100 магнитоальбомов советского рока - Александр Исаакович Кушнир

государственной аппаратуры оформил их в виде полноценных магнитоальбомов. Только после подобной реставрации его ранние работы с некоторым опозданием наконец-то пошли в народ. Переписанные со старых пленок на «многоканалку», получившие дополнительные наложения всех степеней и замаскированные по саунду и балансу под диски, созданные в атмосфере танцплощадок и армейских казарм, эти альбомы стали фундаментом легенды о Морозове как о великом подпольном звукорежиссере. В 1980 году его коллега Андрей Тропилло ставил своим ученикам из Дома юного техника пленки Морозова как образец студийной звукозаписи.

Суть звукорежиссерских подвигов Морозова скорее заключалась в приверженности «правильному» сбалансированному звучанию, нежели в каких-то новаторских звуковых находках. При этом в основе его студийного мировоззрения всегда лежали профессионализм и взвешенность оценок. Другими словами, не что звучит, а как.

Вершиной экспериментов с новой советской песней стал альбом «Свадьба кретинов», большая часть композиций которого датировалась 1976 годом. Слушать песни этого цикла гораздо интереснее, чем разбирать. Хотя язык национальной поэзии здесь отнюдь не подменялся сленгом университетских буфетов, все восемь композиций «Свадьбы кретинов» тем не менее изящно дополняли друг друга. В силу неконтактности их автора и «закрытости» официальной конторы появление дополнительных музыкантов во время записи исключалось. Так на ближайшие десять лет был сформирован принцип «Морозов — человек-оркестр».

Пленка начиналась с песни «Конформист», получившей впоследствии второе рождение после ее переаранжировки группой «Крематорий» в 1984 году.

«В мутной воде проплывают цветы и сор / Я в темноте потерял в ней свое лицо...»

Лирическое настроение «Конформиста» было подано в лучших традициях вокально-инструментальных ансамблей («Самоцветы» — «Колеса диктуют вагонные», «Веселые ребята» — «Мир весной околдован вновь»), но разительно отличалось от них раскованным текстом и мистицизмом, а также игрой смычком на струнах акустической гитары в финале и записанной с задержкой реверберации партией альта.

Футуристические оды «дьяволу и гению» в «Кретине» предварялись замечательным риффом, расцвеченным ржавым тембром самодельной гитары, и последующим заездом аж в панковский по сути припев: «Да-да-да-да-да-Дай / Я кретин, и мне в кайф!»

Последняя строчка поражала рок-фанов в самое сердце. Кто не мог достать в конце 1970-х этот альбом, пересказывал со слов товарищей текст «Кретина» примерно так: «Ну ладно там «Битва с дураками»! А ты слышал у Морозова «Я кретин, и я торчу»? Полный ништяк!!!»

Примечательно, что вокал Морозова в этих двух композициях был записан не в студии, а дома. Это имело смысл, поскольку раскрепощенно петь «Я кретин и мне в кайф» в помещении Ленинградской капеллы, где находилась студия, было довольно рискованно.

При всей хаотичности студийного процесса и неоднородности композиций быстротемповые песни с басом, электрогитарами и ударной секцией по законам жанра чередовались с менее «шумными»: «Не знаю, за что», «Черный пес», чья музыкальная энергетика не уступала таким забойным хитам, как «Кретин» и «А мне и так конец». Сложный ритм хард-роковой композиции «Не знаю, за что» успешно маскировал схожесть ее мелодической линии с «From Me To You» из репертуара Beatles. Тем не менее, исполненная при поддержке группы на одном из редких концертов 1977 года, она по забойности звучала примерно так же, как самые крутые хиты «ЧайФа» спустя пару десятков лет.

