Обязательно завтра - Юрий Сергеевич Аракчеев

ней едва в обморок не падал. Она была девочка, а я мальчик, она была таинственная и чудесная, из снов, из мечты, а я…

О, воспитатели о нас позаботились, да, конечно! Они постоянно и неустанно, настойчиво очень внушали нам всем, что грех это – приблизиться, целовать и, не дай-то Бог, если… Гадость, нехорошо, нельзя, если не в браке, и дети бывают от этого, и болезни, вообще ни к чему. Не по-советски это. Ну, разве что в браке законном, не глядя, и чтобы детей заводить – для блага и процветания родного, самого-самого справедливого в мире государства. И мы боялись. Не очень-то верили им, взрослым, но боялись, хотя сны-то, сны еще как рассматривали и какие сны, а то и картинки, фотографии – чаще всего в туалете… – подчас очень некрасивые, неприятные, унизительные фотографии, да и запахи туалета тут же, а все ж интересно – волнует, волнует…

Бывало, конечно, что и рукам волю давали исподтишка, наедине с собой – от природы куда ж денешься, природа выхода ищет, свое требует, не считаясь с официальными правилами, традициями и постановлениями. И мальчики наедине с собой баловались, в стыдный, но блаженный экстаз входили тайно – и во сне, и наяву, – руки пачкали и белье, и девочки по-своему тоже, а вот как вместе встречались, так дух захватывало – страшно! – и не знали, куда теперь руки свои грешные, неуклюжие деть.

А она, любовь моя чистая, Светлана, была как раз нормальной девочкой, может, и слушающей взрослых, но не так, как я, отличник, сиротка бедненький, верящий взрослым, послушный, примерный. И ни мои, ни чьи-то еще обмороки целомудренные, ее, любимую мою, конечно же, не устраивали. Нормальная девочка она была, здоровая – и правильно. И я, наконец, стал ей скучен.

Да я и себе стал скучен, противен, я возненавидел свое целомудрие душное, я как на героя смотрел на парня из нашего класса, который, разумеется, уже ЗНАЛ и знал очень хорошо – ему это было запросто, – хотя официально-то он у учителей в троечниках ходил и хулиганах, в отличие от меня, круглого отличника с пятеркой по поведению и, видите ли, сироты. Он, парень этот, знал и умел и спокойно смотрел на мое неприкасаемое божество – нормальная девочка была для него моя Света, нормальная… Он ли, другой ли – но кто-то взял ее однажды за нежную руку, а потом и… Ну, в общем, потерял, потерял я свою любовь, хотя и получил в тот год пятерку по поведению, как всегда, но это была подлая ложь, потому что главному-то меня так и не научили. Поведение мое было на самом деле дурным, рабским, скотским, послушным – я только потом понял, что меня предали, как и многих, очень многих других, как большинство – то есть фактически всех! Уродами, несчастными, послушными пытались сделать всех нас, управляемыми зомби, подданными «хозяев», холуями политиков и начальников, покорным «населением» ограбленной, изнасилованной страны.

Годами, годами потом снилась мне моя первая потерянная любовь…

И все-таки хватило. Хватило мне ума и совести, слава Богу, на то, чтобы понять. Понять, что не она, не любовь моя, была виновата. Не очаровательная и явно симпатизировавшая мне девочка Света. И не тот, с кем она, очевидно, была… А я сам. Только сам, хотя и помогли мне в этом заботливые воспитатели, которые, конечно, конечно же, хотели мне только добра! Сами не поняли ничего в этом мире, сами несчастными, недотраханными были всю жизнь, сами из ничтожества так и не выбрались, а нам, молодым, желали – того же!

И понял я, и решил научиться, обязательно научиться, во что бы то ни стало научиться и ЭТОМУ – стать, может быть, даже мастером, тренированным, сильным мужчиной, жильцом в этом мире, тренированным, тренированным! У самого себя должен был я получить пятерку по поведению, а не у тусклых, лживых учителей! Раз они, взрослые, не могли стать настоящими учителями, значит – я сам. Иначе не жизнь.

Правда, если подумать, то… Ведь и их, взрослых, обманули тоже. В свое время обманули и их – так уж у нас повелось.

Но почему? Почему? Почему?! Да, этот вопрос не давал мне покоя…

Давно догадывался: старые и беспомощные создали «Завет целомудрия», вовсе не святостью, вовсе не истинным целомудрием души руководствуясь. Ибо как можно Божественное Создание – Женщину – считать союзницей Дьявола и блаженные чувства любви и соития, дарующие жизнь каждому человеку на Земле, квалифицировать как грех? С какой стати? Чувством СОБСТВЕННОСТИ руководствовались мудрецы-старцы, беспомощностью тел своих, обидой на старость и невнимание женщин! Сами-то, как известно – при первой возможности, – хоть как-нибудь, хоть пальцами, хоть губами слюнявыми, хотя бы и глазами только, но – коснуться, коснуться вожделенного тела таинственного, красоты божественной, влекущей неудержимо… Не о святости думали они вовсе, не о душе! О ТЕЛЕ мечтали, беспомощные, слабеющие развалины! И – искушали «малых сих»! ИСКУШАЛИ – потому что лгали безбожно.

Ну, в общем, я избегал женщин доступных, с которыми преодолеть барьер было бы просто – это был бы легкий путь, но это унизило бы мечту, – и я выбирал только тех, которые по-настоящему нравились, которых готов был любить, перед которыми преклонялся. О, именно это и было самое трудное! Ведь и они, как и я, были обмануты… И нельзя, ни в коем случае нельзя было любимую унизить, оскорбить как-то стремлением «к этому», не уважать тем самым ее «человеческое достоинство»… Оглушенные, ослепленные, играли мы в дурацкую, нелепую игру самолюбий, упреков, обид, копошились в неведении своем, в растерянности и страхе. Какая уж тут любовь! Расставались, так ничего не постигнув, не научившись и не поняв – и хорошо еще, если все обошлось, если «не залетела» она по глупой случайности, не вынуждена была либо одиночкой остаться с ребенком на руках, либо сколотить наскоро «брак». Верно сказано кем-то: хорошее дело браком не назвали бы!

Так что… Но природа-то своего требовала все равно, не молчала природа! Ах, какие сны видел я иногда, какие волшебные сны! Светящееся, прекрасное тело девушки, женщины, округлые, нежные формы, неземные, бесплотные как будто, но страшно волнующие, неодолимо влекущие и… дающие порой во сне облегчение. Да, да. Мучительная – возвышающая, но и подавляющая, порабощающая красота, связанная, увы, с гормонами… Боже, Боже, как невыносимо притягательно это и как недоступно! Врут, врут ребята, которые грязно хвастаются, врут мерзкие фотокарточки и дрянные картинки, врут! Не может быть, чтобы это было так безобразно, так некрасиво, буднично,