Маршал авиации - Михаил Нестеров

На первый взгляд новые Ар-8 были похожи на Ар-6, если только их не ставить рядом или не знать так же хорошо, как Северов и Синицкий. Новые тяжелые бомбардировщики были намного крупнее, размах крыла 70 м против 45 м у предыдущей модели. Четыре новейших двигателя Архипа Михайловича Люльки тягой 10 500 кг обеспечивали машине скорость 1050 км/ч, потолок 16 500 м и дальность полета 16 000 км, бомбовая нагрузка составляла 25 тонн. Четыре оборонительные точки со спаренными 30-мм пушками и наведением по радиолокатору при отсутствии у перехватывающих его истребителей управляемых ракет позволяли надеяться на успешное отражение их атак. Все бомбардировщики имели систему дозаправки в воздухе по схеме «шланг-конус», но в данном случае использовать ее не было необходимости. Столь выдающихся показателей удалось достичь благодаря опыту работы со схемой летающее крыло и применением новейших материалов. Самолеты были по-прежнему штучными, промышленное производство титана, новейших алюминиевых сплавов и сталей должно быть начато в 1950 году. Но и шестнадцать реактивных гигантов, способных доставить мощные атомные бомбы в любую точку территории противника, являлись серьезной силой, пренебрежение которой могло обойтись слишком дорого.

Система обороны базы была хорошо продумана и не хуже выполнена, для ее штурма понадобились бы крупные силы, которые подойти незамеченными просто не могли. Диверсантам подобраться будет также весьма затруднительно, если вообще возможно. На Эль-Тигре генералы пробыли три дня, проведя необходимые проверки и даже небольшие командно-штабные учения. Последние подтвердили, что здесь служат далеко не новички, Олег остался доволен.

20 января Северов и Булочкин направились дальше, а Синицкий остался, здесь было его основное «рабочее место», хранилище ядерного оружия требовало постоянного присутствия одного из заместителей, тогда как Олег собирался вернутся под Маракайбо, поскольку в случае нападения Колумбии, а вернее, из Колумбии, там будет ближе всего к противнику. Но в самое ближайшее время обострения обстановки не ожидалось, так что можно спокойно проинспектировать еще три объекта, в Суринаме и Британской и Французской Гвианах. На это генералы потратили в общей сложности еще десять дней и в последний день января 1949 года вернулись на базу в штате Сулия.

Вместе с Северовым и Булочкиным прилетел и генерал-майор Брежнев. «Наш Ильич» присоединился в Британской Гвиане и объехал вместе с ними оставшиеся объекты. Когда Олегу предложили его кандидатуру в качестве начальника политотдела, то он согласился. Отказаться было можно, но какой смысл, вариант был далеко не самый худший. За время совместной службы в Корее Леонид Ильич показал себя человеком деятельным, умеющим находить подход к людям и, что особенно ценно, храбрым и нечванливым. Олег привык к Беренсу, но у того обострилась язва желудка, он еще долго будет лечиться и неизвестно, сможет ли остаться в строю. К тому же кое-кто давно сообразил, что где Северов, там важные события, там успех. Желающих сделать карьеру хватало, но нужен был заместитель, которому можно доверять даже достаточно щекотливые дела, а не следить за ним, как бы чего не наворотил. Здесь, в Южной Америке, надо проявлять известную терпимость, а не переть буром с лозунгами в руках, убеждать и воспитывать, а не пугать и грозить. Т. е. была не только обычная работа замполита, а настоящая политика далеко не армейского или флотского масштаба. Брежнев прилетел вместе с первыми воинскими частями и все это время мотался по базам, встречался с местными руководителями, так что ситуацией владел хорошо. Поговорив с ним, Олег еще раз убедился, что не ошибся в выборе.

Поздним вечером последнего январского дня генералы уселись, наконец, пить чай.

– Нет, все-таки у нас лучше! – убежденно сказал Леонид Ильич. – Снег, морозец, красота. Здесь тоже неплохо, привыкнуть можно, но лично мне не хочется. В предгорьях нормально, а на равнинах жарища, влажность, в сельве гадость всякая ползает. Ладно там – змеи всякие, так тут пауки с кулак!

– Это ты, Леня, загнул, – хмыкнул Булочкин. – Скажи еще с голову! Ты, часом, не охотник? Или рыболов?

– Я, Петрович, тут больше твоего ползаю…

– Значит, охотник?

Все засмеялись.

– Поохотиться люблю, только возможность редко бывает. Но это, кстати, мысль. Поедете со мной?

– Я поеду, – кивнул Петрович. – Я ведь раньше охотился, в молодости вообще это дело любил. А на кого тут ходят?

– Я слышал, что на кабана, крокодила, кошек диких, ягуара и этого, оцелота. На птиц, наверное. В общем, разберемся.

– Браконьеры, – покачал головой Северов. – Хорошо, что тут слонов нет.

– С тобой, Олег, я чувствую, и в Африке побываю, да и в Антарктиде оказаться могу.

– А в Африке мы, Леня, уже были, – заулыбался Булочкин. – Роммеля тогда взяли, слышал, наверное?

– Естественно! Вражеских фельдмаршалов не каждый день в плен берут.

– Уже не вражеский. Недавно он на нашей стороне воевал, и очень хорошо, кстати.

– Да-да, слышал. Но я не об этом. Сафари, вот это здорово!

Охотники принялись обговаривать свои планы, а летчик отправился спать.

Весь февраль был посвящен подготовке и проведению крупномасштабных учений, на которые были приглашены не только военные и руководство Венесуэлы, но и представители Бразилии, Аргентины, Перу и Чили.

Президентом Бразилии был Эурику Гаспар Дутра, маршал и министр обороны в прежнем правительстве Жетулиу Варгаса, создатель военно-воздушных сил страны и, что интересно, баллотировавшийся на свой пост от Социал-демократической партии. В прошлой истории он в 1947 году разорвал дипломатические отношения с Советским Союзом и «прогнулся» под США, что, естественно, привело к инфляции, обесцениванию национальной валюты, забастовкам и социальной дестабилизации. Иной расклад сил заставил его воздержаться от столь рискованного шага, как разрыв с Евразийским союзом, но американцы вовсю резвились на рынке, и ситуация в стране стремительно ухудшалась. Дутра был наслышан о процессах, происходящих в Европе, Корее и Японии, и приехал посмотреть на учения и, заодно, прозондировать обстановку на предмет того, что Старый Свет может предложить Бразилии.

Президентом Аргентины был Хуан Доминго Перон, тоже военный, но в более скромном звании генерал-лейтенанта, любитель мотоциклов и сторонник индустриализации. Он приехал со своей женой Эвой, играющей заметную роль в политике. Интерес Перона также был понятен, помощь Евразийского союза в экономике и развитии промышленности, а также в стремлении проводить более независимую политику, ослабление достаточно наглого влияния Соединенных Штатов.

Прежний президент Перу Хосе Луис Бустаманте-и-Риверо имел поддержку Коммунистической партии страны, но допустил целый ряд ошибок и три месяца назад был свергнут в результате государственного переворота. Новым главой государства стал Мануэль Одриа, тоже, что характерно, генерал и творец популистской политики. Гораздо более важным для Северова было присутствие в его свите Одриа Хуана Веласко Альварадо, ныне преподавателя тактики в военном училище и сторонника социальных преобразований, известного своими умеренными левыми взглядами.