Считанные дни - Хуан Мадрид

Ванесса, потягивая из бутылки, обвилась вокруг него, словно плющ.

— Мы чуть не ухандокали этого хмыря, — простонала она. — Ну и слабак, прости Господи!

— Если бы ты видел наших девчонок, фотяра! Нечего сказать, показали высший класс! Они прошли в офис, а меня не пустили… Расскажи ему про офис.

— Шикарный, — начала Чаро. — Стол из красного дерева или из чего-то наподобие, и ковер — ступить страшно, и… и…

— А софа! Расскажи ему про софу!

— Этот хмырь развалился на софе и вытащил свой хрен. Но перед этим мы все ширнулись… И как еще ширнулись! Ладно, проехали. Вытаскивает он, значит, свою штуковину и давай ее дрочить. Я верно рассказываю, Ванесса? Ничего не пропустила?

— Чарито задрала юбку и кое-что ему показала, — добавила Ванесса. — И этот тип…

— Этот тип увидел мою зверушку, — перебила ее Чаро. — Я показала ему зверушку, понимаешь? А ему чем пушистей, тем лучше. Он друг семьи Лисардо. Похотливый кобель! Бесится с жиру и не знает, куда деньги девать. Так вот, когда он увидел мою зверушку, то аж заскулил и давай пускать слюни; распалился, как перегретый мотор в жаркий день. Обалдеть! Он спустил два раза.

Ванесса захлебывалась смехом.

— Расскажи ему все. Не томи, а то я сейчас описаюсь!

— Ничего особенного. — Чаро оперлась о стойку и заглянула Антонио в лицо. — Я стала потихоньку пританцовывать, придвигаясь к нему все ближе и ближе, чтобы он смог нюхнуть, понимаешь? Поворачиваюсь то передом, то задом… А эта, — она показала на Ванессу, — присосалась к нему, ровно пиявка. Первый заход длился какие-нибудь полминуты.

Ванесса закашлялась. Одной рукой она сжимала бутылку пива, а другую сунула себе в промежность.

— Ой! Сейчас обмочусь! Не могу больше!

— Клевый дядька! — заметил Лисардо. — Приятель моего отца. У него бутик, и он из тех, кто всегда платит вперед… Отвалил этим двум за здорово живешь пятнадцать кусков! Не говоря уж о том, сколько он дал мне! Благодетель, ублажил по самое не хочу.

Ванесса похлопала себя по животу.

— Неприкосновенный фонд. Я спрятала деньги в трусы — целее будут.

— Вы должны увеличить мои комиссионные. Слышали, цыпочки! Разве я вам не друг? Для кого я, по-вашему, так старался?

— Салют! — поднял бутылку с пивом Антонио. — Мне очень хорошо с вами, вы истинные друзья. И я сделаю лучшую книгу в мире… Надо только придумать стоящее название.

— Ни песеты. Из этих денег мы не потратим ни песеты, — объявила Чаро. — Знаешь, что нам сказал этот хмырь? Мы, мол, пришлись ему по сердцу, и он позовет нас еще. Важный такой, да еще с роскошным магазином… Другой раз попросим подарить нам что-нибудь из одежды, юбку или блузку какую… Правда, Ванесса?

Ванесса ей не ответила. Она и не могла ей ответить, потому что вложила язык в рот Лисардо, и оба, пуская слюни по подбородку, целовались взасос.

— Книга будет крутая. В следующем году мне обеспечена Национальная премия по фотографии. Я… И никаких трудностей с изданием. — Антонио повернулся к Чаро, которая двигалась в такт музыки, и схватил ее за плечо. — Я рассказывал тебе о моем брате, о Паскуале? Он поможет мне издать книгу.

— Книгу? — спросила Чаро, зажмурив глаза. — Ты хочешь написать книгу?

