Мельпомена - Александр Девятов

висели над головой Филиппа, стало потихоньку сдавать. Писатель никогда не видел Пьера и Фриду вместе, более того, как-то он имел наглость, пусть и ненароком, подслушать разговор, в котором Мсье Гобер и Шерро отзывались о Фриде в негативном ключе. Что ему от нее надо?

– Наверно это их первый разговор, за все время совместной работы, – отметил Филипп.

– Пожалуй, – согласилась Мелисса. – Я не припомню, чтобы они тесно общались. Его поведение меня сильно удивило. И тем не менее, факт остается фактом – он накинулся на девушку как собака на кость: все постоянно о чем-то расспрашивал.

– О чем же? – уже откровенно донимал расспросами Лавуан.

– Почем мне знать? – оскорбилась Дюбуа. – Я по-твоему совсем манер не знаю? Стала бы я подслушивать чужие разговоры…

Филипп о манерах Мелисы был осведомлен как никто другой. Именно поэтому и поинтересовался у нее, а не у обливающимся седьмым потом Жака. Дюбуа точно слышала предмет разговора, но говорить не хотела. И не потому, что там было что-то интересное, как думалось Филиппу, а потому что боялась прослыть сплетницей. Так или иначе, интерес Филиппа к этой новости рос с каждой секундой и в какой-то момент, как это часто случалось с писателем, стал занимать все мысли Лавуана. Не сказав ни слова, француз начал собираться для незапланированной прогулки. Официально он хотел проведать Мелани, которая упорхнула из его постели ни свет, ни заря, однако, так как и Фрида жила буквально в двух шагах, это была прекрасная возможность узнать наверняка что же такое происходит. Лавуану не хотелось думать о худшем и все же, будучи человеком рациональным и способным сложить два и два в голове, он прекрасно знал, что ничего хорошего в финале прогулки он не увидит. Возможно он и шел с настроем помешать ужасу случиться.

– Ты куда? – прервала транс писателя Дюбуа.

– Нужно на воздух, – на ходу ответил Филипп.

– А пьеса? Нам нужно ее забрать, Филипп!

– Возьмите то, что есть, – выходя из комнаты сказал писатель.

– Теперь еще и по всей комнате листы эти собирать?! Ну что за человек…

Возмущения подруги Лавуан уже не слышал. Он быстрым шагом пустился вниз по лестнице. Сейчас его целью было как можно быстрее достичь пункта назначения. Время играло против него. Можешь даже не пытаться. В твоем то возрасте ходить столь быстро чревато последствиями. Все равно ты не успеешь… А даже если и успеешь, то вряд ли сумеешь на что-то повлиять.

– Мсье Лавуан!

Сейчас голос старой мадам Бош раздражал до безумия. Филиппу хотелось схватить женщину за горло и сиюминутно придушить, лишь бы не тратить драгоценное время на бессмысленные разговоры. Тем не менее, манеры писателя заставили его развернуться и выслушать нотацию, о предмете которой он уже догадывался.

– Ваше поведение просто возмутительно! – лицо мадам Бош покраснело как помидор. – Сперва эта непрошенная гостья, которая кричала на весь дом! Я было подумала, что Вы ее, прости Господи, убивать вздумали – хотела прийти и всыпать Вам как следует – и лишь потом я поняла, что дело обстоит куда хуже! Вы сделали из моей гостиницы какой-то бордель! Притон! Неслыханная наглость… Даже убийство этой мамзельки не расстроило бы меня больше…

– Я прошу прощения, мадам Бош, визит мадемуазель Марсо был столь же нежданным, сколь и развитие вечера.

– А что скажете насчет этого? – старуха показала погнутый от многочисленных столкновений с землей поднос. – Я Вам приготовила и лично принесла завтрак… Так старалась, трудилась не покладая рук… В обмен попросила малость – вернуть мой поднос назад, чтобы я и дальше могла радовать посетителей… И чем же Вы мне отплатили?

Хватит причитать, старая карга! Это входило в твои обязанности! Какого черта обязанность выставляется за услугу? В следующий раз разобью этот чертов поднос о твою тупую башку.

– Хорошо, мадам Бош, я извиняюсь – я оплачу стоимость подноса, как только появятся деньги.

– И друзей своих заберите, – не унималась хозяйка. – Привели хамов каких-то! Один откуда-то выкопал железки эти и ходит по моей гостинице гремит так, что все посетители должно быть в ужасе попрятались! Вторая не лучше – напала на меня в моем же собственном доме, так еще и оскорбила прилюдно! Неслыханная, неслыханная дерзость…

– Еще раз прошу прощения…

– Что мне от ваших просьб, мсье Лавуан? Выведете своих дружков отсюда или, помяните мое слово, я вызову жандармов, чтоб они этим занялись. Не в том я возрасте, чтоб рыцарей и хамок гонять…

– Уверяю Вас, – слегка поклонился Филипп, – они скоро уйдут – даю слово. Но мне, к сожалению, необходимо удалиться сейчас.

На этом неприятный разговор был завершен, мадам Бош осталась позади, а длинная дорога расстилала свой путь перед писателем. Пусть Дюбуа и уверяла, что дом антиквара находится совсем рядом – в данную секунду дорога казалась невероятно длинной. Голова кишела мыслями о предстоящей встрече. Что сказать возлюбленной после ее внезапного ухода? Что делать, если прогноз Лавуана относительно Шерро окажется верным? Как на это все реагировать?

Состояние Филиппа сложно описать. Представьте, что вы находитесь посреди дороги. Вокруг Вас лежит и плавно перетекает под силой ветра туман, непроглядность которого мешает увидеть полную картину окружающей Вас действительности. Это, безусловно, неведение, но оно поистине блаженно. Выходить из этой мглы Вам не хочется, ибо Вы уверены, что по ту сторону нет совершенно ничего хорошего. И вот туман рассеивается… По мере его исчезновения Вам все больше виден тот ужас, что за ним скрывался. Быть может ограничивать себя таким погодным явлением было невероятно глупо, однако известное спокойствие, что Вы ощущали, того определенно стоило. Теперь же ничто не защищает Вас. Вы сами по себе.

Чувства эти были смешаны. Чем дальше шел Филипп, тем чаще его кидало от отчаяния и уныния до злобы и откровенной ярости на происходящее. Справиться со своей психикой писатель, увы, не мог, а потому стал просто рабом своих эмоций. Сейчас он был подобен сломанному кораблю, который дрейфует на волнах бушующего моря, намеревавшегося уничтожить остатки судна.

При свете солнца ожил не только дом, еще недавно казавшийся абсолютно мертвым, но и кладбище, которое мертвым должно было оставаться. На людей, решивших потратить столь редкую возможность насладиться прекрасным днем на то, чтобы провести свободное время с холодными воспоминаниями об умерших, Лавуану было больно смотреть. Возле жилого дома тоже суетились люди: двое господ, явно не из этого района, вели какую-то наискучнейшую, судя по обрывкам, что услышал Филипп, беседу, двое малышей куда-то бежали от раздраженной матери, одинокий мужчина совершенно непрезентабельного вида, прогуливающийся взад-вперед, пинал