Гость - Мэри Даунинг Хаан

Девушка указала на Гостя.

– Я пришла посмотреть на него. – Она окинула его взглядом с головы до ног. – Неудивительно, что моя мать взяла Тиарнаха, а его подбросила вам.

– Твоя мать не просто взяла моего брата – она его украла.

Девушка сделала надменное лицо.

– Леди Дуата не крала твоего брата. Она обменяла его. Своего ребёнка на ребёнка твоей матери.

– Обмен – это когда два человека меняются чем-то по доброй воле, но моя мама ничего не знала об обмене, пока он не свершился и Томас исчез. Твоя мать воровка, и ты это знаешь.

– Поистине, у тебя меньше мозгов, чем у жёлудя, недавно упавшего с дуба. Если леди Дуата узнает, что ты назвала её воровкой, ты пожалеешь об этом.

Я помахала перед ней медальоном, и она испуганно отскочила назад.

– Не прикасайся ко мне, прошу тебя!

Я поднесла медальон ближе к её лицу и прокричала:

– Скажи мне, кто ты и почему ты здесь. И не ври.

– Меня зовут Эйслинн, я дочь леди Дуаты. Хотя мне стыдно это признавать, но подменыш – мой сводный брат. Вот почему я хотела его увидеть.

– Если ты пришла забрать его, то я его не отпущу. Он мой друг. И мне не стыдно в этом признаться.

– Пожалуйста, можешь оставить его себе. Он не нашего племени и не странник, а нечто среднее. Уродец, который никому не нужен.

Я удивлённо посмотрела на Эйслинн:

– Отец Гостя – странник?

– Разве ты не знаешь, кто его отец? И даже не догадываешься?

Гость увлечённо строил крошечный каменный дом для найденной им зелёной гусеницы, но, услышав своё имя, поднял голову и спросил:

– Ты знаешь моего папу?

Я посмотрела на Гостя и поняла то, что должна была понять давным-давно! Мадог ничего не скрывал с самой первой минуты: это и его доброта по отношению к Гостю, и язык, на котором они разговаривали, и любовь и забота, которыми он окутал подменыша.

Эйслинн поняла, что я знаю ответ.

– Моя мать любила Мадога. И он любил её. Когда королева узнала об этом, она запретила ему посещать Тёмные Земли. Такая любовь запретна.

– Мадог – мой папа, мой папа – Мадог. – Гость хлопнул в ладоши и засмеялся.

– У моей матери сохранились чувства к Мадогу, может, даже любовь. Это смягчило её. – Эйслинн тряхнула головой, словно хотела показать мне, что лично она совсем не мягкая. – Моя мать боится того, что королева может сделать, если схватит Мадога. И ей жаль твоего брата.

– Почему она жалеет Томаса? Он счастлив. Так счастлив, что хочет остаться в Тёмных Землях.

Эйслинн ответила так тихо, что я едва её расслышала:

– Тиарнах уверен, что он будет нашим королём, но мы не сказали ему всей правды.

– Это неудивительно, – сказала я.

Я ждала, что она что-то добавит, но её слова повисли в воздухе, словно мост в никуда.

Я подошла к ней ближе.

– Чего же не знает Томас?

– Ты знаешь, что такое десятина?

– Ещё бы! Мы платим десятину хозяину поместья, чьи поля мы пашем, засеиваем и жнём. Это налог – деньги, если они у нас есть, но это также может быть зерно, телёнок или ягнёнок. Но какое отношение десятина имеет к моему брату?

– Каждые семь лет мы должны отдавать десятину Тёмному Лорду, властителю этих земель. Это цена, которую мы платим, чтобы бродить по миру так же свободно, как ветер. Сегодня канун уплаты десятины. Мы отпразднуем его моей свадьбой с Тиарнахом.

То, что она сказала, было настолько нелепо, что я с трудом удержалась от смеха.

– Как ты можешь выйти за него замуж? Томас – ещё ребенок, да и ты ненамного старше меня.

– Выслушай меня, Молли, прошу тебя. После свадебной церемонии Тиарнах будет коронован. Он будет править один день, а потом, а по- том…

Я ждала, что Эйслинн скажет дальше, но она молча смотрела в землю, словно утратила дар речи.

– Что будет после этого одного дня? – Мои слова имели привкус пепла. Мне было страшно представить, что я услышу в ответ.

– Подумай, Молли, и не вынуждай меня говорить это вслух.

– Скажи мне, я очень тебя прошу, что Томас – не десятина. Даже Добрый Народец не может быть таким жестоким!

Эйслинн смотрела себе под ноги, как будто стыдилась встретиться со мной глазами.

– Именно поэтому его и выбрали. Самый красивый мальчик в землях смертных – такую десятину требует Кернунн.

– Этого не может быть! – воскликнула я. – Этого не должно случиться! Королева не может быть такой бессердечной!

– Тише, Молли, выслушай меня. Тиарнах был милым ребёнком, пока Добрый Народец не испортил его обещаниями, безделушками и бархатными камзолами. Он стал глупым, заносчивым мальчишкой, но он не заслуживает того, чтобы стать десятиной Тёмному Лорду. Ни ты и ни кто другой не заслуживает той судьбы, которую королева замыслила для вас.

Воздух, казалось, стал ледяным.

– И что это за судьба?

– После свадебного пира королева устроит дикую охоту. Ты и твои спутники будете её добычей. Никому не уйти от её собак и её всадников. Всех вас схватят и убьют, а подменыша бросят умирать в лесу.

Я отшатнулась от Эйслинн. Нет, её слова не могут быть правдой – это слишком жестоко, слишком зло. Я украдкой посмотрела на Гостя – интересно, слышал ли он, – но он сидел в нескольких футах от нас, глядя, как гусеница ползает вверх и вниз по его руке.

– Но мой медальон, – прошептала я. – Он защитит нас. Прошлой ночью я с его помощью прогнала целую толпу Доброго Народца. Они сбежали в лес, чтобы спастись от прикосновений медальона.

Эйслинн покачала головой:

– У королевы есть силы, гораздо мощнее твоего медальона. Тебе её не остановить.

– Что же мне делать?

– Мы с матерью составили план. Не могу обещать, что он сработает, не говоря уже об опасности, какой он грозит тебе…

– Что бы это ни было, ради Томаса я готова на всё. Без него я домой не вернусь.

Эйслинн открыла сумку, висевшую у неё на плече, и вытащила длинный серый плащ, очень похожий на тот, в каком была она сама.

– В каждую нить этого плаща Дуата вплела невидимость. Пока он будет на твоих плечах, ты можешь спокойно ходить по лесу, как мы… просто ещё одна тень среди других теней.

Я взяла у неё плащ. Он был лёгкий и шелковистый, как пух молочая. Я осторожно накинула его себе на плечи.

– Накрой голову. Твоё лицо не должно быть видно.

Я сделала, как она сказала, и повернулась к Гостю.

– Ты меня видишь?

Он оторвал взгляд от домика, который строил, и уронил белый камешек, который собирался добавить в свою постройку.