. Словно застывший лик изваяния осиялся светом нежности. Потеплели глаза, дрогнула складка тонких губ.

– Отец девицы долгое время находится на континенте, но я как его родственник и кузен считаю своим долгом поинтересоваться, как поживает моя двоюродная племянница.

Аббатиса коротко взглянула на него, но, ничего не ответив, продолжала молча перебирать четки. Ее молчание пугало и злило Ричарда.

– Вы не поняли вопроса, матушка? – мягко осведомился он, но в его тоне звучало нетерпение.

– Мы, посвятившие себя Христу, мало знаем о мирских делах. Однако кое-что становится известно и в нашей тихой обители. Это-то и вынуждает меня ответить столь высокому гостю, что сведения об Анне Невиль получит лишь ее отец или человек, который явится с полномочиями от него.

Ричард покачал головой.

– Я не совсем понимаю вас, преподобная мать. Но хочу заметить, что я прибыл издалека отнюдь не из праздного любопытства. И я желаю знать, как все это время жила леди Анна, изменился ли ее нрав, и если изменился, то как отнеслась она к тому, что была расторгнута ее помолвка с нашим царственным братом?

Аббатиса глядела прямо в лицо Глостеру.

– Я уже сообщила вам, ваша светлость, что ответ за леди Анну я буду держать только перед ее отцом.

Ричард тонко улыбнулся.

– Сущий вздор, матушка. И то, что вы не хотите отвечать, так же глупо, как и небезопасно для вас. В вашем упрямстве я усматриваю неповиновение королю. Негоже, чтобы одним из лучших монастырей королевства управляла женщина, неприязненно относящаяся к дому Белой Розы. Я прибыл сюда по воле Эдуарда, и, окажись Анна Невиль хоть в самой неприступной крепости королевства, я бы добился встречи с ней. Это касается и вашей обители.

Аббатиса побледнела, но твердо ответила:

– С чего бы это Йоркам угрожать церкви? Хотя, видит Бог, английские государи всегда спорили с ней и всегда оставались внакладе. Достаточно вспомнить Генриха Плантагенета.[27]Эта девушка отдана на попечение церкви, и, что бы мне ни грозило, я не позволю причинить ей вред.

Глостер развел руками.

– Призываю Господа Бога в свидетели, что никто не имеет против Анны malice propense.[28]Однако, насколько мне известно, ваш устав не воспрещает воспитанницам монастыря свиданий с близкими. Мне необходимо увидеться с дочерью графа Уорвика.

Аббатиса задумалась. Глостер не остановится ни перед чем, чтобы привести свою угрозу в исполнение. В то же время она не могла запретить свидание воспитанницы обители с близкими.

– Ваше родство не столь очевидно, чтобы я могла разрешить…

Она колебалась. Глостер понял это. По опыту он знал, что стоит одной из сторон дрогнуть, другая должна удвоить усилия. К тому же ему опротивело играть роль смиренного сына церкви, и теперь он повел себя как один из сильных мира сего – решительно и твердо.

Приблизившись к настоятельнице, он властным жестом протянул ей футляр с украшениями для дочери Уорвика.

– Передайте это леди Анне и подготовьте ее к свиданию со мной. Через час я снова буду здесь.

Не сказав более ни слова, он вместе с Ингильрамом покинул покой, оставив растерянную настоятельницу наедине с драгоценностями.

Ричард рассчитал верно. Девушка, выросшая вдали от двора, среди глухих стен отдаленного монастыря, поневоле будет очарована, и столь ослепительный подарок расположит ее к гостю. Герцог, конечно, не льстил себя надеждой, что Анна не помнит горбатого брата своего бывшего жениха, – в свое время она дразнила его за увечья, – но монастырь должен был смягчить ее нрав. К тому же – Ричард был в этом уверен – он владел искусством льстивыми речами привлекать к себе женщин.

Однако через час, когда он, уже без аббата, предстал перед настоятельницей, его ждало разочарование. Вернув ему футляр с драгоценностями, аббатиса Бриджит сухо заявила, что Анна Невиль возвращает рубины и категорически отказывается встретиться с Ричардом Глостером.

Герцог опустил голову, желая скрыть досаду и злость. Девчонка, оказывается, до сих пор не угомонилась из-за истории с несостоявшимся замужеством.

– Матушка Бриджит, – вкрадчиво начал он. – Я приехал сюда, как мне уже случилось говорить, по приказу короля. Поэтому я должен увидеться с девицей во что бы то ни стало. Я велел, чтобы вы подготовили ее к свиданию со мной, так что не откажите в любезности проводить меня к ней sine more.[29]

Аббатиса попыталась возразить, но холодный, как сарацинский клинок, взгляд Глостера пригвоздил ее к месту. Она нервно теребила четки. Видимо, чувство долга и страх перед этим колченогим горбуном боролись в ней. Наконец она утомленно проговорила:

– Видит Бог, я стремилась до конца исполнить свой долг.

– Это так, ибо ваш первейший долг – повиноваться законному государю.

– Я уступаю, милорд, потому что не имею возможности вам противостоять. Следуйте за мной.

Она повела Ричарда по шедшей вокруг всей обители галерее. Отсюда сквозь проемы окон Ричард видел хозяйственные дворы и огороды, на которых трудились монахини. Средь их черных одеяний там и сям виднелись серые облачения воспитанниц и послушниц.

Неожиданно совсем рядом раздались звонкие голоса и смех. Между колонн мелькнули какие-то силуэты, а под ноги аббатисе бросился пушистый рыжий котенок. Трое послушниц устремились за ним. С разбегу они едва не сшибли с ног настоятельницу. Смущенные и растрепанные, девушки замерли. Затем две из них попятились, а третья, склонившись, подхватила на руки котенка. Когда она подняла глаза, Ричард понял, что перед ним дочь Уорвика. Сходство с Делателем Королей было разительным. Ричард втянул ноздрями воздух – бутон распустился, и дурнушка превратилась в божество.

Аббатиса, сделав знак другим воспитанницам удалиться, подошла к Анне.

– Прости меня, дитя, – мягко сказала она, – но этот господин настаивает на встрече с тобой.

Она испытывала неловкость, и голос выдавал ее. Анна в упор взглянула на Глостера.

– С каких это пор кто ни попадя может врываться в женский монастырь и требовать выполнения своих условий? – голос ее звенел. – Я вижу, мир перевернулся, если творится подобное.