Запретный Рай (ЛП) - Натали Врай

я сжимаю её: потная ладонь почти позволяет ей выскользнуть. Я боюсь её использовать. Боюсь не использовать.

Но у меня нет выбора.

Поднимаю глаза к небу и смотрю прямо на луну. Сквозь деревья как раз видно её полумесяц.

Моя цель должна быть точна. Нельзя промахнуться. Иначе я точно умру. На самом деле, я могу умереть в ту же секунду, как нажму на спусковой крючок.

Навожу ствол на освещённый полукруг и прицеливаюсь. У меня ослабла рука. Дрожит, как лист на ветру.

Спокойно…говорю я себе. Спокойно…

И нажимаю на спуск.

Искра устремляется к небесам, оставляя огненный след, и взрывается на фоне ночного неба красным.

Очень красиво. Возможно, это последнее, что я увижу.

Грудь сдавливает. Перехватывает горло. Я едва могу найти в себе силы вдохнуть. Подтаскиваю сумку, из последних сил швыряя её перед собой.

Колени подгибаются, и я чувствую движение ветра на своём лице, когда падаю на зелёную поверхность. А потом… вообще ничего не чувствую…

Глава 10

Атмосферное давление

ТРЕВОР

Руки. Пальцы. Ногти.

Они повсюду. Вокруг меня. Подо мной.

Вцепились в меня. Некоторые из них копаются во мне.

Голоса. Прямо здесь. Раздаются откуда — то сверху. Говорят так быстро. Я не могу… не могу разобрать их.

Никакого смысла. Почему… почему я не могу понять их?

Что — то здесь не так. Мой мозг… не в состоянии расшифровать слова. Я хочу открыть глаза… но веки такие тяжёлые.

Рот словно заклеен. Язык не шевелится ни на сантиметр.

Чьи это руки? Голоса? Где я?

Кэт…

***

Я чувствую тепло от огня ещё до того, как вижу его, до того, как свет доходит до моего вялого сознания. Он ощущается тёплым и желанным: восхитительно. Помню, как ещё совсем недавно мне было холодно — так холодно. Я видел собственное дыхание.

Но я все равно потел: мёрз и обливался потом. Почему? Дело было не в температуре, нет. Всё из — за бега, напряжения. Я так устал. Все кости и суставы болели, язык онемел.

И вот я на земле…

Чёрт возьми, я потерял сознание.

От этой мысли резко распахиваю глаза и начинаю подыматься. Двигаюсь спешно и панически, отчего опрокидываю что — то неустойчивое возле себя. Чья — то рука нежно опускается на моё плечо, и я чуть не выпрыгиваю из своей кожи, отскакивая назад так далеко, что падаю.

Смотрю вверх и замечаю, что на меня смотрят добрые карие глаза. Они осматривают меня. Останавливаясь где — то в районе моих ног. Глаза идут вкупе с рукой, протянутой ко мне в приглашающем жесте ладонью вверх.

Я действую инстинктивно: хватаюсь за руку, чтобы принять устойчивое положение, и быстро настороженно отклоняюсь.

Я больше не в лесу. И не знаю, где нахожусь.

Карие глаза смотрят на меня из комнаты в тёплых лесных оттенках. Богатые оттенки золотого и коричневого, жёлтого и красного украшают стены. Высоко над головой висят замысловатые фигуры. Некоторые стены увешаны красочными племенными масками.

Чёрт. Где я? Кэт…

— Она в порядке, — произносит чей — то голос, и я снова возвращаюсь к владельцу карих глаз. Они принадлежат женщине. На вид она средних лет, но я не могу сказать наверняка. В её взгляде пляшут веселье и молодость, что противоречит морщинкам возле рта и бровей.

Лицо у неё красновато — коричневое, а нос внушительно — орлиный. Она скорее красива, чем хороша собой, но её манеры указывают на врождённую мягкость, которая добавляет тепла её точёному лицу.

Она старается больше не прикасаться ко мне, и я знаю, что женщина понимает, в каком я сейчас состоянии. Может, она слышит мои мысли?

Словно по сигналу, она говорит:

— Ты произносил её имя во сне. Кэт скоро вернётся. Ушла принести тебе ещё воды. Нам пришлось заставлять тебя пить, когда ты приходил в себя. Ты был сильно обезвожен. — Она приподнимает бровь, одаривая меня весёлой улыбкой.

Я осторожно сажусь, стараясь вспомнить что — то из этого: хоть что — то… но мой мозг ощущается пустым, а подсознание не находит ни одной ниточки, за которую можно было бы ухватиться. Всё, что мне известно, это что Кэт в безопасности. Она здесь. Но где это «здесь»?

— Ты у меня в доме. Проспал весь день, — произносит женщина, снова удивляя меня. — Мой сын, Вихо, нашел тебя недалеко отсюда. Они с друзьями принесли тебя сюда. Юное безрассудство принесло пользу на этот раз, — она усмехается и качает головой с копной чёрных как смоль волос. — Хотя, может быть, не в твоем случае.

Она делает паузу и выжидательно смотрит на меня. Я же сижу, совершенно не понимая, чего она от меня хочет.

— Э…Тре — Тревор, — наконец отвечаю, коротко заикаясь. — Меня зовут Тревор.

— Ну, Тревор, — лукаво улыбается женщина. — Очень приятно с тобой познакомиться. Меня зовут Ама.

Это такое простое имя, но она произносит его так красиво, что я просто очарован. Ама. Мне сразу же оно нравится, но внезапно наш диалог переключается.

— Ты готов помыться? Вода сейчас как раз отличная и горячая. У нас нет водопровода, но огонь прекрасно справляется с нагреванием.

Мой мозг отвлекается от всего, что говорит Ама. Я слышу только слово «помыться». Широко распахиваю глаза и начинаю привставать:

— Помыться? Эм, мэм… мисс Ама, я очень ценю это…

— Никаких «мисс», — говорит она, поднимая руку. — Просто Ама, пожалуйста. Думаю, это отличная идея. Кэт ещё некоторое время не будет. Принести воду — не самое простое дело в наших краях, но она настояла. Возможно, вам будет полезно… привести себя в порядок до её возвращения. — Её нос коротко дёргается. Она ведёт себя очень мило. На самом деле она имеет в виду: «Тревор, ты воняешь и ужасно выглядишь, и я думаю, что было бы неплохо не травмировать обоняние Кэт, как ты сделал со мной».

Я неохотно киваю, внезапно очень остро ощущая спутанные волосы на голове и руки, покрытые кровью и потом.

— Пойдём, — говорит Ама. — Позволь, я покажу, где ты можешь устроиться.

***

Место, куда меня отправила Ама, представляет собой маленькую комнату с окном, которая могла бы быть ванной, будь там хоть какие — то удобства. Это просто маленький закуток в углу, как я понимаю, бревенчатой хижины, но мне этого, конечно же, более чем достаточно.

Весь домик имеет уютную домашнюю атмосферу, пусть и с деревенским оттенком, а в каждой комнате есть толстый плиссированный ковёр, в котором можно утонуть ногами. Он словно отражает открытую душу Амы.