Или я сейчас умру от счастья - Маша Трауб

Около двух часов ночи Юлия вдруг проснулась – мучили жажда и духота. Впрочем, в этой комнатушке, гордо называвшейся кабинетом, всегда было душно. Юлия пошла на кухню, чтобы открыть окно и создать сквозняк. Выпила воды, вышла на балкон, удивляясь, что на небе вдруг появились звезды – много, яркие, низкие. В мегаполисе это большая редкость, практически чудо. Несколько минут она простояла, гадая, видит ли мужчина, которого она так любила, это небо. Жаль, если не видит. Ей вдруг захотелось ему позвонить и услышать, что он тоже не спит, а стоит на балконе, курит и смотрит на звезды. Юлия, плохо запоминавшая телефоны, повторила номер. Его номер. Чтобы не забыть. Просто так. Понимая, что никогда ему больше не позвонит. Но телефон она панически боялась забыть.

Даже сейчас, стоя на школьном дворе, глядя на женщину, бежавшую к машине, она прошептала цифры. Да, до сих пор помнит. Интересно, он узнает ее по голосу? Вряд ли. Много лет прошло. Она перенесла операцию и голос изменился. Плюс возраст. А может, он вообще уже умер? Всякое в жизни случается.

А тогда она открыла широко окно, мгновенно лишившись сна, и вдруг решила зайти в спальню – разбудить супруга и показать ему звездное небо. Муж уже не дышал. Она отчего-то сразу это поняла. Позже врачи сказали, что так бывает. Тромб. Легкая смерть. Юлия осталась вдовой.

Мама, которой Юлия сообщила о смерти зятя, ответила, что у Юлии очень сильный и заботливый ангел-хранитель: послал ее мужу такую смерть, чтобы ни он, ни она не страдали. Разошлись, можно сказать, легко. Причем навечно. Всем бы такой развод пожелать.

Мама никогда не любила зятя и на поминках произнесла тост, что смерть – самый благородный поступок, который тот совершил. Юлия замерла, не зная, как отреагируют родственники с той, с его, стороны, но те плакали и услышали лишь то, что их сын, брат, сват и дядя был благородным человеком. Кто бы мог подумать? Никто о нем так тепло не отзывался, как теща. А жена-то и вовсе убивается. Значит, хороший человек был, а все зря считали, что сволочь.

Юлия тогда и вправду будто сбросила кандалы. Мать ждала, что она снова выйдет замуж, но с личной жизнью не задавалось. Юлия все время сравнивала ощущения с тем диким, сумасшедшим романом и понимала, что такое больше не повторится. Очень скоро она стала бабушкой. Не по факту рождения внучки, а по внутреннему состоянию. Юлию устраивал новый статус – она могла смотреть на ситуацию будто со стороны. Ее это забавляло. А потом и единственная дочь родила Юлии Викторовне внучку. Не долгожданную, а скорее неожиданную, что тоже часто случается, но всегда прощается. И Юлия Викторовна наконец обрела спокойствие и даже подобие счастья – ее внутреннее состояние полностью совпадало с социальным статусом.

Неожиданно ей стал оказывать знаки внимания приятный мужчина, на вид – под или даже за шестьдесят, но поджарый, ухоженный. Не молодящийся, а именно в хорошей физической форме. Он оказался умным, с чувством юмора. Адвокат. Забирал из школы младшую дочь, от брака с молодой женой. Из ни к чему не обязывающей вежливой беседы выяснилось, что в предыдущем браке он счастливо прожил двадцать пять лет и развелся ради новой любви. В первом браке дети выросли и уже сами стали родителями. Этот мужчина, Юрий Иванович, забавно и легко рассказывал Юлии Викторовне про детей, внуков, про любимую младшую дочку Сонечку – подарок судьбы на старости лет. После недолгого периода взаимных реверансов и милых коротких разговоров, чтобы скоротать ожидание, Юрий Иванович пригласил Юлию Викторовну выпить кофе. Как-нибудь. Можно завтра. В соседней со школой кофейне. Да, там отвратительный кофе, но все же. Какая, в сущности, разница? Можно встретиться пораньше и спокойно пообщаться. А потом забрать детей.

