Зона поражения - Гарри Маккалион

ушли, такие районы, как Нью-Лодж, протестанты попросту уничтожили бы.

— Мы готовы к этому. Когда вы уберетесь отсюда, мы все уйдем в западный Белфаст и будем ждать подкреплений с юга.

— Сомневаюсь, что вас это спасет.

— Мы рискнем. Если нам придется сражаться с лоялистами еще сто лет, в конце концов, мы воссоединим страну!

— Это теория, мы же все равно никуда не уйдем.

— Нет, уйдете, и произойдет это максимум через два-три года.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— Один из ваших соратников сказал мне то же самое в 1972 году. Сто процентов, что кто-то вроде вас снова будет рассказывать мне то же самое еще через пять лет.

*****

В октябре 1975 года вражда между Официальной и Временной ИРА, которая нарастала в течение многих месяцев, вырвалась наружу. Одной из жертв стал Шеймус Маккаскер, застреленный не Британской Армией, которая, как он всегда утверждал, была послана, чтобы его угнетать, а своим собратом, ирландским республиканцем.

В конце июля я покинул Нью-Лодж, чтобы пройти курс младших командиров в пехотной школе в Бреконе. Курс оказался трудным и временами изнурительным, но неизменно насыщенным. Я узнал вещи, которые могли бы спасти мне жизнь в самом ближайшем будущем. Один из самых поучительных уроков был получен от майора, который только что вернулся из командировки в Оман. Мне предстояло на практике применить его наставления по использованию мин-ловушек.

Батальон готовился к учениям в Германии. Они обернулись катастрофой. Первая волна из десяти парашютистов Территориальной Армии была высажена в неправильном месте и приземлилась в Кильском канале. Семь десантников погибло. Ситуация осложнялась тем, что не было остановлено судоходство, и на протяжении нескольких недель после случившегося корабли прибывали в гавань с намотанными на винты стропами от парашютов. У меня произошла сложная посадка на деревья, но я отделался лишь незначительными ранениями, а когда добрался до взводного пункта сбора, обнаружил, что многие бойцы пострадали гораздо сильнее. Наши потери при десантировании составили тридцать процентов. Пусть армия, очевидно, никогда такого не планировала, но это была самая реалистичная подготовка к войне, которую мы когда-либо проводили.

Кульминацией учений стала танковая атака немецкой армии. Стальные монстры неслись на нас на полной скорости, пыль и грязь разлетались во все стороны, и я задавался вопросом, какой у нас шанс, в случае чего, остановить полномасштабную атаку Советского Союза. Когда все закончилось, один из немецких командиров вернулся на одном из своих танков для более близкого знакомства и лихо выполнил правый разворот прямо на вершине моего окопа, полностью разрушив его. Любого, кто находился бы внутри, просто раздавило бы насмерть. Будучи пехотинцем, я непроизвольно съежился.

Затем немец спросил, не хотим ли мы осмотреть «Леопард» поближе, и начал проводить импровизированную лекцию о боевых качествах танка. Он рассказал о двигателе, пушке и способах стрельбы, а затем указал под днище.

— Обратите внимание, что у «Лео-2» очень высокий дорожный просвет.

На секунду его голос слегка понизился, а глаза затуманились, когда он со спокойным напряжением в голосе произнес:

— На этот раз, когда мы отправимся в степи, мы не увязнем в снегу.

После этого офицер быстро возобновил свой технический инструктаж.

Учения закончились, и мы отправились по злачным местам Гамбурга. Там у меня произошла одна особенно неприятная встреча с овчаркой, которая была частью представления в кабаре. Почему-то она решила, что я ее обед.

И снова я стал свидетелем того, как парашютист за границей пытается овладеть местным языком, заказывая гамбургер и чипсы.

Десантник: «Swei hamburgers, bitte». Пока все неплохо.

Продавец: «Mit pommes frites?»

Десантник: «Ja, ein mit, and ein mitout».28

Нет проблем.

*****

На протяжении нескольких лет я подумывал о том, чтобы уйти из Британской Армии и уехать за границу, а к середине 1970-х годов желание сделать это стало почти непреодолимым. Меня учили воевать, а впереди, казалось, были только бесконечные походы в Ольстер. Я знал сотню солдат, которые могли поставить локти на барную стойку и с умным видом порассуждать о военном деле, но очень мало было тех, кто мог делать это исходя из собственного опыта, поэтому я решил поискать его за границей.

Пэт не разделяла моего энтузиазма. Наши отношения становились все более сложными, мне даже пришлось уйти из семьи и некоторое время жить в казарме. Пэт была во всех отношениях хорошей женщиной и преданной матерью наших сыновей, но я отчаянно нуждался в ком-то, кто мог бы сказать, что верит в меня. В ком-то, кто заставил бы меня поверить, что все мои мечты могут сбыться. Пэт никогда не давала мне этого. И все же я не мог заставить себя бросить ее с двумя маленькими детьми.

К неурядицам в личной жизни добавилось мое растущее разочарование в карьере. Я верил, что был хорошим солдатом, и старался показать, что преодолел трудности юношеского возраста. Но несмотря на это, начальство не рассматривало меня как потенциального кандидата на повышение. Я чувствовал, что единственный способ по-настоящему доказать, что могу руководить и сражаться с лучшими из них, — сделать это на поле боя, а это означало уехать за границу. Следующая проблема заключалась в том, куда. Родезия выглядела многообещающе, но я хотел однажды вернуться в Британскую Армию. Казалось, Южная Африка могла предложить мне все, что нужно, включая крупную войну на границе с Анголой. Я написал в посольство ЮАР и попросил сообщить подробности возможного переезда. Они прислали мне кучу бланков и анкет, которые я заполнил, и стал с нетерпением ждать ответа. Ответ пришел довольно быстро: категорическое «нет». Люди не могут эмигрировать в Южную Африку только для того, чтобы вступить в их армию. Мне нужно было получить профессию.

Я был в ярости. У меня была профессия, хорошая профессия: я был профессиональным солдатом лучшей армии мира. Я написал ответ и подробно рассказал им о своей подготовке и о своем намерении вступить в их армию. Через месяц мне пришло еще одно письмо. Они сочувствовали мне, но их армия была призывной, а не профессиональной, как британская, поэтому солдатская служба не являлась признаваемой профессией. Я написал снова. Без сомнения, утверждал я, у них должны быть профессиональные части — не могу ли я вступить в одну из них? Прошло еще два месяца, прежде чем пришел ответ.

Тем временем я находился на учениях на равнине Солсбери. По какой-то причине нам не разрешалось говорить, что мы готовимся к войне против русских, не одобрялось даже словосочетание «красные силы». Нашим врагом на