Слова и музыка «Дай крылья мне, Бог» были написаны Морозовым в 1974 году в процессе изучения различных мировых религий и впоследствии предопределили христианско-буддийскую направленность его поздних работ. Увлечение Морозова религиозной тематикой уходило своими корнями в самое начало семидесятых, когда в глухом Орджоникидзе им были созданы композиции «Бог сильнее нас» и «Amen», позднее вошедшие в магнитоальбомы «Вишневый сад Джими Хендрикса» и «Странник голубой звезды».

Что же касается песни «Дай крылья мне, Бог», то первоначально она задумывалась автором как баллада. История гласит, что, подгадав прийти в студию в свободную смену, Морозов забыл дома двенадцатиструнную гитару. Предполагая работать именно над этой композицией, Морозов тут же решил сделать ее в виде хорала. Номер получился необычным, опередив на несколько лет аквариумовскую зарисовку «Что лучше, пена или дом» («Хорал») из «Треугольника». Не ограничившись имитацией многоголосия собственными силами, звукорежиссер включил женскую вокальную партию в исполнении своей супруги и мотивы какого-то симфонического квартета из архива 8-канальных фонограмм фирмы «Мелодия». Студийный американский магнитофон Ampex MM-100 позволял также экспериментировать с изменением скорости восьмиканальной фонограммы, загоняя в тональность любые экзотические для советского рок-музыканта инструменты. Однако в большинстве песен на барабанах Морозов играл лично.

Начиная с композиции «А мне и так конец» (являвшейся интерпретацией музыкальных идей Хендрикса) и вплоть до финального номера «Черный пес» в альбоме развивается тема смерти, впоследствии оцененная Морозовым как «поиски истины на самом дне чувственного мира». Если провести параллель в искусстве, образы страшного и загробного в творчестве Морозова выглядели иначе, чем, например, офорты Гойи. Как правило, самые ужасные сюжеты у рок-певца сопровождались торжественной или грустной мелодией.

Благодаря кое-где эстрадной интонации (отсутствие красивых обертонов, выделение буквы «ч» — «чи-то бы» вместо «што бы») и игривому отношению к инфернальной тематике Морозов влил в музыкальный настрой «смертельных номеров» изрядную долю осуждаемой им самим же попсы. Если закрыть глаза и уши на содержание строчек «одним скрипя сучком, прощая всех, самоубийцы труп висел», то мелодия «Свадьбы кретинов» слушалась на уровне молодежного хита тех лет «Наташка-Наташка».

После лирической хард-роковой вещи «Сон» альбом закрывал тяжелый рэгтайм «Черный пес», в котором гитара с фуззом играла в унисон с органом «Юность», а хрипловатый вокал Морозова придавал шарм, казалось бы, обыденным словам: «Когда я пьян, когда целую женщин...» Примечательно, что в этой композиции звучит сочное домашнее пианино в исполнении шурина автора Сергея Лузина, принимавшего фрагментарное участие в записи других альбомов Морозова и, в частности, «Вишневого сада Джими Хендрикса».

...В подпольном роке существуют свои правила и законы. Поэтому следует помнить, что многие команды и автономные солисты в те годы не всегда придерживались зарубежного стандарта, когда условный «диск» компоновался с учетом длины стороны кассеты или магнитофонной катушки. Поскольку «Свадьба кретинов» длилась всего 23 минуты, при перезаписи ее на одну сторону 525-метровой бобины автор рекомендовал как добивку цикл песен 1977 года «Там, где дали темны» — фолк-рок огромной живительной силы (одноименная песня из этого цикла впоследствии с успехом исполнялась Мариной Капуро). Взаимо-дополняя друг друга, эти два сборника песен составляли полноценный магнитоальбом, распространявшийся с конца 1970-х годов именно в таком виде.

Сам же Морозов, ведя отшельнический образ жизни, к середине восьмидесятых в силу нестоличного менталитета и неудач собственного творчества утратил былую популярность и значимость. Несмотря на живые выступления Морозова в конце 1980-х (с ритм-секцией «ДДТ»), выпуск нескольких виниловых пластинок и активную