– Зачем? У вас же молодая жена? – искренне удивилась Юлия Викторовна.

– Да, она прелесть, просто чудо. Замечательная. Но глупая, вы не представляете. А мне так хочется поговорить на равных, что ли, – признался Юрий Иванович.

– Вы не боитесь? – вдруг решила пококетничать Юлия. – Там все мамочки собираются и сплетничают. Вдруг мы привлечем излишнее внимание?

– Совершенно не боюсь, – рассмеялся Юрий Иванович. – Меня все считают дедушкой Сонечки и разве что через дорогу не предлагают перевести. Ну а вы, как я понимаю, простите, если выскажусь некорректно, – бабушка. Молодая и красивая, но все же бабушка. Так что мы с вами идеальная пара. Молодые мамы скорее предположат, что мы обсуждаем пенсию, рассаду для огорода и ужасные современные нравы, чем заподозрят роман. Они же убеждены, что после тридцати жизни нет, тем более секса. Так что я за свою репутацию спокоен.

– Вот, даже не знаю, радоваться вашей экспертной оценке или огорчаться, – улыбнулась Юлия Викторовна.

– Простите, я не хотел вас обидеть или задеть, – тут же всполошился Юрий Иванович. – Я очень хочу с вами встретиться на другой территории и просто поговорить. Мне приятно быть с вами, разговаривать, шутить. Да, возможно, это поколенческое. Мы с вами говорим на одном языке, у нас одни культурные коды, общий бэкграунд. С моей женой… Она молода и многого может не знать, не помнить в силу возраста. Я иногда произношу фразу из фильма, а она смотрит на меня как на ненормального. Я пытался показать ей свои, наши любимые фильмы, давал послушать музыку, которая переворачивала наше сознание, а в ответ – тишина, гулкая. Она не понимает. Говорит, что не смешно, глупо.

– И что? Вы не хотите почувствовать себя Пигмалионом? – рассмеялась Юлия.

– Вот! – воскликнул Юрий Иванович. – Об этом я и говорю! Моя жена, юная, прекрасная, добрая, мать моей любимой дочери, не знает, кто такой Пигмалион! А Галатея для нее – название салона белья! Понимаете, о чем я? Пожалуйста, давайте я угощу вас мерзким кофе, и мы просто поговорим.

– А ваша бывшая жена? Та, с которой вы прожили столько лет… Разве вы не можете поговорить с ней? – уточнила Юлия Викторовна. – Наверняка у вас есть общие культурные коды.

– Она на меня обижена, – признался Юрий Иванович. – С детьми я общаюсь, конечно, с внуками вижусь. Реже, чем хотелось бы. Но с женой давно не виделся и не разговаривал. Дети понимают, не сталкивают нас лбами. Графики визитов установили – если она собирается проведать внуков, то я не еду. И наоборот. Она меня не простила. Да, я подлец, последняя сволочь, но ничего не мог с собой поделать. Мне казалось, жизнь проходит мимо. Просто хотелось жить – страдать, переживать, снова почувствовать себя отцом. Добиваться женщины. Да, это пошло, жалко и банально. Я скатился до банальщины и счастлив. Честно, я очень счастлив. У меня прекрасная, красивая жена. Чудесная дочь. У меня сердце заходится, когда я ее вижу. И я благодарен жене за то, что она подарила мне ребенка.

– А к жене, которая подарила вам старших детей, прожила с вами столько лет, сохраняла брак, воспитывала, лечила, вас терпела, вы не испытываете благодарности?

– Ну конечно! Моя бывшая жена – святая. Ей памятник надо ставить при жизни. Она оказалась идеальной бабушкой. Впрочем, я и не сомневался. Но я для нее, можно сказать, умер. Она могла простить измену, любовницу, новую жену. Но не простила мне Сонечку. Ее рождение. Для нее это стало настоящим ударом.