Хозяин Зоны - Александр Эсаулов

Подполковник сделал вид, что до него никак не доходит, чего хочет генерал, хотя уже смекнул, к чему тот клонит.

— А что касается немца с его идеей, так это тоже не мешало бы обдумать, — продолжал Зам. — Может, и нам стоит поиграть в эти игры? Кто не мечтает о счастливой обеспеченной старости? Где-нибудь на Карибах… Ну, на худой конец на Мальдивах… Разве у нас цивилизация? Спелого ананаса на базаре не найдешь: то продавцы не знают, чем торгуют, то сам в них разбираешься, как свинья в апельсинах. А на Мальдивах… Ты не знаешь, растут ананасы на Мальдивах?

Подполковник понял, что дальнейшее притворство может ему дорого обойтись. Намеки генерала были настолько прозрачны, что не понять их мог только абсолютный кретин, а абсолютных кретинов на службе не держали, от них избавлялись — кого на пенсию, кого просто так… Кому нужны кретины? Тем более абсолютные…

— Да, господин генерал, вы, безусловно, правы, третий в схему не вписывается. Он не просто слабое звено, он лишнее звено.

— Вот и славно… Вот и славно… Я рад, что мы поняли друг друга.

Когда подполковник, сосредоточившись на идее Зама, выходил из кабинета и уже прикидывал в уме детали предстоящей операции, ему в лицо пахнуло холодным ветерком. Подполковник от неожиданности передернул плечами.

— Экая чертовщина… Откуда сквозняк-то?

* * *

Яблочко вышел из института, когда уже почти стемнело. Несмотря на то что днем Зам как мог ободрял и успокаивал его, настроение было мерзопакостное. Бойченко до сих пор не нашли, деньги, естественно, тоже. А ведь механизм обработки общественного мнения, запущенный директором и обильно смазанный деньгами Швисса, продолжал набирать обороты. Послушные журналисты писали статьи, народные депутаты выступали по радио и телевидению, окружение Президента тоже делало свое дело, методично склоняя шефа к нужному решению. Вся эта возня стоила очень дорого, и люди, в нее вовлеченные, с отсрочкой платежа работать не привыкли. Их принцип — предоплата, в лучшем случае — оплата по факту, но это только для постоянных и проверенных клиентов, вроде как скидка, а вообще — только предоплата. Именно эти люди, выполнившие к назначенному дню свои обязательства — написавшие статьи, поучаствовавшие в прямых эфирах и ток-шоу, переговорившие с другими нужными людьми и заручившиеся их поддержкой, — словно прожорливые птенцы, открывали рты и требовали свое. А денег, которые надо было положить в широко открытые рты, не было. И если с этими птенцами не расплатиться, то они могли и заклевать до смерти. В конце дня позвонил Помощник Президента, одна из самых ключевых фигур во всей этой сложной игре.

— Шеф заинтересован. Ждите запроса по линии Академии наук, — сообщил он. — Отношение к проблеме самое положительное, но… Как договаривались.

— Естественно, — стараясь, чтобы его голос звучал уверенно, ответил директор, — завтра подвезу. Предварительно позвоню.

А денег все не было. И Бойченко найти не могли… Что же делать, черт возьми? Может, позвонить Швиссу, рассказать все как на духу и попросить еще денег? Признаться, что вчерашний студент, вовсе не глупый юнец, как он недавно охарактеризовал Бойченко, а продвинутый мошенник, утащил четыре миллиона евро? Это значит выставить себя на посмешище! Юнец и есть юнец, это директор со своими амбициями оказался ниже плинтуса! Нет, этого делать ни в коем случае нельзя! Может, этого засранца все-таки найдут сегодня вечером или ночью? Остается только молиться, чтобы так и случилось, а похищенные деньги вернули…

Служебную «Волгу» директор оставил на территории института, а сам пересел на свою «мазду». «Волге», этой престижной в эпоху бурного развития социалистического застоя машине, было десять лет, и она настолько раздражала Яблочко, что он предпочитал ездить на собственном автомобиле. Кроме того, к некоторым своим делам директор не подпускал даже шофера, возившего его уже двенадцать лет. А что касается работы по немецкому договору, то этого он не доверял вообще никому.

Припарковав машину, директор направился домой. Грустные мысли настолько одолели его, что он не обратил внимания на бредущих за ним двух нетрезвых с виду мужиков. Бормоча что-то неразборчивое, они шли в метрах десяти. Но только он завернул в свой двор и вошел в темную арку, от стоящей во дворе машины отделились еще две малоприметные серые тени и, словно призраки, бесшумно скользнули к Яблочко, зайдя со спины.

— А… — только и успел сказать директор и замолк, погруженный в беспамятство умело нанесенным по макушке ударом тяжелой рукояткой ПМ. Так же организованно и бесшумно обмякшее тяжелое тело было вброшено в багажник стоящей во дворе машины. Чуть слышно заработал двигатель, и автомобиль, не включая фар, беззвучно, словно паря в воздухе, покатился через двор к другому выезду, ведущему на главную улицу. Через мгновение он исчез, влившись в поток несущихся с зажженными фарами машин. Вся операция заняла несколько секунд.

* * *

Подполковник стоял перед Замом навытяжку, бледный и потный.

— Как исчез?! Вы что, офонарели, мать вашу? Как мог уйти пятидесятилетний мужик, последний раз бегавший сто лет тому назад, от твоих парней, которые «делают» стометровку за одиннадцать секунд? Куда смотрела твоя наружка? У тебя в отделе опера или мешки с дерьмом? Уроды!

Зам был вне себя и выражений не выбирал. И было из-за чего злиться! Прямо из-под носа четырех оперов, опытных и грамотных, как характеризовал их подполковник, полчаса назад похитили Яблочко. Мало того, именно в этот вечер, буквально через несколько минут после случившегося, люди подполковника должны были убрать директора, обставив это как нападение с целью ограбления. Нападение собирались инсценировать в подъезде. Двое костоломов, прикинувшиеся бомжами, ждали там его уже четверть часа. Отступление блокировали два других опера, которые шли за Яблочко. Директора потеряли после того, как он зашел во двор.

— Господин генерал, история совершенно непонятная. Мои опера довели его до двора. Сразу во двор соваться опасно, поскольку там все как на ладони. Они немного подождали, пока директор дойдет до подъезда. Но за эти пятнадцать секунд Яблочко исчез. В подъезд, где его ждали, он не заходил. Из двора есть еще один выезд, но до него семьдесят шесть метров, за это время он, конечно, не добежал бы. Да и зачем? Никакой причины для бегства у него не было. На кой черт ему бежать? Включенных фар или подфарников зафиксировано не было. Если предположить, что Яблочко уехал на другой машине, то мы ее не видели и не слышали, а по-другому исчезнуть со двора он не мог. Вот такие дела.

— Хреновые дела, подполковник, весьма хреновые… Как бы тебе майором не стать!

Примириться с исчезновением такой крупной суммы денег, которую Зам уже считал своей и даже мысленно потратил, было невозможно. И кроме того, самолюбие и честь мундира! Сначала проворонили Студента, который практически на глазах оперативников умыкнул четыре миллиона евро, а теперь из-под носа увели второго фигуранта! Как же так? Его, генерала, заместителя начальника СБУ, профессионала самого высокого класса, водят за нос вчерашний студент и яйцеголовый директор института! От одной этой мысли Зам начинал сатанеть, его сознание корчилось в судорогах, как береста на огне.