Фатальное колесо. На все четыре стороны - Виктор Сиголаев

К слову, тот, кто считает себя опытным завсегдатаем игротеки, перепробовал тут все! Даже не очень пацанские развлечения, которые, стыдно сказать, все же имеют отдельных поклонников среди представителей сурового пола. В подавляющем меньшинстве, разумеется, но тем не менее. «Паршивая овца» временами появляется и в нашей мужественной отаре. И это тоже одна из тем для непрекращающихся азартных пересудов.

Весь второй этаж флигеля занимает миниатюрный кинозал, в котором даже кинобудки нет. Старенькая кинопередвижка «Украина» трещит тут же, на задних столах. Здесь мы впервые были покорены образом капитана Титаренко из киноленты «В бой идут одни старики», в новом, совершенно не комичном свете увидели общего любимца Никулина в фильме «Они сражались за Родину», узнали, кто такие Шукшин, Бурков, Тихонов. По нашим просьбам несколько раз пересматривали «Штирлица». До «зайчиков» в глазах.

Конечно, крутили здесь исключительно только так называемую патриотику. «Высоких блондинов» и «Фанфан-тюльпанов» администрация игротеки и на порог не допускала, но… художественный уровень той патриотики был, согласитесь, силен!

А еще здесь, на третьем этаже флигеля, функционировали самые разнообразные кружки и секции, «отпочкованные» от Дворца пионеров. Факультативы на выезде, так сказать.

Лично меня, в частности, этим вечером конкретно интересовал театрально-драматургический кружок. Потому что вел его в «Яме» мой добрый с недавнего времени знакомый, по совместительству главный костюмер и гример академического русского драматического театра имени Луначарского товарищ Хейфец Хаим Натанович. Между прочим, в прошлом еще и наставник спецагентов силовых структур по технике маскировки в полевых условиях. Очень строгий и взыскательный учитель, порой ужасающий своей неуемной требовательностью. Железный педагог, хотя и не без любимчиков. Если учесть, что уже лет двадцать дядюшка Хаим принципиально не контачит с органами безопасности, никого уже не учит и лишь для меня делает невиданное исключение, – понятно, кто у него любимчик.

– Ви снова, молодой человек, одеты, я извиняюсь, как босяк и абы как. Почему я не вижу глубокого смысла в этой обуви, которая грустным образом совершенно не дружит с вашим пальто?

– Обыкновенные ботинки. Мама покупала…

– Я глубоко уважаю вашу маму, юноша, хотя и до сих пор не имею чести быть ей представлен, но тем не менее дайте-таки ей однажды понять самым деликатным образом, что коричневые ботинки с зеленым пальто вам самому лично носить не очень хочется.

– Я понимаю, что это слабо гармонирует…

– Напе-левать, как выражается один очень непи-риятный хулиган из моего двора. Напе-левать на всю эту гармонию-какофонию и чувство прекрасного в придачу в данном конкретном случае. Поймите одно, мой не по годам смышленый юный друг, любой диссонанс в одеждах – это дополнительный и, смею заметить, очень сильный демаскирующий фактор, наличие которого может извинить только намеренное ваше желание быть непроизвольно замеченным путем ломки перцептивного феномена.

Ах, вот он о чем. Кто о чем, а вшивый о бане!

Это он о качестве усвоенного материала. С Хейфецом моя учеба и тернистый путь к совершенствованию навыков маскировки не прекращаются ни на секунду.

– Да это вообще случайно так получилось…

Эх, чувствую, зря я это сказал.

– Случайно? Я не ослышался и ви произнесли вот это самое слово «случайно»?

Пипец. Попал я, кажется.

Спасайся, кто может.

– Вы почти правильно меня поняли, Хаим Натанович. Именно случайный фактор нарочитой демонстрации целевого стимула меня и заинтересовал в исследовании процесса активации маскерного приоритета.

Извиняюсь, конечно, за малопонятный набор звуков, но сия словесная белиберда имеет конкретно заинтересованного получателя. Это лапша для седых еврейских ушей, и означает она буквально следующее: «Что-то вы меня больно утесняете, папаша. Тут все под контролем! Типа так и было задумано».

Хейфец критически пожевал сухими губами, поразглядывал меня вприщур из-под огромных очков в тяжелой роговой оправе, но вдаваться в дальнейшую полемику не посчитал необходимым. Значит, мой отмаз в целом его удовлетворил.

– «Аки-тивации», – уже более миролюбиво передразнил он меня. – Научился жонглировать терминологией, ейзе́ шо́аль[4]…

– А что вы мне по телефону пытались объяснить? – решил я на всякий случай сменить тему, игнорируя обидные реплики. – Мол, сорвали вам занятия, хоть ты приходи. И где действительно ваши артисты малолетние?

Малолетние.

Самому старшему театралу в кружке Хейфеца – пятнадцать лет. Притом, что мне восемь. Тем не менее Хаим Натанович не возражает. Я – любимчик, поэтому меня вообще здесь за взрослого держат. Не догадываясь, к слову, что на самом деле я взрослый и есть. Или все же… Да ладно. Вряд ли старик поверит в этакую фантастику. Он материалист до мозга костей, хоть и еврей.

– По домам распустил, – буркнул Хейфец. – Карантин, знаете ли, оказывается. Грипп ходит. Где он ходит? С кем он ходит? Выдумают тоже…

– Ходит-ходит, – подтвердил я. – Нас в школе тоже предупреждали. Правда, без карантина. Кстати, действительно странно: у вас в кружке сколько народу? Восемь? Десять?

– Шесть мальчиков, пять девочек.

– Всего-то одиннадцать. А в школе, почитай, не меньше чем полтысячи учеников. А карантин почему-то начинается именно у вас. Странно. А кто сообщил?

Хейфец вновь прищурился.

Помолчал, что-то там обдумывая, потом снял очки и стал тщательно протирать толстенные стекла замшевой тряпочкой.

Не понял.

Что это за перформанс? По всем признакам я его чем-то смутил – старик явно в замешательстве. Знаю я его симптоматические наклонности – чуть что, очки надраивать.

– А что у вас за дело ко мне, молодой человек? – наконец прервал молчание Хейфец. – Ведь таки ви меня здесь случайно застали. Знаете ли, я тоже должен был, как последний шлимазл, покинуть это помещение и остался тут только из вредности своей стариковской да из врожденного упрямства.

– …Что для вашего древнего народа есть черта характерная и… типизирована как одно из многочисленных национальных достоинств, – протянул я задумчиво, прогуливаясь по кабинету кружка и рассматривая развешанные на стенах декоративные японские маски. – Какая классная восточная коллекция!

Специально не ответил на поставленный вопрос. Почти по-еврейски.

Когда Хейфец что-то там крутит в своей голове, лучше ему не мешать.

– Когда ви звонили сюда по телефону, в помещении у нас еще присутствовала женщина из городского руководства культурой. Она и предложила всем разойтись по домам и воздержаться в дальнейшем от репетиций хотя бы на семь дней.

– Так.