Или я сейчас умру от счастья - Маша Трауб

Юрий Иванович всегда оставался исключительно вежливым, доброжелательным, пребывал в добром расположении духа. Юлия Викторовна не без удовольствия перебрасывалась с ним парой фраз или шуток в ожидании детей. Она уже собиралась спросить, в чем секрет его неизменно прекрасного настроения, как однажды Юрий Иванович пришел за дочерью не в столь благостном состоянии. Напротив, был раздражен, сумрачен и даже не поздоровался с Юлией Викторовной. Она рискнула к нему подойти:

– Добрый день. Что-то случилось?

– Да, простите. Сам не пойму. Наверное, случилось, – признался он, тяжело вздохнув. – Даже не знаю, что делать.

– Расскажите, может, я смогу вам помочь, – предложила Юлия Викторовна, – или хотя бы выслушаю, что уже немало по нынешним временам.

Он кивнул и улыбнулся. Но не своей фирменной улыбкой, демонстрирующей последние достижения современной стоматологии и вежливое равнодушие к собеседнику, а той искренней, настоящей, по которой можно определить реальный возраст человека. Искренняя улыбка не бывает без морщин, мешков под глазами, второго подбородка. Юрий Иванович, лишь на мгновение позволив себе эту улыбку, вдруг показался тем, кем и был на самом деле – дедушкой, моложавым, подтянутым, но дедушкой. Со слезящимися глазами, желтоватыми белками глаз – по возрасту, межреберной невралгией – он непроизвольно потер бок. Юлия Викторовна невольно отметила пигментацию на руках, на которую раньше не обращала внимания. И седину в аккуратной, подстриженной по последней моде бородке. От бравурности и жовиальности этого мужчины не осталось и следа. Юлия Викторовна отметила, что у нее вдруг появилось желание позаботиться о Юрии Ивановиче не как о мужчине, а как о человеке, с которым есть много общего – возраст, болячки, давление, воспоминания, прошлое. Ей захотелось уложить своего случайного знакомого на диван, подоткнуть ему плед, подложить под голову дополнительную подушку для удобства и принести чай.

– Да, вы правы. Умение выслушать уже дорогого стоит, – сказал Юрий Викторович. – Дело в том, что моя жена, моя нынешняя жена, мать Сонечки, поставила меня перед выбором. Или я дедушка, или молодой отец. Она плачет, что для меня невыносимо. Не могу видеть ее слез – сердце заходится. Я ведь даже не знал, что ее это беспокоит. В голову не могло прийти. А оказалось, она нервничает и даже страдает.

Мы ходили в магазин – покупать для Сонечки вещи, и я, как всегда, разглядывал вещи для маленьких детей. Внуку скоро четыре исполнится, а внучке всего полгода. Ну я решил купить и для них небольшие подарки. Ничего особенного. Просто как знак внимания. А моя жена расплакалась прямо в магазине. Сказала, что давно терпит и больше так не может. Я даже не сразу понял, что она имеет в виду. Она заплакала еще сильнее – я ведь, получается, даже не чувствовал, что ей обидно. Жена потребовала определиться: я или дед, или молодой отец. Ультиматум поставила. А как могу определиться? У меня есть маленькая дочь и маленькие внуки. Я пытался объяснить жене, что возраст и ощущения от него вообще странная штука. Вот вы на сколько лет себя чувствуете?

– На тридцать пять где-то, даже меньше. Тридцать два.

– Вот! – воскликнул Юрий Иванович. – Вы меня сразу поняли! А жена опять залилась слезами. Она не понимает, как я могу чувствовать себя на тридцать девять, максимум сорок. Я ей объяснял, что, если в семьдесят лет мужчина ведет себя как двадцатилетний дурак, значит, в душе он себя так и ощущает. Никто никогда не чувствует себя на возраст по паспорту. Физически, болячками, бляшками, да. Но не внутри, не психологически! Жена обиделась и перестала со мной разговаривать. Даже не знаю, что делать. Невралгия разыгралась.