— Не написать. Это будет фотоальбом. Теперь дело на мази, я знаю. В ней поместят городские зарисовки из жизни квартала Маласанья, то есть фотографии его жителей и всех вас, а к ним добавят немного текста с пояснениями, совсем немного. Потом увидишь.

— Так ты снимал меня нагишом для своей книги? Просто использовал? Но запомни, я не твоя собственность, другим тоже нравится смотреть на мою лохматку. — Чаро провела рукой по паху. — Все вы свиньи! Грязные, отвратительные свиньи!

— Как только получу за книгу, тут же отдам тебе деньги, Чаро. Слово! Не хватает только одного сюжета: мне позарез нужен умирающий от передозировки наркоман, однако… Ладно, молчу, ты ведь не любишь, когда говорят на подобную тему.

— Знаешь, мне сообщили, что Альфредо выпустили из тюрьмы на свободный режим и что его видели в нашем квартале несколько дней назад, но он почему-то не зашел ко мне. А может, и приходил, да не застал дома? Как ты думаешь? Или просто не сумел отвязаться от легавых — ведь они наверняка не спускают с него глаз. Я ему писала в Карабанчель… Хочешь, прочитаю письмо? — Чаро вытащила сложенную вдвое бумажку и показала ее Антонио. — Копия, пришлось переписывать два раза, чтобы буквы получились ровнее.

Чаро принялась читать письмо, усиленно шевеля губами и четко выговаривая каждое слово, будто пережевывала их вновь и вновь. Антонио, услышал: «Я тебя люблю, очень сильно» и далее в том же духе, поэтому быстро потерял интерес и погрузился в размышления о будущей книге. Он заканчивает свою работу на подъеме, явно попав в полосу везения. Надо ковать железо, пока горячо. Да, вот еще! Фотографии будут черно-белыми. Именно такими: черно-белыми, контрастными, с крупнозернистой фактурой.

Вдруг Антонио затосковал по Эмме. Вспомнил, какие ощущения вызывало в нем одно лишь прикосновение ее юбки, вспомнил звук ее голоса и шагов по дому. Следовало бы заставить Эмму поверить в него, убедить ее в том, что он способен выпустить замечательную книгу, с которой не сравнится ни одна в мире, что он в состоянии заработать много денег и стать знаменитым. Он представлял себе критические заметки в прессе, интервью на телевидении, репортажи, рекламные поездки и приглашения выступить на конференциях. Книга компенсирует ему потерянный шанс с девушкой, покончившей жизнь самоубийством в прошлом году. Да что говорить — она будет куда как круче: «Этой книгой Антонио Сантос показал себя зрелым мастером, поэтичным и в то же время не утратившим простоту и чистоту восприятия, которые всегда ему были свойственны. Антонио Сантос — лучший из фотографов на сегодняшний день; его верный глаз художника подметил то, чего не смогли увидеть другие…»

Роза стояла за стойкой и мыла стаканы, подкрутив до локтей рукава блузки. Антонио тронул ее за руку и сказал:

— Роза, эй, Роза… Мне надо позвонить, я хочу позвонить Эмме, сказать ей, что приду завтра. За книгой… Где у вас тут телефон? Мне обязательно надо позвонить.

Роза подняла бледное усталое лицо с темными кругами под глазами.

— Да, телефон есть, вон там, — ответила она, не прерывая работы.

Неожиданно за спиной Антонио послышался шум, какая-то возня. Он обернулся и увидел, как Угарте, схватив Ванессу за локоть, тащил ее за собой. Ванесса отбивалась руками и ногами.

— Оставь меня в покое, придурок, идиот, дерьмо собачье. Слышишь, пусти меня! — кричала она. — Козел, отпусти мою руку. Сейчас же отпусти!

Однако Угарте вцепился в нее мертвой хваткой. Глаза у него вылезли из орбит и стали белыми, рот открылся, будто ему не хватало воздуха.

— Мы должны поговорить. Я только хочу поговорить, Ванесса! Выйдем на минуту.