– Просто постарайтесь покупать подарки для внуков в другое время, вот и все. Если вы идете с женой и Сонечкой, будьте отцом. А в остальные дни можете считать себя дедушкой. Вашей жене совершенно необязательно знать, что именно вы покупаете для внуков. Более того, ей совсем это не нужно знать. Как и о том, как часто вы с ними видитесь. И упаси вас бог выбирать – идти на Праздник осени к внуку в детский сад или на родительское собрание к Сонечке.

– Я не хочу врать. Больше не хочу. Я много лет умалчивал, недосказывал, недоговаривал, а именно сейчас хочу откровенности, – признался Юрий Иванович. – Я так счастлив именно сейчас. У меня есть Сонечка, внуки, я всех люблю. Даже не думал, что мне придется выбирать между внуками и дочерью, между детьми и молодой женой, между собой в качестве деда и в качестве отца. Это жесткий выбор. И со стороны моей жены жестоко меня ставить перед этим выбором.

– Только у вашей жены не такой большой жизненный опыт, как у вас. Она молода, поэтому категорична, что естественно и нормально для молодости. Конечно, ее многое ранит в вашем поведении. Почему вы думаете, что она должна разделять вашу любовь к внукам? Не должна. Даже если очень любит вас. Они ей никто. Какие-то чужие дети. А у нее есть Сонечка. Почему вы ждете от жены понимания? Она не поймет. Как не поняла вас бывшая жена, когда вы бросили семью и создали новую. У вашей молодой жены есть только вы и дочка. Нет того прошлого, что есть у вас. Вы из разных поколений, так что делайте скидку – на молодость, глупость, как вам больше нравится, если хотите ее удержать. Моя дочь, мне кажется, ровесница вашей жены, я ее вообще не понимаю. И это – моя родная дочь. А вы говорите про жену – человека из другого мира, с другими потребностями, желаниями, ожиданиями. И вы уж простите, но, возможно, жена вас стесняется. Я не хочу вас обидеть. Но моя дочь меня стесняется – я не так говорю, не так себя веду, по-другому мыслю. Она закатывает глаза и пыхтит. Наверняка так иногда делает и ваша жена. Так что нам, старикам, остается только терпеть. – Юлия Викторовна улыбнулась и дотронулась до локтя Юрия Ивановича. Тот накрыл ее руку своей.

– Юлия, можно я приглашу вас на обед? Умоляю, не отказывайте.

– Можно, я согласна, – ответила, рассмеявшись, Юлия Викторовна.

– Спасибо. – Юрий Иванович сначала пожал ей руку, а потом обнял.

– А почему на обед, а не на ужин? – вдруг решила пококетничать Юлия Викторовна.

– Тут недалеко есть детский клуб – девочки наши смогут играть, а мы пообедаем спокойно. Ресторан там вполне приличный, – ответил Юрий Иванович.

Юлии Викторовне стало даже немного обидно, ведь ей отчего-то захотелось иметь такого любовника, как Юрий Иванович, – мудрого, приятного, с чувством юмора. Она не понимала, что на нее вдруг нашло, и быстро отогнала мысль: чем черт не шутит, она могла бы составить настоящее позднее счастье Юрию Ивановичу, стать его третьей женой. И она бы точно не ставила его перед выбором – внуки или дети. Не говоря уже о том, что ей, безусловно, льстило мужское внимание. Но у Юрия Ивановича подобных мыслей в помине не было, что пришлось признать Юлии Викторовне. Опять же, возраст. Без лишних слов понимаешь ситуацию и избавляешься от иллюзий. Да, она чувствовала себя на тридцать пять. Ей все еще хотелось влюбиться, пусть в последний раз. Но сильно, по-настоящему, со всей страстью. Пережить те чувства, которые испытывал Юрий Иванович к своей молодой жене. Юлия Викторовна тоже хотела выбирать, страдать, мучиться. Чувствовать. Чтобы все было остро, больно, живо. С другой стороны, она могла обрести друга, который ей тоже был необходим. Юрий Иванович обещал стать отличным другом. А шанс встретить близкого по духу человека можно смело приравнивать к чуду.